По мнению литературных критиков и поклонников творчества Сергея Есенина, стихотворение «Письмо к женщине» находится на вершине списка лирических работ, так как произведение буквально цепляет за душу. Написаны строки в виде письма, обращённого к женщине. В нём автор описывает момент расставания и даёт объяснение, почему не сложились между ними отношения. Есть место и видению мира, где по сюжету Земля представлена в виде корабля, плывущего по штормовому морю.

Кому посвящено

Споры о том, кому посвящено это стихотворение не утихают до сих пор, автор не сказал в открытую, кто героиня строк. Между тем с большой долей вероятности можно сказать, что стихотворение Есенин посвятил, так как она оставили в его сердце самый большой след за последние годы.

И что-то резкое
В лицо бросали мне.

Начинается стихотворение со сцены, где между влюблёнными происходит размолвка. Женщина взволнованно ходит по комнате и что-то резкое говорит, буквально, бросает в лицо герою. Она повторяет и повторяет, что ей надоела такая жизнь, что ей пора приниматься за дело, а герою одна дорога – катиться вниз. В этой сцене хорошо просматривается характер Айседоры Дункан, мало кто из других женщин мог так говорить с Сергеем.

Что прячет Есенин между строк

Анализ стиха на будет полным, если мы не заглянем между строк, где автор часто прячет самое ценное. В стихотворении несколько раз повторяется фраза:

Куда несет нас рок событий.

Это не случайно, так как в произведении тонко переплетается личное и общественное, любовь и революция, белое и красное. Автор пишет, что любовь к женщине ему доставалась дорогой ценой, так как он похож на загнанную лошадь, которая пришпорена «смелым ездоком». В ездоке просматривается революция, не даром советская власть пыталась из стихотворения сделать ещё один свой рупор. Для этого из стиха выдергивались нужные фразы, а остальное отправлялось на свалку истории.

Когда кипит морская гладь -
Земля - корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.

Тут легко заметить, что Есенин видит, что землю-корабль берёт под управление советская власть и только так он может выйти целым из шторма мирового капитализма. Небольшой отсыл к мировым вопросам не позволяет оценить, настолько сам Есенин верит в него, зато части стихотворения, написанные нотами вульгаризма, позволяют лучше его понять.

Автор пишет, что на корабле-земле во время шторма плохо на палубе тем, кто не имеет опыта. Опытные в качке остаются крепкими, остальные от волнения моря блюют. Под остальным Есенин видит и себя. Он спускается с палубы в трюм, чтобы не видеть людскую блевотину, а в трюме находится кабак.

Спустился в корабельный трюм,

Отличное описание своих слабостей – поэт не ходил в кабаки, а просто уходит с палубы вниз и оказывался в храме зелёного змия.

Тот трюм был -
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.

Куда несет нас рок событий.

Она во второй раз переводит стрелки на дороге стихотворения с личного на общественное. Сергей пишет, что не понимает куда несёт рок событий и страдает из-за этого, ища выход в трёх стихиях – любви, поэзии и кабаке.

Советская власть часто выдергивала из произведения строку:

Хвала и слава рулевому.

Понятно кто под рулевым подразумевался, а остальное, например, неуверенность в будущем и справедливости сегодня, покрывалась занавеской забвения. Также часто выпячивались строки:

Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.

Но что имел в виду Есенин под словом «яростный»? Он не писал «преданный». Буквально сразу за этим:

За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.

Подчеркнём за знамя вольности , это немного не то направление, куда вела советская власть. Это ближе к имажинизму.

Заканчивается стихотворение ещё одним обращением к даме. Он пишет, что просит прощения и отпускает её. Пусть она живёт с умным, серьёзным мужем, а он как был, так и останется Есениным со всеми своими слабостями и романтизмом.

В предпоследней строчке поставлена точка в отношениях:

Знакомый ваш.

Это финал, всё высказано, прощение попрошено и женщина отпущена на волю из своего сердца.

Текст стихотворения

Вы помните,
Вы всё, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.
Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел -
Катиться дальше, вниз.
Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несет нас рок событий.
Лицом к лицу
Лица не увидать.

Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь -
Корабль в плачевном состоянье.
Земля - корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.

Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.

Тогда и я,
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.

Тот трюм был -
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.

Примечания

Автограф неизвестен. Рукопись Есенина, которая являлась первоисточником публикации в З. Вост., была, по-видимому, утрачена в 1926-1927 гг. (об этом см. в комментарии к «Руси бесприютной» - с. 413 наст. тома).

Печатается по наб. экз. (вырезка из Стр. сов.) с уточнением ст. 41 («Незрело знающий работу» вместо «Но зрело знающий работу») по другим экземплярам Стр. сов. {В наборе, с которого тиражировалась Стр. сов., буква "е" имела дефект, в результате чего ее отпечаток на бумаге нередко можно было принять за "о". Поэтому в ряде экземпляров Стр. сов. (в том числе и в использованном как наб. экз.) в ст. 41 "Письма к женщине" слова "Не зрело" выглядят как "Но зрело". Это последнее начертание было воспроизведено по наб. экз. в Собр. ст., 2, с. 133, а затем - в большинстве книг Есенина, выпущенных в 1926-1990-х гг. Исключением стали некоторые издания, подготовленные С.П.Кошечкиным (начиная с кн.: Есенин С. Плеск голубого ливня. М., 1975). Печатая ст. 41 со словом "незрело", С.П.Кошечкин опирался прежде всего на суждение Н.К.Вержбицкого, бывшего в 1924 году сотрудником "Зари Востока" и имевшего отношение к первой публикации "Письма к женщине" (см. кн. Н.Вержбицкого "Встречи с Есениным: Воспоминания", Тбилиси, 1961, с. 101). Отчетливый текст ст. 41 с "не зрело" см., например, в одном из экземпляров Стр. сов., имеющемся в книгохранилище Российской государственной библиотеки (шифр Z 73/220)} и всем остальным источникам. Датируется по Собр. ст., 2.

В письме от 20 декабря 1924 года Есенин спрашивал Г.А.Бениславскую: «Как Вам нравится „Письмо к женщине?“» Ее ответ содержался во встречном письме от 25 декабря: „Письмо к женщине“ - я с ума сошла от него. И до сих пор брежу им - до чего хорошее оно!» (Письма, 262). 27 декабря 1924 года она вновь писала: «А „Письмо к женщине“ - до сих пор под этим впечатлением хожу. Перечитываю и не могу насытиться» (Письма, 264).

Печатные отклики на «Письмо к женщине» были немногочисленны. Анонимный рецензент Р. сов. усмотрел в нем (а также в «Письме от матери»), лишь «риторические объяснения» («Красная газета», веч. вып., Л., 1925, 28 июля, № 185; вырезка - Тетр. ГЛМ), тогда как В.А.Красильников назвал «Письмо...» «автобиографической исповедью» (журн. «Книгоноша», М., 1925, № 26, 31 июля, с. 17). О «яростном попутничестве» поэта высказалось несколько критиков. Если В.Липковский писал, что «в эпоху диктатуры пролетариата, яростной борьбы за полную победу на идеологическом фронте опасно оставаться только попутчиком, хотя бы и „яростным“» (З. Вост., 1925, 20 февраля, № 809; вырезка - Тетр. ГЛМ), то И.Т.Филиппов (журн. «Лава», Ростов-на-Дону, 1925, № 2/3, август, (на обл.: июль-август), с. 73) и А.Я.Цинговатов отнеслись к этому высказыванию Есенина с сочувствием. Последний предварил слова Есенина о себе как «яростном попутчике» таким рассуждением: «Признаниями советской действительности в 1924 году никого не удивишь,- и все же есенинское „признание“ имеет свое социальное значение: ведь Есенин - поэт того поколения крестьянской середняцкой молодежи, которое врасплох было захвачено революцией, было выбито из колеи, колебалось между зелеными и красными, между махновщиной и большевизмом, металось между кулачеством и беднотой, выявляя свою неустойчивую двуликую природу, а теперь, вступив в зрелый возраст <...>, поуспокоилось, поодумалось, стало на путь попутчества и сотрудничества, с рвением окончательно прозревшего» (журн. «Комсомолия», М., 1925, № 7, октябрь, с. 61).

В.Липковский обратил внимание на музыкальность многих стихов, помещенных в Стр. сов.; в частности, по поводу «Письма к женщине» он писал: «...графическим начертанием стихов он <Есенин> подчеркивает их мелодическую сущность, любезно указывая своему читателю, где он должен сделать паузу, любезно руководя его интонацией <приведены начальные семь строк „Письма...“>» (З. Вост., 1925, 20 февраля, № 809; вырезка - Тетр. ГЛМ).

Выступая на вечере, посвященном Есенину, Мейерхольду, Луначарскому (Москва, Центральный дом актера, декабрь 1967 г.), Е.А.Есенина свидетельствовала, что адресатом «Письма к женщине» - бывшая жена поэта, З.Н.Райх (запись выступления - в архиве Ю.Л.Прокушева). Зинаида Николаевна Райх (1894-1939) в 1924 году была актрисой Государственного театра им. Вс. Мейерхольда (ГосТИМ) и женой его руководителя.

Варианты

“Письмо к женщине” Сергей Есенин написал в 1924 году. Это одно из самых известных лирических стихотворений автора. В стихотворении Есенин обращается к своей бывшей жене – Зинаиде Райх, которую поэт бросил, когда она носила его второго ребенка. Бросил, ради интрижки на стороне, завертевшейся в хмельном угаре.

Казалось бы, подлец, подлец – такое предательство пережить немыслимо! Есенин, конечно же, не собирался уходить из семьи, но на разрыве настояла именно Райх, которая так и не смогла простить измену. Но, при этом, она настолько болезненно отреагировала на предательство обожаемого мужа, что ей пришлось после проходить лечение в психиатрической клинике. Ее любовь оказалась слишком сильна. Любовь Райх совсем не походила на любовь Есенина. Любовь женщины была огромной, и тяжелой, как каменная старинная ваза, наполненная водой. Поднять ее и утолить жажду было невозможно. можно было лишь встать на колени, чтобы напиться этой влаги и остаться до конца жизни рядом с ней, потому что в путь, в свой жизненный путь, ее не возьмешь. Неподъемная любовь! Любовь – кандалы. Такая со временем выжигает в душе все, что живо и после в этой пустыни больше ничего не растет. Неужели же большая любовь хороша? Если ее нельзя взять с собой, а можно лишь навечно остаться рядом и зависеть от нее? А любовь Есенина была легкой и пьянящей, как бокал доступного вина. Она не утоляла жажды, но ненадолго погружала в ощущение эйфории.

Так почему же Есенин решил поговорить в стихотворении с Райх? Они причинили друг другу много боли не потому, что были дурными людьми. А всего лишь потому, что были людьми. Есенин в этом стихотворении, наконец, отпускает ее, бывшую любимую и говорит о том, что страданиям положен конец. Он больше не будет мучить ее упреками. Он более не будет тревожить ее сердце воспоминаниями и не будет на нее взваливать вину за разрыв отношений. Это очень важно – сказать о том, что ты виновен. Ведь, если не просить прощения, боль будет тянуться всю жизнь, даже, если твои пути с человеком разошлись навек. Есенин этим стихотворением просит прощения, прощает сам и отпускает боль убитой их же руками любви. Что может быть неизбежней одиночества? Лишь выбор. И итог…

Текст стихотворения полностью можно прочесть на нашем сайте онлайн.

Вы помните,
Вы все, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.

Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел –
Катиться дальше, вниз.

Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.

Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму –
Куда несет нас рок событий.

Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь,
Корабль в плачевном состоянье.

Земля – корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.

Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.

Тогда и я
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.
Тот трюм был –
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.

Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.

Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий…
. . . . . . . . . . . . . . .

Теперь года прошли,
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!

Сегодня я
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был
И что со мною сталось!

Любимая!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.

Я стал не тем,
Кем был тогда.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.

Простите мне…
Я знаю: вы не та –
Живете вы
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.

Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
Сергей Есенин.

Вы помните.
Вы говорили.
Моя шальная жизнь.
Любимая.
Вы помните,
Вы всё, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.
Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел -
Катиться дальше, вниз.
Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сомнище людском
Я был как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несет нас этот рок событий.
Лицом к лицу
Лица не увидать.

Большое видится на расстоянии.
Когда кипит морская гладь -
Корабль в плачевном состоянии.
Земля - корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.

Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.

Тогда и я,
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.

Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.
Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий...

Теперь года прошли.
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!
Сегодня я
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был,
И что со мною сталось!

Любимая!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.
Я стал не тем,
Кем был тогда.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.
Простите мне...
Я знаю: вы не та -
Живете вы
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.
Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
Сергей Есенин.

Перевод текста песни Миша Маваши - Письмо к женщине (стих Сергея Есенина)

You remember.
You talked about.
My crazy life.
Favorite .
Do you remember
You certainly remember
As I stood there,
Approaching the wall,
Excitedly walked around the room you
And something drastic
In the face threw me .
You said:
Time for us to leave,
What you tortured
My crazy life
That it is time for you to deal taken ,
And my destiny -
Roll farther down .
Favorite !
I did not like you .
Do not you know that the human somnische
I was like a horse driven into soap
Spurred by a bold rider .
You did not know ,
I"m in a solid smoke

Since I suffer and that I do not understand -
Where shall we have this rock events.
Face to face
Person can not see .

Big is seen in the distance.
When the surface of the sea is boiling -
Ship in a deplorable state.
Earth - the ship !
But someone suddenly
For new life , new glory
In the midst of storms and direct blizzards
Its stately sent .

Well, which one of us on the deck of a large
Do not fall, do not vomit and did not swear ?
There are few , with an experienced soul
Who remained strong in pitching .

Then I
Under wild noise
But knowing mature work ,
Descended into the ship"s hold,
So as not to look human vomit.

Favorite !
I tortured you,
Have you been longing
In the eyes of the weary:
What I paraded before you
Squandered themselves in scandals .
But you did not know ,
That in the continuous smoke
In the ruined life of the storm
Since I am suffering ,
What I do not understand ,
Where events taking us ...

Now years have passed .
I aged another .
And I feel and think differently .
And I say the festive wine:
Praise and glory to the steering !
Today I
In the impact of affection .
I remembered your sad weariness.
Now
I tell you rush ,
What I was
And what happened to me !

Favorite !
I am delighted to say:
I avoid falling down the steep slope .
Now in the Soviet side
I most furious companion .
I was not the same ,
Who was then.
I would not torture you,
As it was before .
Behind the banner of liberty
And light work
Ready to go at least to the English Channel .
Excuse me ...
I know you"re not the one -
you live
With a serious , intelligent husband ;
What you do not need our drudgery ,
And I myself you
Not the least bit necessary.
Live so
How do you lead a star
Under the canopy of Tabernacles updated .
With a greeting ,
Always remembering you
your acquaintance
Sergei Yesenin .

Примечания

Автограф неизвестен. Рукопись Есенина, которая являлась первоисточником публикации в З. Вост., была, по-видимому, утрачена в 1926-1927 гг. (об этом см. в комментарии к «Руси бесприютной» - с. 413 наст. тома).

Печатается по наб. экз. (вырезка из Стр. сов.) с уточнением ст. 41 («Незрело знающий работу» вместо «Но зрело знающий работу») по другим экземплярам Стр. сов. {В наборе, с которого тиражировалась Стр. сов., буква "е" имела дефект, в результате чего ее отпечаток на бумаге нередко можно было принять за "о". Поэтому в ряде экземпляров Стр. сов. (в том числе и в использованном как наб. экз.) в ст. 41 "Письма к женщине" слова "Не зрело" выглядят как "Но зрело". Это последнее начертание было воспроизведено по наб. экз. в Собр. ст., 2, с. 133, а затем - в большинстве книг Есенина, выпущенных в 1926-1990-х гг. Исключением стали некоторые издания, подготовленные С.П.Кошечкиным (начиная с кн.: Есенин С. Плеск голубого ливня. М., 1975). Печатая ст. 41 со словом "незрело", С.П.Кошечкин опирался прежде всего на суждение Н.К.Вержбицкого, бывшего в 1924 году сотрудником "Зари Востока" и имевшего отношение к первой публикации "Письма к женщине" (см. кн. Н.Вержбицкого "Встречи с Есениным: Воспоминания", Тбилиси, 1961, с. 101). Отчетливый текст ст. 41 с "не зрело" см., например, в одном из экземпляров Стр. сов., имеющемся в книгохранилище Российской государственной библиотеки (шифр Z 73/220)} и всем остальным источникам. Датируется по Собр. ст., 2.

В письме от 20 декабря 1924 года Есенин спрашивал Г.А.Бениславскую: «Как Вам нравится „Письмо к женщине?“» Ее ответ содержался во встречном письме от 25 декабря: „Письмо к женщине“ - я с ума сошла от него. И до сих пор брежу им - до чего хорошее оно!» (Письма, 262). 27 декабря 1924 года она вновь писала: «А „Письмо к женщине“ - до сих пор под этим впечатлением хожу. Перечитываю и не могу насытиться» (Письма, 264).

Печатные отклики на «Письмо к женщине» были немногочисленны. Анонимный рецензент Р. сов. усмотрел в нем (а также в «Письме от матери»), лишь «риторические объяснения» («Красная газета», веч. вып., Л., 1925, 28 июля, № 185; вырезка - Тетр. ГЛМ), тогда как В.А.Красильников назвал «Письмо...» «автобиографической исповедью» (журн. «Книгоноша», М., 1925, № 26, 31 июля, с. 17). О «яростном попутничестве» поэта высказалось несколько критиков. Если В.Липковский писал, что «в эпоху диктатуры пролетариата, яростной борьбы за полную победу на идеологическом фронте опасно оставаться только попутчиком, хотя бы и „яростным“» (З. Вост., 1925, 20 февраля, № 809; вырезка - Тетр. ГЛМ), то И.Т.Филиппов (журн. «Лава», Ростов-на-Дону, 1925, № 2/3, август, (на обл.: июль-август), с. 73) и А.Я.Цинговатов отнеслись к этому высказыванию Есенина с сочувствием. Последний предварил слова Есенина о себе как «яростном попутчике» таким рассуждением: «Признаниями советской действительности в 1924 году никого не удивишь,- и все же есенинское „признание“ имеет свое социальное значение: ведь Есенин - поэт того поколения крестьянской середняцкой молодежи, которое врасплох было захвачено революцией, было выбито из колеи, колебалось между зелеными и красными, между махновщиной и большевизмом, металось между кулачеством и беднотой, выявляя свою неустойчивую двуликую природу, а теперь, вступив в зрелый возраст <...>, поуспокоилось, поодумалось, стало на путь попутчества и сотрудничества, с рвением окончательно прозревшего» (журн. «Комсомолия», М., 1925, № 7, октябрь, с. 61).

В.Липковский обратил внимание на музыкальность многих стихов, помещенных в Стр. сов.; в частности, по поводу «Письма к женщине» он писал: «...графическим начертанием стихов он <Есенин> подчеркивает их мелодическую сущность, любезно указывая своему читателю, где он должен сделать паузу, любезно руководя его интонацией <приведены начальные семь строк „Письма...“>» (З. Вост., 1925, 20 февраля, № 809; вырезка - Тетр. ГЛМ).

Выступая на вечере, посвященном Есенину, Мейерхольду, Луначарскому (Москва, Центральный дом актера, декабрь 1967 г.), Е.А.Есенина свидетельствовала, что адресатом «Письма к женщине» - бывшая жена поэта, З.Н.Райх (запись выступления - в архиве Ю.Л.Прокушева). Зинаида Николаевна Райх (1894-1939) в 1924 году была актрисой Государственного театра им. Вс. Мейерхольда (ГосТИМ) и женой его руководителя.

Варианты