Сестра Высоцкого - почти бомж
Екатерина Сажнева
10.06.09 17:02

Ирэну хотят выселить из квартиры, где часто бывал Владимир Семенович

Ирэна Высоцкая и Рекс живут как на вокзале.
“Мама умерла 1 декабря прошлого года. На кладбище пришла и Люся Абрамова, вторая Вовина жена, потому что никого из родных у меня не осталось. Все ушли. Мама, папа, мой муж, родной брат Саша, дядя Сеня, тетя Нина, Вова...

Мама умерла в декабре, в феврале я открыла дело о наследстве, как и положено. А в прошлый понедельник ко мне неожиданно нагрянули из БТИ измерять квартиру, в которой я живу с четырех лет. Выяснилось, что после смерти мамы на нее претендуют совершенно чужие мне люди”. Ирэну Высоцкую, немолодую двоюродную сестру Владимира Высоцкого, хотят выгнать из собственного дома.

У нее кошка и собака, на всю страну знаменитый брат и квартира на “Полежаевской”, где знаменитый брат бывал частенько со своей не менее знаменитой французской женой.

“Да-да, Вова сидел и хохмил за этим самым столом, за которым вы, Катенька, сейчас сидите, и Марина Влади с ним рядом”.

Стол производит впечатление. Он полированный и вечный, как все творения эпохи позднего социализма.

Стол-то вечный - а вот квартиру хотят отнять. Хотя ее получали родители-фронтовики за заслуги перед страной в далеком 59-м году.

Двоюродная сестра Владимира Высоцкого, Ирэна Высоцкая, встречает меня во дворе, держа за поводок старого лохматого пса. “Мы с Рексом живем, как на вокзале, - смотрит она растерянно и говорит таким тоном, будто сама не верит в то, что говорит. - Даже домой теперь идти не хочется. Я ведь понимаю, Катечка, что у меня все-все отнимут. Они - другие. Они могут. Эти стены, кресла, книги... Я простофиля. Меня так воспитали. Я не знаю, как отвечать на зло”.

Елка в июне

Случаются люди неприспособленные. Им по жизни надо обязательно быть с кем-то, чтобы кто-то оберегал, спасал, советовал.

Для Ирэны такой каменной стеной был ее папа. Алексей Высоцкий. Родной брат Семена Владимировича Высоцкого, дядя Владимира Семеновича, фронтовик и герой.

Ему Высоцкий посвящал военные песни. И всегда говорил на концертах: горжусь, мол, дядей, настоящим боевым офицером.

Ирэна подает мне кофе в фарфоровой чашечке. К фарфоровой чашечке прилагается фарфоровая ложечка с тем же рисунком. На столе, том самом, где пил кофе с Мариной Влади Владимир Высоцкий, стоит маленькая наряженная елка, оставшаяся, наверное, еще с прошлого Нового года. Очень красиво - елка в июне.

Ирэна Высоцкая, мне кажется, в душе все еще маленькая девочка. Она выглядит как девочка, чувствует как девочка. Может быть, потому, что она детская писательница?

Сочиняет неактуальные нынче сказочные повести не про Рублевку, а про победу добра над злом. Хотя сама убеждена в том, что добро и справедливость в реальной жизни побеждают не всегда.

“Побеждают наглые и подлые. Мои родители к богатству не стремились, жили средне, как все. Помню, мама с папой разводили молоко сгущенное стаканом воды, чтобы нас побаловать... Я ботинки старенькие берегла. Родители экономили, прежде чем купить пальто маме, белое, из кожзаменителя. Папа ее в этом пальто потом фотографировал. Папа маму любил безумно, а как он ее снимал!” - в доказательство своих слов Ирэна Высоцкая вываливает на стол огромный семейный архив, оставшийся от родителей, несколько фотографий от мамы Высоцкого - Нины Максимовны, бесценный архив.

Детский снимок Володи Высоцкого, пухлощекого младенца. “25 июля 1938-го”, - на обратной стороне написано рукой матери. До смерти, получается, ровно 42 лета. “Эту карточку мне тетя Нина дала переснять”.

А вот Вова чуть старше. С собакой. С родителями. С тетей и дядей. В поверженной Германии, в Москве.

“Книжку о Володе “Мой брат Владимир Высоцкий” я издала за свои деньги. Даже брала в долг. Да разве я для того писала, чтобы разбогатеть? Там о всей нашей семье. А что я об одном Вове расскажу? У нас с ним 16 лет разницы. Я счастлива, что он мой брат. Но он ведь не сам по себе, это корни, дедушка, бабушка, отцы… Он из них вырос. И про это почти никто ничего не знает. Первый раз я увидела Вову в пять своих лет у нашей бабушки Ирины в Киеве, и он нанес мне “серьезную душевную травму”. Нам постелили в одной комнате, я была впечатлительным ребенком, застенчивым. Он мне всю ночь мешал своим храпом спать, я побоялась его разбудить. Но ни слова не сказала. А утром Вовка как ни в чем не бывало заявил: “Ну ты и храпела”.

Ирэна говорит, что очень долго переживала из-за этого. И только потом поняла, что Высоцкий пошутил.

“Нас с братом Сашей родители так воспитали, что мы всегда чувствовали себя за все виноватыми. И постоять за себя не могли. Мы были закомплексованными, и мне самой казалось, что я хуже всех. Ой, а если на меня кто-то обращал внимание, я считала, что это по ошибке. Это родители наши были герои, с орденами, с медалями. А мы, дети фронтовиков, интеллигенты, идеалисты”.

“Яка лялька!”

Ее мать и отец познакомились в первые месяцы войны. Кубанскую казачку Александру Таран определили военным фельдшером в дивизион Алексея Высоцкого. А он был категорически против того, чтобы под его началом воевали зеленые девчонки.

Он пришел к ней в землянку, чтобы прямо сказать об этом. Больше они не расставались.

Кроме трех бесконечных летних месяцев 42-го, когда Алексею сообщили, что Александра погибла.

“Мама везла раненых в станицу Курчанская, там находился военный госпиталь. И тут прямое попадание бомбы… Она единственная спаслась. Контузия, нет левой руки. Вова, когда вырос, посвятил маме песню “Когда наши девочки сменят шинели на платья”. Она и без руки была изумительно хороша…”

Старик-хирург, проводивший ампутацию, хмуро наблюдал за тем, как, придя в себя, зарыдала раненая, бросил ей в сердцах: “Чого плакати? Стольки Боже дав. Яка лялька!”

Александра числилась в списках погибших, но в свою очередь думала, что погиб Алексей. В Москву послала открытку: “Как там Леша?” Открытку прочитал Семен Высоцкий, адъютант начальника Главного управления связи Красной Армии, и моментально сообщил брату Алексею о воскрешении Шурочки.

“Счастливый конец - как в сказке, - улыбается Ирэна Высоцкая. - Все Высоцкие очень любили своих женщин. И женщины их тоже любили. Дядя Сеня привез с войны вторую жену, тетю Женю, которую мы считали писаной красавицей. Но и с Володиной мамой, тетей Ниной, он до старости общался. Дядя Сеня был такой. А мой папа, кроме как на маму, ни на кого в жизни больше и не взглянул. Хотя из-за нее ему пришлось уйти из армии”.

Как пишет в своей книге Ирэна Высоцкая, жена подполковника Алексея Высоцкого приглянулась старшему офицеру. Тот стал с ней заигрывать. И получил в ответ от взбешенного мужа при всем честном народе. В материалы личного дела Высоцкого добавили: “В быту скромен. По характеру - вспыльчив. Имел место факт грубости с начальником штаба бригады”.

“Когда в семидесятых папа сгорал от мучительной болезни, мы с Вовой и Сашей, моим родным братом, спорили у его постели, прав он был или не прав, когда сказал командиру все, что о нем думает. Может, ради будущего детей надо было проглотить обиду? Саша считал, что надо было. Вова - за то, что выяснить отношения, но не при всех, а один на один. А папа молчал. Он уже сделал единственно возможный выбор”.

Ирэна в стране чудес

“Вова всегда нашей семье помогал, бескорыстно. Я так ему благодарна. До смерти буду помнить, что, когда папа угасал, именно Вова каждый месяц давал нам деньги, чтобы летать в Абхазию, к известному целителю, за волшебной лечебной настойкой, которая продлила отцу жизнь на два года. Отец с Вовой собирались снимать фильм по папиной книге “Горный цветок”, папа был прекрасным документалистом. Но не успели... Когда папа умер, Вова был в Париже, узнал об этом, пошел и напился. Марина нашла его в одном придорожном кафе. Вова сидел и плакал. Для него отец был все. И для моего брата Саши Вова сделал многое, он его во Внешторг устроил работать, с заграничными командировками. Я сейчас вам, Катенька, мелочи вроде бы рассказываю, но это для того, чтобы вы поняли, какая у нас была семья, изнутри, и что мы за люди, и как мы друг за друга стояли, и почему сейчас, когда я осталась одна, со мной произошла беда”.

В 59-м году Алексей Высоцкий получает на свою семью, жену и двух детей от государства двухкомнатную квартиру в районе метро “Полежаевская” и комнату в коммуналке на Павелецкой для своей творческой работы. Вскоре обе жилплощади объединили и поменяли на трехкомнатную квартиру по соседству.

“Мой родной брат Саша женился в 72-м. Как говорится, на девушке из народа. Звали невесту Зоя, она была инструктором по гребле, а ее мама работала в московской типографии. Володя в загс не успел, но на банкет приехал. Подарок подарил и бросил Сашке фразу: “У меня жена тоже красивая…”

После свадьбы Алексей Владимирович Высоцкий продал свою “Волгу”, чтобы купить молодым кооператив. Внести надо было сразу 40 процентов от стоимости. Остались бумаги отца, его записи на эту тему - Ирэна ничего не выбросила.

Жилье молодожены получили на “Водном стадионе”. “До покупки брат выписался от родителей и прописался у родителей жены, а после смерти папы подписал у нотариуса бумагу, что на наше старое жилье он не претендует. Что родительская квартира остается мне”.

Ирэна училась на журфаке МГУ, мечтала стать журналисткой, доставала однокурсникам билеты на Таганку, на знаменитого брата. И отмахивалась от завистливых вопросов, когда до родного факультета Высоцкий подвозил на одной из своих иномарок. И все у нее было хорошо.

Когда же все покатилось вниз?

Вместе с болезнью папы? Или после скоропостижной смерти Высоцкого в июле 80-го? Ирэна с мамой остались одни, а огромная, незыблемая, казалось, страна развалилась.

И стало непонятно, за кого теперь прятаться.

Как там пел Вова: “Жили книжные дети, не знавшие битв”, - она и в перестройку оставалась такой книжной девочкой, Ирэной из развалившейся страны чудес.
Нет денег и не надо - есть же квартира, мама, не пропадем как-нибудь.

“Зоя - та совсем другая, земная. Саша так и говорил: “Она и дети - другие”. С Вовиными женами я всегда легко сходилась. С Люсей Абрамовой - хотя та такая мудрая, философ, не то что я - по жизни лопух. С Мариной Влади, а ведь она француженка, суперзвезда, аристократка. Она и Вове свой лоск привила. А вот с Зоей, женой вроде бы родного брата, я не притерлась”.

Зашел как-то к ним Семен Владимирович, году в 89-м, совсем старенький. Узнав о визите родственника, Зоя, как вспоминает Ирэна, повела плечом: “А зачем вы с ним знаетесь? Что он может теперь дать?”

Конечно, ведь знаменитого Володи с его связями уже не было, - вздыхает Ирэна. - Ради брата Саши я встречалась с невесткой, конечно. И с племянниками, Олей и Лешей Высоцкими. Но в 92-м году Саша погиб. Нелепо, глупо, случайно. Поскользнулся на работе и ударился виском, и умер. Первое время мы с мамой звонили Зое, приглашали детей. Помогали и материально, и продуктами. Мой муж, я как раз вышла замуж, хорошо зарабатывал. А потом стало видно, что поддерживать с нами отношения не хотят. Да и обстоятельства изменились. Муж попробовал заняться бизнесом, но прогорел. Чтобы выжить, мы расклеивали объявления на столбах, а по дороге домой собирали с мужем пустые бутылки...

Распилить “Оку” на клочки

Александра Ивановна болела долго, больше десяти лет. Ирэна находилась при ней неотлучно. Было время, когда выйти за хлебом нельзя - маму оставить не с кем.
К тому же серьезно захворал супруг Ирэны.

Дяде Сене при помощи Иосифа Кобзона удалось положить его в хорошую больницу, но не спасли. После смерти урна с прахом мужа три месяца простояла в квартире, так как Зоя Высоцкая не дала разрешения на его захоронение на семейном участке. Рядом с отцом и братом Ирэны. Документы после смерти Саши находились у нее.

“Я маму каждое утро на прогулку вытаскивала, какая бы погода ни стояла, понимала, что иначе она умрет. Ей свежий воздух был нужен как жизнь. А мне нужна была мама. Доводила ее до крыльца, слишком высокие ступеньки, собирала волю в кулак для последнего броска, а сама внутри рыдала. Позвонила как-то Зое, не за помощью, просто поговорить, переступила через себя - а она не стала со мной разговаривать. Выходит, зря унижалась… Просила внуков зайти к бабушке. Но даже после смерти они с ней не простились”.

“Мама умерла”, - позвонила Ирэна вечером 1 декабря 2008 года семье брата. И положила трубку. На кладбище они не пришли.

Деньги на похороны “тети Шурочки” - так Владимир Семенович ласково называл жену дяди - собрали на форуме Высоцкого, его почитатели.

“Опять, получается, Вова помог”.

И именно на форуме Высоцкого стало известно о квартирном скандале, разгоревшемся после смерти тети Шуры.

“Я пришла к нотариусу Наиле Юсуповой насчет вступления в права наследства, и вдруг выяснилось, что Зоины дети тоже претендуют на нашу родительскую квартиру. А также на остальное мамино имущество. Но не как дети моего брата - ведь Саша официально отказался от наследства, - а как внуки своей бабушки, которую они не видели много лет. Хотя жили в одном городе. Раскопали даже то, что мама как ветеран получила от государства “Оку”, и требуют половину машины. Приблизительно оценили этот металлолом в 78 тысяч рублей. В квартире же им положена 1/6 часть. Ванна с туалетом, кухня. Мне уже, кстати, начались звонки - спрашивают Алексея Александровича, племянника. Папину квартиру, получается, теперь могут заставить разменять?” - Ирэна плачет.

“МК” пытался связаться с другой стороной скандала, но ни один нам известный телефон Зои Васильевны и Ольги Высоцкой не отвечает. Возможно, из-за того, что с ними уже пытались разговаривать поклонники творчества Высоцкого…

Хотя о чем разговаривать - все правильно, по нашему Гражданскому кодексу внуки имеют право наследовать после бабушки. Если в суде, еще при ее жизни, не было доказано, что они плохие и недостойные.

Но неприспособленная к жизни Ирэна Высоцкая даже и подумать не могла, что надо было заранее, еще до смерти матери, по этому поводу озаботиться. А 1/6 часть от стоимости большой квартиры в хорошем районе - это даже по кризисным временам около 50 тысяч долларов.

“Иногда лежу вечером в кровати и думаю: как теперь жить? Возможно, я сама в чем-то была виновата, что со мной поступили так. Разве я могу им быть хоть чем-то полезна? - усмехается Высоцкая. - Нет, не хочу оправдываться. Это непорядочность и алчность виноваты. И снова думаю: зачем они так? Ведь все досталось бы им после меня в итоге. А теперь, если справедливость не восторжествует в суде, а я буду судиться, отпишу все Вовиным детям, Аркадию и Никите”.

Александр СКОВОРОДКО, юрист:

Как ни странно, но все по закону. Который просто, как это обычно бывает в нашей стране, идет вразрез с элементарной человеческой моралью. Да, эти люди имеют полное право на бабушкино наследство, даже если они ее сто лет не видели.

Ирэне Высоцкой с юридической точки зрения надо было заранее, еще до смерти матери, позаботиться о своей безопасности - попросить ее написать в свою пользу завещание или чтобы Александра Ивановна заблаговременно подарила свою долю квартиры. А теперь наследников у бабушкиной половины квартиры трое - два внука и дочь.

Единственный выход у сестры Высоцкого доказать - и наш Гражданский кодекс предусматривает такую ситуацию, - что бабушка-наследодатель нуждалась в помощи внуков, а те оказались недостойными и никак ей не помогали. Только тогда суд может пойти навстречу и не превратить историческую квартиру, связанную с Высоцким, в “38 комнаток с одной уборной”.

М.Ц. – Расскажите, пожалуйста, о военной биографии Вашего отца, Алексея Владимировича Высоцкого.
И.В. – Вы знаете, папа военным стал во многом случайно. Его учитель литературы прочил ему блестящее будущее, но из-за тяжёлого материального положения папа поступил в военное училище.

М.Ц. – Это было Киевское артиллерийское училище?
И.В. – Нет, это было в Подольске. Это в папиных книгах можно найти. У него четыре книги, и все они автобиографичны.
Папа участвовал в финской войне, потом – в Отечественной. На фронте вступил в партию. Закончил войну начальником штаба артиллерийской бригады большой мощности. Ему прочили большое военное будущее. Он рассказывал нам с мамой, что в конце войны ему предложили должность военного атташе в Англии, но потом выяснилась его "пятая графа"... Так что больше предложений такого рода не было.
У нас хранится автограф генерала армии Петрова.*1 Эта записка передана через дядю Сеню. Петров писал, что я, дескать, настоятельно рекомендую Вашему брату учиться, у него большое будущее.
Из армии папа уволился, кажется, в 1959-м году. Было сокращение вооружённых сил, а в характеристике у него написано: "Офицер военного времени".

М.Ц. – То есть, как я понимаю, Алексей Владимирович попал под проводимое Хрущёвым сокращение армии?
И.В. – Вы знаете, папа даже хотел этого. Он тут же поступил в Ужгородский университет на филологический факультет. Проучился там немного, а потом заново поступил на факультет журналистики МГУ, который закончил экстерном через два-три года.

М.Ц. – Скажите, пожалуйста, братья Игорь и Сергей Высоцкие, живущие в Америке, Вам не родственники?
И.В. – Нет. А кто это?

М.Ц. – Тульский журнал "Горизонт", специализированное издание о Высоцком,*2 опубликовал статью, где сказано, что эти братья – дети Вашего отца.
И.В. – (смеётся) Что?! Ну, нет, это ерунда, фальшивка.

М.Ц. – А где похоронен Алексей Владимирович?
И.В. – На Ваганьковском кладбище, в конце его. Там он, Саша, братик мой, мой муж. По той же аллее, где могила дяди Сени, только в конце.

М.Ц. – Ирэна, коллекционеры фонограмм Высоцкого знают серию фонограмм, сделанную в разное время в начале 1960-х гг. Этот сборник известен среди коллекционеров под названием "СВВ" ("Семён Владимирович Высоцкий"). Другое название сборника – "У дяди". Насколько я знаю, эти фонограммы делались именно у Алексея Владимировича, – Вашего отца и дяди Владимира Высоцкого.
И.В. – Совершенно точно, записи делались у нас дома. Вова очень часто бывал у нас дома, и один приходил, и с женой Люсей. Она очень красивая была. Помню глаза её синие, огромные. Вова приходил с гитарой и пел очень много, всё это записывалось. Это я очень хорошо помню. Сначала у нас был магнитофон "Комета", а потом – "Днепр".

М.Ц. – Говорят ещё, что часть записей делалась в Доме науки и техники?
И.В. – Нет, там, может быть, как-то улучшалось качество, но сами записи делались у нас дома.

М.Ц. – А где сейчас оригинал записи?
И.В. – Он пропал, исчез. В 1975 году папа заболел, лежал в больнице. Вдруг рано-рано утром – звонок. Звонила Света Скоморохова, дочка маршала Скоморохова,*3 попросила ту Вовину плёнку на неделю. Я позвонила папе в больницу, он разрешил дать плёнку. И с тех пор мы её не видели. Света эту плёнку брала для друзей, и они её не вернули. Мне до сих пор страшно обидно.

М.Ц. – Песня Высоцкого "Тот, который не стрелял" написана под влиянием рассказов Вашего отца?
И.В. – Не знаю точно. Возможно. Они общались очень много. Даже когда, скажем, встречались за столом. Дядя Сеня любил приглашать гостей-генералов. И тут приходит Вова. Папа с Вовой объединяются, сидят вдвоём и разговаривают. Всё! Они никого не замечают – общаются только вдвоём.

М.Ц. – Насколько я знаю, у них были планы совместных работ?
И.В. – Да, это правда. Вова очень часто приходил к папе в больницу. Иногда приходил с Мариной, иногда один. И приходил Михаил Холмогоров, это был редактор из издательства "Молодая гвардия". У папы был очерк "Горсть земли", очень сильный очерк. По нему была сделана повесть. Вова хотел писать стихи по этой папиной повести. Втроём с Холмогоровым они всё это обсуждали, но папа ушёл из жизни.

М.Ц. – Предполагалось сделать сценарий фильма?
И.В. – Нет, сценарий они хотели делать по папиной повести "Горный цветок". Это документальная повесть об одном пограничнике, погибшем в борьбе с бандеровцами. Вова хотел сниматься в этом фильме.

М.Ц. – Высоцкий приезжал к вам домой с Мариной Влади?
И.В. – Ну, конечно, – очень часто. Марина интересный человек, у неё словечки иногда бывают такие исконно русские. Я помню, только родилась Ольга, моя племянница, дочь моего брата Саши. Папа показывает её Марине – ну такой чудный ребёнок, первая его внучка. А она кричит во весь рот. Марина посмотрела и говорит: "Ну и роток!" Прелесть просто! Вообще, Марина прекрасный человек, очень доброжелательная.

М.Ц. – С Владимиром Семёновичем Вы общались только в Москве или где-то отдыхали вместе?
И.В. – Мы вместе были в Керчи. Друг Вовы Жора Епифанцев был из Керчи, и мамины родственники оттуда. Мы там отдыхали, а у Вовы там концерты были. Это было один раз, год я не помню.

М.Ц. – А хоть примерно? Это было в семидесятые годы?
И.В. – Нет-нет, раньше. Я думаю, вероятнее всего, это была середина 1960-х гг. Точнее не помню и ничего об этих выступлениях не знаю. Скажу Вам честно, – меня это мало интересовало. Мне ведь мало лет было – мне б тогда краба поймать, вот это было интересно! Да и разница в возрасте у нас почти шестнадцать лет. С Сашей, моим братом, у них восемь лет была разница, так что, конечно, с Сашей они были ближе.

М.Ц. – С Вашим братом они хорошо общались?
И.В. – Да, очень хорошо. Вова вообще был очень родственный. Тонкий, мягкий, родственный человек. Он, я думаю, как и мой папа, – бабушка с дедушкой в разводе были, – недополучил тепла в детстве. Мы уезжали в Керчь – Вовочка нас с цветами провожает. Приезжаем – Вовочка нас встречает. Не хватало ему тепла...

М.Ц. – Это правда, что Семён Владимирович Высоцкий очень переживал медленное продвижение по службе?
И.В. – Да. Абсолютная правда.

М.Ц. – А верно ли, что ему предлагали генеральское звание, но для этого надо было ехать из Москвы куда-то в Сибирь?
И.В. – Нет, это уже красивая сказка. Понимаете, папа имел блестящие способности, а дядя Сеня брал упорством, очень большим уважением к чинам. Очень уважал он генералов! Если б ему генеральство предложили, он бы поехал куда угодно. Очень он хотел быть генералом. И даже не сам по себе – тётя Женя очень хотела видеть его генералом.

М.Ц. – Со времени выхода книги Марины Влади "Владимир, или Прерванный полёт" ходят слухи, что, якобы, Семён Владимирович писал в КГБ доносы на сына. Как по Вашему мнению, это возможно?
И.В. – Нет. Доносы – нет. Я помню, один раз он прибежал к папе и говорит: "Лёша! Я сейчас был на Лубянке, сказал, что мой сын женился на иностранной подданной, но меня успокоили. Сказали, что она наш человек, член французской коммунистической партии". А доносы – нет. Он, конечно, был очень своеобразный человек, но Вову он очень любил.

М.Ц. – Вы на концертах Высоцкого бывали?
И.В. – Была. Где и когда, не помню. Где-то за городом. А по времени... Это было после того, как папа ушёл из жизни, значит, после 1977-го года. Я думаю, скорее всего, это был 1978-й год. И я с собой много людей приволокла. Вова мне жутко всыпал за это!
Получилось вот что. До этого я просила его билеты на "Гамлета". Папа ему звонил: "Вова, Ирэна хочет "Гамлета" посмотреть". – "Ну конечно! Проблем нет!"
Я пришла к нему, он удивился: "А почему ты одна? Могла кого-нибудь с собой взять". Ну, я это мысленно взяла на вооружение...
И на концерт с ребятами знакомыми поехала. Целый курс пригласила! И тут он на меня напустился: "Ты что это весь курс приволокла?!" Он пропустил на концерт всех, но потом всыпал мне за это, отругал не на публике, в квартире дяди Сени.

М.Ц. – Когда Вы последний раз видели Владимира Высоцкого?
И.В. – Я думаю, это было за несколько месяцев до смерти Вовочки. А за пять дней до его смерти, 20 июля, я встретила на Кировской дядю Сеню. Он очень переживал, сказал: "Вова выглядит плохо. Я спрашиваю: "Что с тобой?" А он мне: "Не боись, папа, не помру"". Он интонацию Вовину передал: "Не боись, папа..."

Я знаю, как относился Владимир Высоцкий к своему дяде, Алексею Высоцкому, поэтому с удовольствием даю добро этой уникальной книге.

Всеволод Абдулов

Все мы родом из детства. Семья дает жизнь первым росткам добра и таланта – и книга сестры Владимира Высоцкого впервые позволяет глазами члена семьи взглянуть на детские годы поэта, повествует о настоящей дружбе, связывавшей племянника с его дядей, героем-фронтовиком, Алексеем Высоцким, о старшем поколении семьи Высоцких.

Вадим Дузь-Крятченко

Хлестнула память мне кнутом по нервам -
В ней каждый образ был неповторим…

Владимир Высоцкий

Часть первая
Короткие строки длиною в жизнь

Уходя, мы оставляем после себя дела, поступки наши. Воплощенные в металл или камень, созвездия красок на холстах или книжные строки, мысли. По ним и судить потомкам о нас…
Владимир Высоцкий… Удивительный талант. Удивительный человек, на которого еще при жизни обрушился шквал любви всей страны. Той любви, что не иссякает и теперь, спустя много лет после его смерти.
О нем много написано. О стихах и песнях, о прозе. О сыгранных на пределе, на последнем накале ролях в театре и кино. Воспоминания родных и друзей. Тех, кому довелось рядом с ним жить и работать. Или соприкоснуться…
Есть какая-то странная закономерность появления публикаций. Чем больше проходит лет, чем меньше остается очевидцев, тем больше публике стремятся преподнести «жареных» фактов.
И на свет божий появляются конъюнктурные, с непомерно претенциозными названиями, произведения. Где обсасываются, смакуются глубоко личные (и правдивые ли?) эпизоды. Так и хочется сказать этим авторам: если вы так хорошо знаете Высоцкого, почему же не помните, как во время концертов, отвечая на записки, он просил не лезть в личное, а тем паче не перевирать его, склоняя на все лады. «Слушайте мои песни, я весь в них». А были ли любовницы и сколько, почему колол обезболивающее, когда донимали почки, чтобы потом назвать это наркотой и глубокомысленно изречь: «Да, он вовремя ушел…» Оставим это… Иначе вопросы типа поставленных в приведенном ниже письме прочно войдут в сознание и уже в утвердительной форме.
Приведу лишь слова высоцковеда, кандидата медицинских наук, доцента Геннадия Брука. Приведу, чтобы навсегда распрощаться с этой темой:
«Понятие «наркоман» к Высоцкому не относится. Наркоман – это тот, кто живет на наркотиках ради самих наркотиков: уколоться – нирвана, галлюциноз, и как только проходит – снова поиск наркотиков».
Нас с Владимиром связывают родственные узы: наши отцы – родные братья. У нас – одни корни. И я хочу в связке с Володей хоть немного, штрихами набросать их. Чтобы образ этого обаятельного и мужественного человека стал для кого-то ближе и понятнее.
Странная штука – воспоминания. Они то переполняют тебя, то, перемежаясь с сомнением – да интересно ли это будет? – тускнеют. И все же, с чего начать? Может, с рассказов моих родителей? С того сильнейшего чувства долга, что побудило моего, тогда восемнадцатилетнего отца (Семен Владимирович по каким-то причинам отсутствовал), забрать из роддома в МОНИКах (Московский областной научно-исследовательский клинический институт) жену старшего брата, Нину Максимовну, и новорожденного Володю. Спустя годы в этих же МОНИКах, где началась жизнь одного, будет заканчиваться жизнь другого: в мае 1975 года Алексею Владимировичу сделают операцию, чтобы затем констатировать – пребывать на этой земле останется около месяца…

Высоцкий Алексей Владимирович, дядя Владимира Высоцкого

Кстати, по шкале ценностей долг для Володи будет превыше всего. Цитирую: «Семья – это хорошо. Счастье – это лучше. Карьера – тоже не мешает. Долг – безусловно». Но это, к слову, как перекличка моральных качеств моего отца и Володи.
А пока зимний день 1938 года. Первая встреча дяди и племянника. Из нее с годами вырастут настоящая дружба и взаимопонимание. То, что Алексей Владимирович в тот день как бы заменил старшего брата, отчасти объясняет огромное уважение, которое всю жизнь испытывала Нина Максимовна к моему отцу. И они, младший брат и невестка, навсегда останутся родными.
Будущий поэт вошел в большой мир под «знаком» Алексея Владимировича. И это глубоко символично. Ведь нет случайностей. И духовно Володя гораздо ближе к дяде, чем к отцу, и поэт этого не скрывает, а даже, напротив, всячески подчеркивает при личных встречах, на концертах. Но все же это первое вступление в большой мир под названием «жизнь» не совсем обычно. В нем уже проглядывает одиночество, которое будет преследовать поэта до конца. Хотя судьба дарила ему неординарных женщин. И если Изольда Жукова и Людмила Абрамова были, на мой взгляд, как бы прелюдией к браку, Марина Влади стала той единственной женщиной, к которой он шел всю жизнь. Позволю себе немного отвлечься и сказать то немногое, что помню из семейной жизни Владимира. С Изольдой, первой женой моего двоюродного брата, талантливой, яркой актрисой, я, к сожалению, познакомилась довольно поздно. Где-то вначале семидесятых. Она всегда останавливалась, приезжая в Москву, у Володиного отца, Семена Владимировича. От мимолетных встреч осталось очень приятное впечатление, которое, впрочем, подтвердилось и ее книгой о Вове. Интересная деталь: к Изе Володя навсегда сохранит дружеское расположение.
С Люсей Абрамовой я сталкивалась немного чаще. Помню разговоры взрослых о том, что Володя влюбился, будучи женатым на Изе, в другую. Семен Владимирович пытался его образумить, но сын пригрозил суицидом. Мир тесен, и случилось так, что у моего отца, Алексея Владимировича, в начале 1960-х годов на студии работал оператором Владимир Красуцкий. Он учился во ВГИКЕ в одно время с Людмилой Абрамовой, и о будущей родственнице мы были наслышаны. «Людмила, – рассказывал Красуцкий, – весьма посредственная актриса. На мой взгляд, человек не слишком добрый. Но – с огромными амбициями. Любит позу. Зная, что красива, нарочито эффектно курит, не упуская при этом возможности поразглагольствовать перед однокурсниками о западных философах, знатоком которых себя считает. Мы, студенты, сами понимаете, к таким представлениям относились весьма неоднозначно».
У нас дома, на улице Куусинена, при жизни Володи Люся появилась всего лишь раз, в 1962 году. Скромная, доброжелательная. Охотно порекомендовала маме великолепную мастерицу-искусницу по вязке Нилу Владимировну, платье от которой было на ней в тот вечер.
Несколько раз мы ездили в гости к Володе и Людмиле в Новые Черемушки. Справляли дни рождения Аркадия и Никиты. Но почему-то, за исключением вышеупомянутого случая, Володя всегда приезжал к нам один.
Совершенно по-другому он вел себя, когда женился на Марине Влади. Можно сосчитать по пальцам встречи в нашем доме, когда он приезжал без прекрасной француженки. Брат светился любовью и счастьем, совершенно не пряча своих чувств. А Марина… Марина шепотом повторяла вслед за мужем слова тех песен, что он нам пел. И не сводила с него сияющих глаз. Спустя тридцать лет я увидела, как другая, великая женщина, Тамара Синявская, на вечере памяти Муслима Магомаева точно так же едва слышно вторила мужу. А он с экрана пел словно для нее одной. И этот диалог с кинопленкой на мгновения гасил смерть…

Владимир Высоцкий и Марина Влади. Начало знакомства. 1967 г. Фото А. Гаранина

Марина для Володи была больше чем жена. Дышала в унисон, понимала с полуслова, боролась за его жизнь до последнего. Подарила ему то, испокон веков женское: чтоб был накормлен, хорошо одет, чтобы в доме царил уют. Безумно жаль, что они разрывались между двумя странами: Россией и Францией. Многие неприятные события не произошли бы, будь они всегда вместе…
Марина, конечно, удивительная. Красавица, кинозвезда с великолепным вкусом… А однажды мы застали ее, придя к ним на Малые Грузины, в рабочей одежде, с дрелью в руках. В московской ванной комнате происходила парижская революция. Мой брат в это время писал. Вот такая многогранность, такая способность во имя Любви брать на себя еще, еще, еще…

Мне меньше полувека – сорок с лишним, -
Я жив, тобой и Господом храним…

Володе были ниспосланы необыкновенные друзья: Всеволод Абдулов, Михаил Шемякин, Василий Шукшин, Андрей Тарковский… Каждый из них – неповторимый талант. И все же одиночество. Оно кричит в его ранних стихах. От него он пытается спастись в последние годы жизни в кругу многочисленных «не тех…». Или это удел людей незаурядных?
…Но обращусь к хронологии. К последним месяцам 1943 года. Мои родители, прошедшие вместе весь ад первых лет войны, ненадолго расстаются: отец отправляет маму в Москву на долечивание после госпиталя, чтобы потом, уже не разлучаясь, теряя в боях самых близких друзей и товарищей, дойти до Берлина. И опять мысль о племяннике. Здесь, на шумной краснодарской толкучке, критерий ценностей которой – хлеб, они выбирают ему подарок – желтые, подшитые кожей валеночки. Теперешним мальчишкам не понять, каким сокровищем они показались ребенку. Но то было другое, голодное, военное детство.

Потом – встреча нового, 1944 года в Москве, на 1-й Мещанской. С Ниной Максимовной мама познакомилась у дедушки, Владимира Семеновича. И они как-то сразу сошлись, словно близкие подруги после долгой разлуки. Те же чувства испытала при первой встрече с Ниной Максимовной наша с Володей двоюродная тетя, Суламифь Дуксин: «Приехала в Москву в 1982 году, после смерти Володи. Много времени проводила у Нины Максимовны. «Она отнеслась ко мне как к родной, хотя едва успела узнать», – вспоминает тетя Соня.
С большой теплотой и симпатией относился к первой жене старшего сына и Владимир Семенович. Очень уважал и всегда помогал ей мой отец. И первой, кто прибежал к папе после сложнейшей многочасовой операции в 1975 году, была Нина Максимовна. К больному ее не пропустили, и она оставила для него наспех написанную, полную любви и поддержки записку.

Очень нежные чувства испытывал к своей маме Володя. И по крайне мере глупо звучат упреки в адрес Нины Максимовны в том, что она в начале января 1947 года отпустила сына аж на год с лишним в Германию к отцу. Да, отпустила. Потому, что знала: там в материальном плане ему смогут дать в тысячу раз больше: и обильную еду, а не продукты по карточкам (карточки в России отменят только 14 декабря 1947 года), и музыкальные инструменты на выбор, а также возможность учиться играть на них, отдых в лучших санаториях, и еще много, много того, что невозможно было в нашей стране, только начинающей залечивать страшные послевоенные раны.
Маме он пишет часто. Потом всю жизнь, где бы ни был: на Таити или на Канарских островах, в Португалии или в Марокко – отовсюду старается хоть немного сделать Нину Максимовну сопричастной к его жизни. Мне эта черта Володи очень напоминает отношение моего отца к своей матери, нашей с Володей бабушке. Когда в Гайсине, в Мукачево или потом в Москве собирались гости, Алексей Владимирович звонил ей в Киев, говорил сам и просил своих друзей сказать несколько слов Ирине Алексеевне, чтобы она не чувствовала себя забытой.

Марина Влади

А вот жена моего родного брата Саши сознательно рассорила его с мамой. Поставила себе цель: отдалить брата от нас, тем более, как она выразилась, «что мы могли ей дать после смерти Алексея Владимировича?»…и добилась своего. Уж что она наговорила, – не представляю, да и Бог ей судья. Брат умер, не помирившись на этом свете с мамой. С мамой, на которую он был так похож, которую очень любил и называл ее не иначе как «Мася» или «Масик».
Когда 1 декабря 2008 года ушла из жизни моя мама, мы с Ларочкой Симаковой, биографом Владимира, не могли неделю забрать ее из морга. Не было денег. Я не могла позволить себе роскошь устроиться на работу, оставив дома больного, восьмидесятипятилетнего человека, нуждающегося в постоянной помощи, поэтому перебивалась случайными заработками. Мамина пенсия составляла в то время всего десять тысяч. Внуки прекрасно знали о случившемся из Интернета, но даже не позвонили. Их интересовало лишь одно: как бы еще раз получить наследство – кусок нашей квартиры. А ведь они уже жили в купленной моими родителями в 1975 году трехкомнатной квартире.
Помогли все те, кто по-настоящему любит Володю. Не родственники, но люди, которые стали мне навсегда родными: Илья Рубинштейн, Лариса Симакова, Лион Надель, Илья Гарник, Володя Зайцев, Марина Рыжикова, Павел Евдокимов, Вадим Дузь-Крятченко, Павел Алимов, Иван Потапенко, Геннадий Дурасов, а также Сибирский фонд им. В. С. Высоцкого.
Страшные минуты пришлось пережить. Они прошли бы по моей судьбе гораздо мягче, если бы рядом был муж – Саша Шелепанов, братья Володя и Саша Высоцкие.
У Саши Высоцкого характер, несмотря на ершистость, мягкий. В этом плане он схож с Семеном Владимировичем. Алексей Владимирович и Володя никакой клеветы на своих матерей не допустили бы. Что касается интриганок, очень скоро они бы носили титул «отставные жены».
Мама для Володи всегда значила бесконечно много. И все разговоры, начатые, кстати, Семеном Владимировичем, о том, что поэт называл Евгению Степановну Лихалатову второй мамой – вымысел, реверанс не слишком примерного мужа погибшей жене.
Евгению Степановну нельзя было не уважать, она человек слова, порядочная, добрая. Литература, кино, живопись – это, конечно, прерогатива Нины Максимовны. У тети Жени свои сильные стороны. Образцовая жена, она не только любила Семена Владимировича – она заботилась о нем как о малом ребенке. А какая кулинарка! Ни один ресторан не мог бы сравниться с блюдами ее приготовления.
В Евгении Степановне души не чаяли ее родные племянники, мы с Сашей. Очень тепло относился к ней Вова, считал родным человеком. Но никогда не называл мамой. Только «тетей Женей». Мои слова подтверждает и первая жена Володи Иза в своей книге «Короткое счастье на всю жизнь»: «Володя ласково звал ее тетей Женечкой, торопливо проглатывая «тетя».

Дом на 1-й Мещанской улице, где родился Владимир Высоцкий

Вова Высоцкий. 1943 г., детский сад фабрики «Свобода», ст. Малаховка, Московской обл.

Был еще один эпизод, воспоминание о котором никогда бы не позволило ему называть новую жену отца мамой. Не очень хочется об этом распространяться, но мифы надо развенчивать, если они каким-то образом ущемляют другое лицо.
Когда Вова жил у своего отца в Германии, постоянно переписывался с мамой. И однажды Нина Максимовна послала ему свою фотографию. Евгения Степановна, красавица, армянская «княжна», при ребенке высмеяла бывшую супругу: мол, где были твои глаза, Семен? Твоя Нина так некрасива!

Володя Высоцкий. 1948 г. Германия

Конечно, это легко объяснимо, а, значит, и простительно. Типичные женские «штучки». И довольно мелкие. Но это понятно взрослому человеку, а ребенку… Володя не показал вида, но очень обиделся за маму. И при встрече ей все рассказал.
Подкупала душевная тонкость Нины Максимовны. В 1986 году на знаменитой кухне Володи мы с ней согласовывали материал для «Строительной газеты» (статья не была опубликована, и вот по какой причине. Я, наивный человек, спустя месяц привела к тете Нине своего однокурсника, Владимира Филиппова, который работал в той же «Строительной газете». Естественно, мой материал о Высоцком выбросили и напечатали его…). После снятия всех вопросов перешли на бытовые темы. Заговорили о материнстве. Дурачась, я изрекла, что, скорее всего, мне уготована участь престарелой мамаши. Нина Максимовна внимательно посмотрела на меня и негромко произнесла: «Не бывает старых матерей…»
Тот Новый год встречали втроем. Нина Максимовна, Володя, моя мама, совсем юная, красивая, в ладно сидящей военной форме, с орденом Отечественной войны на груди и… неизгладимой отметиной: на фронте она лишилась руки. Может, и этот образ, отложившийся в глубинах сознания, мелькнет перед поэтом, когда он напишет:

И когда наши девушки сменят шинели на платьица,
Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять.

Эта новогодняя встреча врезалась в память.
– Я увидела, – вспоминает моя мама, – сидящего на деревянном коне-качалке мальчика. Челка, ниспадающие к плечам локоны. Поразили глаза. Широко распахнутые, лучистые. И очень пытливые.
– А тетя Шурочка – военная! – не раз в этот вечер с восторгом, но немного застенчиво сообщал, то появляясь, то прячась за штору, маленький Володя. Она так и останется для него на всю жизнь – тетей Шурочкой… Необыкновенно мужественной, прекрасной…
После войны оба брата служили в Германии: Семен Владимирович в Эберсвальде, мой отец, Алексей Владимирович, – в Ратенове. Володя часто гостил у нас. Беседы взрослых о еще не улегшихся в памяти событиях недавних дней, рассказы дяди – подполковника артиллерии, в двадцать четыре года закончившего войну начальником штаба бригады артиллерии большой мощности, о военных операциях, о подвигах друзей – вот та атмосфера, которую жадно впитывал юный Владимир.
В детстве он был очень живым, общительным. Уже буквально на другой день после приезда в Ратенов ли, Гайсин или Мукачево – небольшие города в Германии и на Украине, где служил затем мой отец, – у него появлялось много друзей – мальчишек примерно одного с ним возраста. И что характерно, всегда верховодил он, покоряя безрассудным удальством, неистощимым запасом интереснейших выдумок.
Моим родителям запомнился случай, как теперь понимаем, один из его своеобразных «актерских дебютов». Лето 1951 года. Мукачево. Старшие куда-то отлучаются из дома, а возвратившись, видят такую картину. Полная ребят гостиная. Зашторенные окна. Горят лишь несколько неярких светильников. Музыка. В центре комнаты дает импровизированное представление Володя: танцы, пародийные номера. Зрители и актер были настолько увлечены, что не сразу заметили приход «неприглашенных» на спектакль.

Нина Максимовна Высоцкая с сыном Володей Высоцким. 1950 г. Фото Н. Львова

Владимир Высоцкий. 1961 г.

Слева направо: Евгения Высоцкая-Лихолатова, Володя и Семен Высоцкие. Зима 1948–1947 гг., Эберсвальде

В Мукачево в гостиной у нас стоял рояль фирмы «Беккер». Грустное напоминание о том, как моего брата Сашу пытались приобщить к музыке. После долгих месяцев «истязаний» Александр категорически отказался от занятий. Кстати, рояль – второй и последний музыкальный инструмент в творческой судьбе моего брата. А до этого была скрипка. Однажды попав в плен рыдающих волшебных звуков, Саша изъявил желание стать вторым Паганини. У знаменитого закарпатского скрипача-цыгана ему тут же купили прекрасную скрипку. Сашу стал регулярно посещать молодой учитель, утверждавший, что мальчик подает надежды. Родители радовались «успехам» ребенка до тех пор, пока не поняли: секрет талантливости сына заключался в красоте Александры Ивановны, посмотреть на которую и приходил учитель.
Но как бы то ни было, кое-какие музыкальные навыки Саша получил, поэтому в тот вечер начинающему актеру Владимиру Высоцкому на рояле аккомпанировал его кузен, Александр Высоцкий.
Помнит этот эпизод и Игорь Чейпеш, наш сосед в Мукачево. Он ровесник Володи, но с юных лет – пай-мальчик, отличник и чистюля. В конце семидесятых, будучи в Москве в качестве дипломатического представителя Венгерской Народной Республики, он характеризует племянника Алексея Владимировича предельно коротко: «Н-н-ну-у, этот Вовка…» И многозначительно качает головой. Больше ни слова. Но и так все понятно: Вовиных забав он не одобрял, видно, лишь наблюдал.
Домой из Мукачево Володя посылает ласковые лаконичные – манера, сохраненная до конца, – письма. Одно из них спустя много лет мне показала Нина Максимовна. «Мамочка, дорогая, – не без юмора отчитывается сын, – я здесь отдыхаю очень хорошо. И, как Юлий Цезарь, делаю сразу три дела: купаюсь, кушаю и сплю».
Сказочные мукачевские красоты запомнятся навсегда. Да иначе и быть не могло. Над средневековыми строениями города витает дух таинственности, мистики. Полны поэтики легенды, что без устали рассказывают старожилы. Одна из них – о святом Мартине, покровителе Мукачево. Он родился в IV веке в Паннонии (современная Венгрия), принял христианство. По настоянию родителей вынужден был поступить на службу в римскую конницу. Однажды, направляясь на зимние квартиры, он, как всегда, раздает все имеющиеся деньги нищим, толпящимся у городских ворот. Неожиданно навстречу ему выходит еще один – полуодетый, озябший. Не раздумывая, Мартин снимает с себя алый плащ воина, рассекает его на две половинки и протягивает одну из них бедняку. Ночью Мартину во сне является Иисус Христос с половиной плаща. Это был он в образе нищего. Отныне путь Мартина предрешен: служение Богу.
А сколько преданий сложено о величественном замке Паланок. Внушающий страх вымысел, подобно легендам о графе Дракула, переплетается в них с историческими событиями: стены замка сдерживали натиск половцев, татаро-монгольских орд, осаду австрийских войск. В XX веке Паланок на какое-то время становится казармами для солдат чехословацкой и венгерской армий.

Евгения Степановна Высоцкая-Лихолатова. Киев. 1952 г.

Володя Высоцкий (первый справа) в санатории. Германия. 1948 г.

Мукачево отзовется в 1970-х, когда Володя с режиссером Лесем Танюком задумают «озвучить» «Махагонию» Брехта. Вот она, необыкновенная память-копилка поэта!
Приведу отрывок из замечательных мемуаров Леся Танюка и сознательно не ограничусь лишь строками о городе, где я родилась. Возьму шире, ведь это уникальная возможность увидеть Владимира «вживую» в процессе творчества:
«Ночью чувствую себя как в детстве. Только устаю быстрее. Нашел и пробую слепить в целое кусочки записей за Высоцким, чтоб не забылось. По “Махагонии” (он произносил – “Мах! – агония!”).
Мах – агония.
Итак, какой спектакль мы хотели сделать у нас в Пушкинском?
Начну с того, что Высоцкий зациклился на мотоцикле. Или потому, что любил Джека Николсона, а в прокате только прошел фильм «Ночные ездоки», или потому, что эпоху заполнили рокеры, – не знаю. Я думаю, он и сам был не против, чтобы укротить своенравного коня – мотоцикл…
Но это действительно была отличная идея, формально современная и по сути.
Интересовало его место действия.

Александра Высоцкая. 1943 г. Кубань

– Слушай, а что, если не голый пустырь и не свалка? – спросил он уже на первой или на второй встрече – Эти целинные вагончики всем надоели. Даже если Боровский собьет их из настоящей вагонки. Так вот: что, если не помойная яма, а – старинный замок? Как в Мукачеве? Джипом – через подъемный мост, колесами – по витражам и картинам, иконам и рыцарям! А? Приехали – засрали! Ты мукачевский замок видел?
– Конечно. Но почему именно мукачевский?
– Я туда пацаном ездил. К родичам. Отдыхали на Латорице. Красотища – не нарисуешь! Замок на горе, в небесах, выше – один Бог. И весь городишко – как Таллин! А пролетарий по этой красотище – ободранным джипом! Газ, грязь, бензин, автоматы, пивные банки и девки. А? А в финале – потоп. Всемирный. И все проваливается – “в туман, туман, туман…”.
Я не успел согласиться или запротестовать, как он, чтобы не показаться слишком «лиричным», срезал настроение – “шуточкой-прибауточкой”:

Но погибнет ли Европа
От вселенского потопа, -
Или Азия раскосая опять ее спасет?

Слева направо: Семен Владимирович, Алексей Владимирович с сыном Сашей

“Азия” в этот раз был он, “скиф”, глаза прищуренные, как у японца.
Джип мне не понравился. У меня он вызвал ассоциацию с американцами: оккупированная зона, бравые негры в пилотках, конец войны. Высоцкий сразу же предложил другой вариант. Мотоцикл с коляской. На нем двое в черных блестящих плащах и мафиозных брехтовских шляпах под касками; за ними – хмурые тени от других мотоциклистов. Двое снимают каски – “белокурые бестии”, “истинные арийцы, характер нордический”, красивые, как Штирлиц.
Мы отказались и от этого – как от знака чисто немецкого фашизма. Так въезжали в города немцы, на мотоциклах с колясками. Так въехали в наш киевский двор немцы в 1941 году…
От мотоцикла Высоцкий и не думал отказываться. У него уже, оказывается, был текст. (“Так, прикидка”, – сказал Владимир).

На мотоцикле век зациклен.
Несемся хором – в никуда.
Начнем и кончим – на мотоцикле!
По мотоциклам, господа!
Долой скулеж! Все в воле Божьей.
Держись в седле – и вожделей!
Стальной рукой в перчатке кожаной
Бери левей!

И это уже был ключ для последующего.
Тем не менее сначала появился еще один вариант, “промежуточный”, от которого мы тоже отказались, хотя он был театральный и выразительный.

Писатель и журналист Ирэна Высоцкая официально признана одним из биографов прославленного поэта, певца и артиста с тех пор, как выпустила к 70-летию Владимира Семеновича книгу воспоминаний «Мой брат Высоцкий. У истоков».

Писатель и журналист Ирэна Высоцкая официально признана одним из биографов прославленного поэта, певца и артиста с тех пор, как выпустила к 70-летию Владимира Семеновича книгу воспоминаний «Мой брат Высоцкий. У истоков». Она и сегодня живет в той же квартире, где начинающий артист Володя Высоцкий пел под гитару свои первые песни, исподлобья наблюдая за реакцией родных: «Понял я, что в милиции делала моя с первого взгляда любовь». Бобина магнитофона «Комета», включенного отцом Ирэны, крутилась тогда просто так, на всякий случай. Никто еще не мог представить, что через несколько лет Владимир Высоцкий станет кумиром миллионов.

«АЛЬБОМ ПЕРВЫХ ПЕСЕН ВОЛОДЯ ТАК И НАЗВАЛ «У ДЯДИ»

Ирэна Алексеевна, не ошибусь, если скажу: в вашей квартире на улице Куусинена Владимир Высоцкий бывал не для того, чтоб просто соблюсти правила родственного приличия...

Володя был духовно близок с моим отцом Алексеем Владимировичем и очень его уважал. Стоило нам всем собраться по-семейному - по случаю праздника или даты какой-нибудь, он от папы не отходил. Гости веселятся, пьют, закусывают, а Вова дотошно расспрашивает о войне и ловит каждое слово.

Отцу, в прошлом военному журналисту, было что рассказать - его фронтовые очерки печатались в «Известиях», в «Красной звезде», позднее вышла книга «И пусть наступит утро» о бесстрашных защитниках Одессы и Севастополя. Кроме того, при Министерстве речного флота РСФСР он создал студию документальных фильмов и снимал киноочерки о тех, кто прошел пекло войны, чудом уцелел и связал свою жизнь с речным флотом.

- Может, эта близость объясняется тем, что к песням Высоцкого дядя относился не так строго, как его отец?

Не в строгости дело. У наших отцов души разные. Отец Володи, Семен Владимирович, был занят собственной карьерой, что сделало его человеком очень осторожным. Но осторожность и Владимир Высоцкий - понятия несовместимые. Я помню, когда в жизни Володи появилась Марина Влади, его отец гордился прежде всего тем, что невестка состоит в Коммунистической партии Франции.

Мой папа одним из первых оценил песни племянника. Он их записывал дома на бобинный магнитофон «Комета» и тиражировал в своей рабочей студии еще в конце 50-х. Этот альбом первых песен Володя так и называл: «У дяди». В 75-м у нас эту пленку взяли, клятвенно обещая вернуть через день. И конечно же, не отдали. Через много лет мне принесли снимок картонного футляра с надписью, сделанной папиной рукой: «Володя».

- Насколько я знаю, Владимир Семенович очень тяжело пережил смерть вашего отца...

Да. Папы не стало 28 октября 1977-го. Володю известие об этом застало в Париже. Страшная боль, невосполнимая утрата... После нескольких часов поисков по Парижу Марина отыскала его в привокзальном ресторане. Он плакал... Володя часто вспоминал Алексея Владимировича на концертах и в кругу друзей.

Например, в городе Навои Узбекской ССР он сказал: «В прошлом году умер мой дядька... И когда несли его тело, впереди шли 17 летчиков и на 17 красных сафьяновых подушках несли 17 его орденов, а медали даже некуда было класть. Такой вот был человек...».

Все в жизни предопределяет случай: если бы не встретились родители Владимира Высоцкого, не было бы ни такого Гамлета, ни такого Жеглова, ни песен, которые до сих пор переворачивают души миллионам поклонников Высоцкого. А как познакомились Нина Максимовна и Владимир Семенович?

Благодаря брату Нины Максимовны, тогда еще Ниночки Серегиной, переводчицы из «Интуриста». Она была прехорошенькая, с точеной фигуркой - ей не раз предлагали стать натурщицей. Семен Высоцкий учился в политехникуме связи, а его однокурсником оказался брат Нины Максимовны - Владимир Серегин, который при удобном случае представил их друг другу. Ниночка и Семен гуляли по Москве. Она прекрасно знала историю улиц, он развлекал ее анекдотами, меняя голос, изображал разных персонажей, играл на рояле, пел для нее Вертинского. Поженились в 37-м.

А через несколько лет после войны у Володи появилась «тетя Женечка», мачеха, которая заменила ему маму в Германии, где несколько лет он жил с отцом и его новой женой.

Володя там хоть отъелся. Он подружился с мачехой, но маму свою он просто обожал. И вообще... Семен Владимирович был умный, начитанный, но Нина Максимовна все-таки дала Володе больше, мне кажется. Кстати, она еще и прекрасная хозяйка, меня вот научила вязать, и я всю жизнь одеваюсь в вещи собственного изготовления.

Нина Максимовна больше не вышла замуж. Хотя Иза Высоцкая, первая жена Владимира, вспоминает в своей книге скандальную сцену, когда свекровь в штыки восприняла новость о беременности невестки. Она отстаивала право жить своей жизнью - значит, не была одна?

В то время был у нее некий Жорик... неумный человек. К Володе относился плохо. Нина Максимовна быстро с ним рассталась.

С войны ваша мама вернулась без руки. Но судя по фотографиям в вашей книге, с которых смотрит эффектная женщина, настоящая красавица, инвалидом Александра Ивановна себя не ощущала...

Родители мои познакомились в 41-м, а в 43-м мама подорвалась на мине, ей ампутировали руку. Но это никак не изменило их отношений с папой. Это была потрясающе красивая пара: бывало, они идут по улице, а я чуть позади, и люди спрашивают меня: «Это, наверное, актеры?». Я помню такой случай...

Когда поминали Евгению Степановну, мачеху Володи (она выходила из подъезда как раз в тот момент, когда с крыши сорвалась огромная сосулька, и погибла), мама помогала накрывать стол. Ей было около 60-ти. Так вот, Володины друзья, вдвое ее моложе, с таким восхищением на маму заглядывались! А какой порядок в доме был, какие пироги мама пекла - вы даже представить не можете! Мне кажется, это от любви к папе. И он ее очень сильно любил.

«НУЖНО БЫЛО ВИДЕТЬ, ЧТО ТВОРИЛОСЬ В МЕТРО, КОГДА ТУДА ВХОДИЛ ВЫСОЦКИЙ, - ДЕВЧОНКИ НА РУКИ ЕМУ ПАДАЛИ»

У вас с Володей большая разница в возрасте. Он, наверное, вас и не замечал, как это часто бывает между младшими сестрами и старшими братьями?

Я помню, что впервые увидела Володю в 59-м, когда наша семья вернулась из Мукачево (там служил мой папа, и Володя, кстати, гостил у нас) в Москву. В нашей квартире шел ремонт, поэтому меня поселили на Большом Каретном - у дяди Сени и тети Жени. Как-то появился и Володя, ему был 21 год. «Ну, здравствуй, - говорит, - кудрявая! Я твой московский брат. Узнаешь?» - и скорчил смешную рожицу.

Контакт со мной был установлен с первой минуты и навсегда. Володя не строил из себя важного взрослого, а воспринимал меня как равную, и это мне очень льстило. Я услышала, как взрослые говорят о Володе, что он очень аккуратный с детства, у него потрясающая любовь к порядку и чистоте. Перед сном, стремясь показать, что тоже обладаю этим достоинством, я на всех свободных стульях развесила предметы своего туалета.

- А вскоре Высоцкий женился на Изе Жуковой и наверняка привел ее в ваш дом. Вы одобрили выбор брата?

Вы знаете, я Изу помню уже только тогда, когда Володи не стало. Она дружила с его отцом, приезжая в Москву из Нижнего Тагила, даже останавливалась у него, помогала по хозяйству. А вот первое знакомство с Люсей Абрамовой (вторая Семен Высоцкий с мамой Ирэной Алексеевной, которая всю жизнь проработала косметологом на Крещатике. «В числе ее клиентов была сама Клавдия Шульженко»супруга Высоцкого, мать его сыновей - Аркадия и Никиты. - Прим. ред. ) запомнила. Она пришла в голубом платье из блестящей тесьмы. Ее огромные серо-синие глаза завораживали. Люся была необыкновенно хороша и эффектна.

Интересно, а как восприняли появление в обычной вашей московской квартире французской кинозвезды Марины Влади? Можно только представить, как волновались все тогда, не знали, куда посадить, о чем говорить за столом?

Марина оказалась совершенно не заносчивой, с ней было легко общаться. Ее - простую, но такую сильную - нельзя было не уважать. И вообще - она близкий человек для нашей семьи.

Когда папа мой заболел, - он два года был прикован к постели! - Володя с Мариной часто его навещали. Она обязательно приходила, как только прилетала в Москву из Парижа, приносила невиданные деликатесы - угри копченые, икру, что-то еще. А еще Марина очень многое сделала для Вовы, она все время боролась за него (я знаю, что это такое - бороться за мужа, мне тоже пришлось).

- И все же... Марина Влади была ведь не единственной его женщиной, это правда?

Понимаете, они все-таки жили в разных странах. Это очень многое значит. Его могли знакомить с девушками, а Марине потом сообщали: дескать, видели с кем-то, сплетни распускали. Нужно было видеть, что творилось в метро, если туда входил Высоцкий, - девчонки на руки ему падали. Но Марину он очень любил, они глубоко понимали друг друга.

«У ДЕТЕЙ БЫЛА ОБИДА НА МАРИНУ ВЛАДИ ЗА ТО, ЧТО УВЕЛА ОТЦА ИЗ СЕМЬИ»

После выхода книги Марины Влади «Владимир, или Прерванный полет» семья Высоцких рассорилась с ней. Им не понравилось, что в своей книге она была столь откровенна?

Когда Володя был жив, Семен Владимирович старался ей угодить. А потом Высоцкие ее обидели, - и это было связано с наследством Володи! - правда, через время извинились. Наверное, у его детей еще была обида на Марину за то, что увела отца из семьи.

- Вы сегодня общаетесь с Мариной Влади?

К сожалению, нет. Марина - большая умница, замечательный человек и прожила очень трудную жизнь. Но все-таки она ведь звезда, я не могу ее беспокоить. К тому же, я думаю, многие воспоминания для нее болезненны.

Причастность к фамилии Высоцкого помогает вам в жизни? Можете, допустим, позвонить в Театр на Таганке и попросить контрамарки на спектакль?

О чем вы говорите! Я и при жизни Володи все пыталась за билеты заплатить. А мой покойный брат Саша вообще на Таганке не был - стеснялся Володю беспокоить. Наш знаменитый кузен тоже, кстати, был чрезвычайно скромным человеком, интеллигентным. Я никогда не слышала, чтобы Володя о ком-то говорил дурно. В крайнем случае - мягкая ирония. Это у него, конечно, от мамы Нины Максимовны.

- С сыновьями Владимира Семеновича вы сегодня так же дружны, как и с ним самим?

Увы. С ними мы общаемся очень редко. У Володи много внуков, к счастью, но с ними я практически не знакома. Кто-то из них, знаю, живет за границей, в США. К 65-летию Победы я подготовила к изданию книгу моего папы с воспоминаниями о войне. Обратилась к Никите Высоцкому с просьбой помочь в презентации книги. Он, спасибо, не отказал.

- Вы ведь и сами пишете книги. Для вас писательство - работа или увлечение?

Если бы писательство кормило, я могла бы считать его работой. Не кормит. Но я этим живу. Пишу сказки - мне нравится этот жанр, потому что какой-то особенный, необычный мир можно придумывать самой.

И прятаться в нем от мира настоящего. Год назад писали о том, что у вас хотят отобрать квартиру - ту самую, где Владимир Высоцкий бывал много раз, где впервые исполнял свои песни. Это правда?

К сожалению. История грустная. Мой родной брат Александр погиб в 92-м, а его дети - внуки моей мамы, просто ее бросили. Свою бабушку они ни разу не навестили, хотя она тяжело болела. Не пришли даже на ее похороны. Я человек не деловой, поэтому зарабатывала как могла, чтобы купить маме лекарства. В общем, жили мы очень трудно.

Проводить маму в последний путь мне помогали участники форума, посвященного Владимиру Высоцкому, узнавшие о несчастье. Чужие люди оказались ближе родных, у которых для бабушки даже цветка не нашлось. А вот наглости нанять адвокатов и заявить о своих правах на нашу квартиру хватило.

Я похоронила сначала папу, потом брата, потом маму, и эта квартира - единственное, что у меня есть. На суде они вылили столько грязи на моих родителей! Но я продолжаю бороться... Правда, стала, как робот: машинально двигаюсь, что-то делаю по инерции.

Неужели все-таки квартиру придется разменять и в ней поселятся люди, которые, возможно, даже не будут знать, кто бывал в этих стенах?

Я не стану разменивать память о дорогих мне людях ради чьей-то алчности.

P. S. За помощь в подготовке материала автор благодарит Павла Евдокимова, участника форума «Владимир Высоцкий. Творчество и судьба».

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter

Дядя Сеня ворвался в нашу квартиру:
Приглашение на премьеру фильма «Высоцкий. Спасибо, что живой» я получила от Никиты, который написал для него сценарий. Картина столько всего подняла в душе, что после сеанса я даже не нашла в себе силы поговорить с племянником. А ночью не сомкнула глаз. До утра перебирала в памяти встречи, разговоры, рассказы родителей, связанные с Володей…

Наши отцы родные братья, но иногда мне кажется - более разных людей трудно найти. Семен Владимирович был нацелен на карьеру и остро переживал свое медленное продвижение по служебной лестнице.

Алексей Владимирович, офицер-артиллерист, о карьере вообще не думал, судя по тому, что пошел на конфликт с вышестоящим офицером, решившим приударить за его женой. Дядя Сеня с легкостью переходил из одного романа в другой и считал свои любовные победы доблестью. Мой отец до конца жизни хранил верность одной-единственной женщине... Они были почти антиподами, но стоило мне или маме сказать что-нибудь нелицеприятное в адрес Семена Владимировича, тут же следовал окрик: «Шура! Лялька! Он мой брат - и другого не будет!»

Володя, или, как его звали в нашей большой семье, Вовка, всегда был ближе к дяде, чем к родному отцу. На семейных торжествах они уединялись на дальнем конце стола и часами разговаривали, не видя и не слыша никого вокруг.

Пока Вовка был неизвестен, невнимание со стороны сына хозяина дома не особенно задевало приглашенных Семеном Владимировичем генералов и высокопоставленных чиновников, но потом... Явного неудовольст­вия никто не выказывал, однако косые взгляды бросали, и дядя Сеня сильно нервничал.

Я младше Володи на шестнадцать лет, к тому же огромная разница в возрасте усугублялась моей патологической стеснительностью. Было безумно интересно, о чем говорят папа с Вовкой, но чтобы сесть рядом и послушать - боже упаси! Настроив «локаторы» на нужную волну, ловила обрывки разговоров издали. В основном они были о войне. Вовка никогда не скрывал, что большинство его «фронтовых» песен написаны под впечатлением от рассказов моего отца.

Фото: Из архива И. Высоцкой

Уже после смерти брата кто-то передал мне запись его концерта в узбекском городе Навои, состоявшегося двадцать седьмого июля 1979 года - то есть через два дня после воспроизведенных (о точности здесь говорить не будем) в фильме событий.

«Год назад умер мой дядька - единственный мой родственник... - на пленке голос Володи срывается. - И когда несли его тело, впереди шли семнадцать летчиков и на семнадцати красных сафьяновых подушечках несли семнадцать его орденов, а медали уже некуда было класть... Такой вот парень, такой человек».

Имя моего отца из уст Володи звучало на всех выступлениях, а исполнение одной из лучших песен о войне - «О погибшем летчике» - он всегда предварял словами: «Этот случай произошел с большим другом моего дяди - дважды Героем Советского Союза Николаем Михайловичем Скомороховым.

Алексей Высоцкий написал о его подвиге очерк в газету, а я песню...» Кстати, одним из организаторов похорон папы был именно Скоморохов, поэтому в последний путь фрон­товика-артиллериста Алексея Высоцкого провожали военные летчики.

С огромной любовью и уважением Володя относился и к моей маме - Александре Ивановне Высоцкой. Звал «тетей Шурочкой». Его потрясла история любви моих родителей. Маму призвали на фронт восемнадцатилетней - она только-только окончила медучилище. Александру Таран на­правили в пушечный артполк, в подразделение, которым командовал двадцатидвухлетний старший лейтенант Алексей Высоцкий. Спустя два месяца после знакомства они зарегистрировались в сельсовете одной из станиц, а через год едва не потеряли друг друга навсегда.

Двадцать восьмого июля 1942 года мама сопровождала большую партию раненых в госпиталь.