Осло научит мурманск детей любить. В норвегии действует отлаженная система отъема детей

25 ноября известный правозащитник из Норвегии Мариус Рейкерос дал в Таллине пресс-конференцию и прочёл лекцию. Тема: многочисленные нарушения прав детей и родителей и произвол социальных служб в его стране.

Как сообщила ВaltNews.ee координатор из НКО «Родители Эстонии » Анастасия Рая, лекция норвежского правозащитника произвела неизгладимое впечатление на зрителей: «Я знала все материалы заранее, но слушать было интересно даже мне. Будем распространять запись на русском языке, тогда увидите сами, какие ужасающие вещи творятся». В докладе прозвучало много критической информации о деятельности социальной службы «Барневарн » (Barnevernet) по помощи и поддержке детей и подростков в Норвегии.

Анастасия Рая согласилась по просьбе BaltNews.ee привести самые шокирующие из прозвучавших в докладе фактов, отметив, что каждый из них имеет соответствующую доказательную базу.

1. По решению ООН, у Норвегии - пониженная с А на Б группа по правам человека. Норвегия официально признана неблагонадежной страной в области соблюдения прав человека и прав родителей на воспитание родных детей. Понижение статуса произошло в 2012 году.

2. Дети получают наркотики, в том числе героин, в социальных учреждениях «Барневарн». Наркотики и психотропные средства используют для успокоения детей. Как следствие, половина детей в таких заведениях подсаживается на наркотики и различные медпрепараты. Зафиксирован и случай гибели подростка в заведениях «Барневарн» от передозировки наркотика Гаммагидроксибутират (GHB), так называемого «жидкого экстази».

3. «Барневарн» берёт на работу бывших преступников и людей с психическими заболеваниями. Как следствие, детей бьют и насилуют в социнститутах. Закрывают детей в одиночестве и изолируют от любого общества в виде наказания в течение недель. Смертность «спасённых» (отобранных у родителей) детей превышает в 40 раз обычную детскую смертность в Норвегии. Официальный рапорт признает, что против детей в опеке используется слишком много физической силы и на них оказывается постоянное психологическое давление.

4. Из норвежского законодательства удалён биологический принцип - принцип родства по крови. Теперь при вынесении решений по ребенку имеет значение только та семья и те обстоятельства, которые отвечают абстрактным «интересам ребёнка». Ради такого интереса можно оправдать даже насильственное изъятие ребенка у родителей против его воли. Как следствие, в Норвегии нельзя забрать котёнка у кошки до трехмесячного возраста, зато можно отобрать ребёнка у родителей прямо в роддоме по причинам, научно необоснованным (например, «возможный эмоциональный риск в будущем»).

5. Массовый убийца и террорист Андерс Беринг Брейвик, который убил больше 70 человек, может видеться с семьёй регулярно. А десятки родителей, у кого отняли родных детей, не могут встречаться с детьми годами, их отдают в приемные семьи и даже меняют имена.

6. О жуткой практике социальных служб «Барневарн» знают не понаслышке десятки стран, чьи граждане пострадали от действий социальных работников. У родителей, живущих в стране на временной основе, отнимают детей навсегда, а затем депортируют родителей под любым предлогом. Если речь идет о детях, отобранных из семей иностранцев, то в новых приемных семьях и в центрах помощи им разрешают говорить только по-норвежски. Официальные извинения перед своими народами за произвол собственных социальных служб а ля Норвегии уже высказали премьер-министр Австралии и финский министр здравоохранения. Из-за решений «Барневарна» у Норвегии испорчены международные отношения с Бразилией, Чехией и Швецией и другими странами. Но никаких изменений не происходит.

7. Государственная система Норвегии поощряет произвол чиновников «Барневарн», а у родителей нет практически никаких прав по защите от действий таких чиновников. Нужные для «Барневарн» решения по детям выносят детские психологи, которые могут потерять работу, если напишут рапорты, не подходящие социальным службам. При этом Норвегия выделяет десятки миллионов норвежских крон на внедрение и пропаганду своей ювенальной системы в странах Восточной Европы, в первую очередь, в Прибалтике. Эстония спонсируется Норвегией в унификации собственного законодательства с норвежским в опросах социальной опеки над детьми и подростками.

8. Из проживавших в Норвегии 1 459 029 детей (в возрасте от 0 до 22 лет, так как помощь оказывается до 23 лет) под наблюдением «Барневарн» в течение года находились 53 150 детей и подростков. В том числе 38, изъятых из эстонских семей.

9. «Барневарн» является вершиной пирамиды по зарабатыванию денег на изъятых детях и подростках. В 2015 году семь основных компаний, работающих по усыновлению детей, заработали 65 миллионов евро. Компании, занимающиеся опекой детей, являются акционерными обществами и выведены на Лондонскую фондовую биржу с целью получения прибыли.

10. За все годы существования «Барневарн» ни один чиновник не понёс ответственности за смерть ребёнка. В настоящий момент Европейский Суд по правам человека начал расследование сразу 9 случаев в системе защиты детей Норвегии. Этого добивались много лет норвежские правозащитники, а сбор информации длился пять лет.

Как сообщила BaltNews.ee Анастасия Рая , у организаторов визита в Таллин норвежского правозащитника Мариуса Рейкероса есть вопрос к официальным лицам Эстонии: почему на встречу с самым информированным о проблемах ювенальной юстиции Норвегии экспертом не пришли сотрудники министерства социальных дел, Союза защиты детей, Консул Норвегии? Сама встреча проходила в открытом режиме и можно была задать любой вопрос. «Почему никто из них не отвечает на наши запросы и вопросы? Неужели представленные факты не заслуживают внимания?!» - задаются вопросами активисты НКО «Родители Эстонии ».

Государство забрало у Татьяны Бендикене трех детей — 13-летнюю Эвелину, пятилетнюю Эмилию и трехлетнюю Элизу — после доноса подруги старшей дочери. Поссорившись с Эвелиной, девочка отправилась в полицию и заявила, что русские плохо воспитывают своих детей. Татьяна боролась за своих детей и , доказав, что девочка, написавшая донос, мягко говоря, фантазерка. Несколько месяцев дети Татьяны вынуждены были жить в приемных семьях.

Татьяна Бендикене : «Я пыталась найти через Интернет, кому отдают моих детей, и наткнулась на фотографии приемной матери. Там были подписи, что она не прочь и с мужчинами, и с женщинами. Короче, бисексуалка. Странно, что исключительно русских детей отдают в гомосексуальные семьи…».

Решение пожить в Норвегии Татьяна сейчас вспоминает как самую страшную ошибку в своей жизни. Сейчас двухэтажный дом в Осло выставлен на продажу, а женщина с дочерями ютится у бабушки с дедушкой в малогабаритной квартире. Но даже такие условия для них — счастье.

Норвегия — благополучная страна, которая давно забыла, что такое голод и война. Пожалуй, единственная по-настоящему серьезная проблема, которую осталось решить местным властям, — это демографический спад. К делу подошли со всей нордической серьезностью: группа ученых изучила ситуацию и опубликовала доклад, согласно которому в наше время «биологическая семья» уже не имеет того влияния на формирование психики, как раньше. Из этого норвежские чиновники сделали парадоксальный вывод: государство вправе само решить, кто должен воспитывать ребенка.

Приезжающие в Норвегию русские даже не подозревают, что простое правило «быть как все» может оказаться для них невыполнимым. Что это значит на практике, родители понимают, только отдав своего ребенка в детский сад. Если малыш выделяется из общей серой массы непоседливостью или, наоборот, излишней стеснительностью, его автоматически ставят на учет в спецслужбу по контролю за детьми — Барневарн. Это значит, что в любое время в гости могут прийти агенты, чтобы забрать ребенка в детдом.

Службе Барневарн не нужно постановление суда, чтобы отобрать ребенка у родителей. Работники сами решают, кто достоин быть матерью, а кто нет. При этом требования к приемным папе и маме гораздо мягче, чем к родным. А если так называемые адаптационные родители еще и гомосексуалисты — это огромный плюс. Дело в том, что в большинстве случаев изъятых малышей передают именно в бездетные семьи. Считается, что таким образом выполняется сразу две задачи: спасение детей и пополнение общества новой здоровой ячейкой. Естественно, гомосексуальные пары чаще попадают в этот список, потому что для них это единственный способ получить ребенка.

Кто объявил охоту на детей из русскоязычных семей в толерантной Европе? Какое наказание грозит матери в Норвегии за то, что она общается с ребенком на родном языке? И как западные соцработники делают состояние на многодетных иммигрантах из России? Смотрите в фильме «Маленькие заложники большой политики» из цикла « ».

Госкомстат Норвегии обнародовал на своем официальном сайте информацию о том, что государство ежегодно выделяет на содеражание карателей из Барневарн 8,8 миллиардов крон (44 миллиарда рублей или около 1 миллиарда евро). Деньги идут прежде всего на поощрение насильственного разделения семей эмигрантов и отчуждение родителей от родных чад, информирует пресс-служба МОД «Русские матери».

Статистика по иностранному происхождению детей, попавших под принудительную опеку карательного соцпатроната Норвегии, дается местным Госкомстатом один раз в пять лет. Последние данные по странам происхождения узников Норвегия открыто опубликовала по состоянию на 1 января 2010 года. На этот день в застенках Барневарн находилось 5176 русских детей.

Госкомстат отмечает, что «русские дети» представляют собой одну из наибольших групп в Барневарн. При этом количество подопечных Барневарн, которые родились в России и были «ввезены» родителями в Норвегию по своей величине входит в четверку лидеров среди всех национальностей. А вот среди отбираемых детей, рожденных на территории Норвегии «российские дети» - абсолютные лидеры и занимают наивысшую строчку во всех таблицах о детях, которые стали «клиентами» норвежской детской полиции Барневарн.

Люди боятся всего, боятся ложится спать, боятся ходить на работу, боятся потерять своих детей. В любое время дня и ночи к вам может нагрянуть детская полиция «Барневарн» и навеки погубить вашу семью и забрать ваших детей навсегда. Эта практика носит массовый характер всеевропейского масштаба охоты на детей.

В Норвегии так называемые социалисты пытаются воплотить в жизнь идею о том, что все должны быть одинаковыми. Все дети должны ходить в детский садик с года, спать в детском саду запрещено с 3 лет, а до 3-х лет - спать в саду - нежелательно. В норвежском детском саду младенцев и детей кормят 1 раз в неделю теплой едой. Русские матери возмущаются и просят увеличить выдачу детям еды в детских садах до двух раз в неделю. Норвежские воспитатели вместо еды, отбирают детей у русских мамаш, недовольных режимом. Если ребенок отличается от других, выделяется из общей массы (даже если стеснительный, или непоседливый), принимается за работу Barnevern.

Социалисты уверяют, что легче формировать маленького ребёнка, чем подростка, который уже испорчен. Поэтому цель Барневарн - отобрать дитя у русских матерей как можно раньше, лучше всего - прямо в день родов или даже в момент рождения. 1/5 всех детей в Норвегии в настоящее время находится под юрисдикцией государства - то есть это клиенты Барневарн, ювенальные клиенты. Они разделены с биологическими родителями и проживают в ювенальных учреждениях. Одни называют их приемными семьями и детдомами, другие - ювенальными тюрьмами семейного типа.

Норвежская ювенальная полиция Барневарн гордится тем, что изымает у хороших родителей в Норвегии 1,5 ребенка в час.

2. У гражданки России Светланы Таранниковой норвежская служба опеки забрала ребенка на второй день после родов

У гражданки России Светланы Таранниковой норвежская служба опеки забрала ребенка на второй день после родов. Как потом оказалось, приемная мать два года стояла "в очереди" на младенца и ей пообещали ребенка Светланы. До этого у россиянки уже забрали двух старших сыновей.

Российские матери становятся донорами для норвежских семей, получающих большие деньги за усыновление детей мигрантов. Такая адаптация по-норвежски стала своего рода государственной политикой.

В 2003 году жительница Мурманска Светлана Таранникова вышла замуж за гражданина Норвегии, переехав в эту страну вместе со своим шестилетним сыном. Но очень скоро стало понятно, что у этого брака нет будущего. Муж оказался алкоголиком, который к тому же гнал в больших количествах самогон в подвале собственного дома. Как говорит Светлана, она боялась взрыва этого метрового аппарата и заявила на мужа в полицию.

Но оказалось, что в Норвегии есть организация, которая гораздо влиятельнее полиции, — это местная служба защиты прав детей, или барневарн, как она называется по-норвежски. В отместку муж обратился в эту службу, требуя отобрать у Светланы ее сына. Как он потом признался, это обычная практика мстить людям, заявляя на них в барневарн. Специалисты службы начали регулярно навещать женщину, писать рапорты о ее поведении, угрожая забрать ребенка. Напуганная этими угрозами, Светлана предпочла вернуться к мужу.

Неожиданно она забеременела. Но муж был категорически против этого ребенка. Поняв, что Светлана не собирается от него избавляться, он в очередной раз заявил на нее в барневарн, на этот раз обвинив женщину в алкоголизме. "На следующий день барневарн забрала старшего сына из школы и увезла на секретный адрес. Мне не давали весточки о сыне около трех месяцев — просто не брали трубку. А меня отправили на досмотр в спецклинику. Анализы показали отсутствие алкоголя.

Но сотрудники тоже порекомендовали сделать аборт, потому что они, зная систему барневарн, опасались за здоровье матери и ребенка", — рассказывает Светлана. Поскольку женщина отказалась от аборта, ее поместили в специальное заведение, куда барневарн отправляет "проблемных" матерей. Отказаться не было никакой возможности — иначе ребенка отбирают сразу после рождения. К тому же Светлане пообещали вернуть ее старшего сына.

"Но когда я приехала, то поняла, что меня поместили в это заведение только для того, чтобы забрать ребенка. Все там искали реальные или ирреальные причины для этого. Что бы я ни делала, все использовалось против меня", — рассказывает Светлана.

Один пример объясняет все. Однажды женщина отправилась на прогулку вместе со старшим сыном и его 12-летним приятелем. На следующий день работники заведения написали в отчете, что она "использует сына для привлечения молодых поклонников". Каким все-таки извращенным умом нужно обладать, чтобы написать подобное о 30-летней женщине, находящейся на последних сроках беременности. Подобного рода отчеты фабриковались каждый день.

Не удивительно, что у большинства женщин, попавших в это заведение, детей в конце концов отбирали. Ну, а матерей, у которых сдавали нервы после потери ребенка, отправляли на лечение в психиатрическую клинику.

Роды были тяжелые, но уже неделю спустя Светлане приказали встать и идти в лыжный поход в горы. Ее отказ, как ей было заявлено, "вызовет беспокойство". Как говорит Светлана, "с их точки зрения, выходило, что истинно норвежская мать сразу после родов встает на лыжи и идет в горы. Если не идет, то она не способна растить ребенка".

В конце концов, у женщины случился нервный срыв, и она совершила роковую ошибку — подписала соглашение с барневарн, что передает им детей, пока будет восстанавливать свое здоровье. Соглашение оформлялось как временное, но очень быстро выяснилось, что возвращать ей детей никто не собирается. Спустя некоторое время Светлане объявили, что двух ее сыновей отдают в семью лесбиянок.

Можно представить себе реакцию женщины, воспитанной в условиях традиционных ценностей, — она была категорически против. Как потом выяснилось, этот отказ также использовали против нее: разве можно доверить детей женщине, отрицательно относящейся к гомосексуалистам? А как же толерантность и политкорректность?

В результате Светлане разрешили встречаться с детьми только четыре раза в год. Чтобы защитить свои материнские права, она наняла адвоката. И тот дал ей неожиданный совет — родить еще одного ребенка, и тогда, вроде бы, появится шанс вернуть старших детей. Но, как оказалось, и судьба третьего ребенка уже была решена норвежской службой опеки.

На второй день после родов новорожденную девочку забрали у матери — впоследствии выяснилось, что ее уже "забронировала" одна приемная семья, которая два года стояла в очереди за младенцем.

В существовании подобных очередей нет ничего удивительного. Быть приемными родителями в Норвегии очень выгодно: за каждого ребенка государство платит от 300 до 500 тысяч крон в год (1,5-2,5 миллиона рублей), плюс к этому 10 тысяч крон в месяц на повседневные расходы. А много ли нужно ребенку? Понятно, что основная часть этих сумм идет в доход семьи, который, к тому же, не облагается вообще никаким налогом. Так что благодаря приемным детям такая семья становится гораздо более обеспеченной и может позволить себе незапланированные ранее траты.

Но казалось бы, какой смысл государству отбирать детей у родных родителей, которые являются вполне законопослушными гражданами и не ведут асоциальный образ жизни, а потом платить такие большие деньги приемным семьям? Смысл есть — и очень существенный. Ведь детей отбирают не только у российских граждан. Мы уже рассказывали о подобной истории с польской семьей, которой пришлось даже нанимать детектива, чтобы выкрасть свою дочку из приемной семьи и вернуть ее домой.

В Норвегии существует также организация женщин Сомали, которую несколько лет назад создала одна из матерей, также лишенная своего ребенка с легкой руки сотрудников барневарн. Матери, входящие в эту организацию, вместе борются за возвращение собственных детей. Похоже, норвежское государство придумало оригинальный способ "адаптации" мигрантов. Можно было пойти путем Франции, Германии, Великобритании и попытаться "встроить" взрослых людей в существующую государственную систему. Однако, как показывает социологический опыт, этот метод особым успехом в вышеназванных странах не увенчался — мигранты даже во втором и третьем поколениях предпочитают жить в рамках своих землячеств, по своим культурным традициям.

Норвежские же власти изобрели гораздо более эффективный метод — отобрать ребенка у биологических родителей и передать его в семью истинных норвежцев, устранив таким насильственным путем проблему адаптации и ассимиляции детей иностранцев. Именно поэтому местная служба опеки барневарн принимает решение об изъятии детей, не дожидаясь постановления суда. Этой службе даны какие-то невероятные полномочия, и ее работники сами вольны решать, кто достоин быть матерью, а кто нет. Без государственного "заказа" такое было бы просто невозможно. При этом требования к приемным родителям гораздо мягче, чем к родным.

Ирина Бергсет, о драматичной истории которой "Правда.Ру" неоднократно рассказывала, на днях получила свое первое за два месяца свидание с сыновьями. Она с ужасом обнаружила зашитую рану на лбу младшего сына, травмированный сустав ноги у старшего. На ее претензии ей было заявлено, что волноваться не о чем — все нормально. Главное дело сделано — дети переданы в приемную семью, а там их проблемы уже никого не касаются.

Но остается еще один непростой вопрос — позиция российского государства. Ведь большинство этих детей были гражданами России. А после их перевода в приемные семьи, детям делают новый паспорт и даже меняют имена. Дочь Светланы Таранниковой сейчас готовят к такого рода адаптации, чтобы полностью пресечь все связи с родной матерью. Ни о каком воспитании с учетом родной культуры и языка уже и речи быть не может.

Неужели российскому государству до такой степени все равно, что происходит с его малолетними гражданами в Норвегии, где их насильно делают норвежцами?

3. Норвегия: у русских чаще изымают детей

Норвегия официально признала, что половина всех детей, изымаемых из семей, — это дети эмигрантов, приехавшие в страну с родителями. Россия занимает четвертую строчку в этом печальном рейтинге. Но среди тех, кто родился уже на территории Норвегии и был отобран местной опекой, больше всего оказалось детей, у кого один из родителей — выходец из России.

В минувшую среду несколько россиянок пришли к норвежскому парламенту в Осло, чтобы провести разрешенный властями митинг. Женщины молча стояли у стен парламента с плакатами — "Моим детям нужна я — родная мать". В сюжете о пикете на местном телевидении впервые прозвучали официальные цифры.

Больше половины всех детей, изымаемых в Норвегии, происходят из семей эмигрантов. Первые строчки "топ-листа" занимают выходцы из Сомали, Ирака, Афганистана и России. Министр по делам семьи и защиты детей признал, что эти цифры постоянно растут. В 2007 году общее число детей, изъятых у кровных родителей, составляло 7709 человек, в 2010 — 8073, в 2011 — 8485. Но по данным местных правозащитников, реальные цифры могут быть в несколько раз больше.

По детям выходцев из России ситуация известна пока только на период 1 января 2010 года (местный комитет по статистике обобщает ее раз в пять лет). На тот момент в системе опеки находились 5176 российских детей. Норвежский госкомстат отмечает, что "русские дети" представляют собой одну из самых больших групп среди изъятых у родителей. Среди тех, кто приехал в Норвегию с родителями, россияне занимают четвертое место по "популярности" у социальных служб. Но среди тех, кто родился уже на территории Норвегии, больше всего отнимают детей, у кого один из родителей (как правило, мать) — русские.

Правда, сам норвежский министр по делам детей не видит в этой статистике ничего особенного. А на просьбу прокомментировать митинг матерей, у которых отобрали детей, заявил, что это свидетельствует лишь о том, что в Норвегии демократия, и родителям-иммигрантам не запрещено устраивать пикеты. Да, у большинства родителей, лишившихся своих детей, благодаря государственному киднепингу, действительно осталось лишь одно право — выходить на молчаливые пикеты со свечами и плакатами.

В судах доказать ничего невозможно. Просто потому, что претензии, которые предъявляет к матерям-иностранкам местная служба защиты детей (Барневарн), не укладываются в голове у обычного здравомыслящего человека.

"Правда.Ру" рассказывала историю Инги Эйкевог, которая полтора месяца прожила с ребенком у мужа в Норвегии. Ее слова — предупреждение, к чему следует быть готовым."Муж запрещал мне гулять с ребенком после 8 вечера, хотя было очень светло и совершенно безопасно. Объяснение — это привлечет внимание Барневарн. Также же велел мне зашторивать окна, чтобы соседи из окон дома напротив не увидели в том, как я кормлю ребенка, что-то "неправильное" и не заявили в Барневарн. Не менять подгузник ребенку, не задернув шторы, так как наш малыш не любит подгузники, кричит и увертывается и его нежелание соседи напротив или живущие через стенку могли расценить как моё насилие над ним. Я стала бояться находиться в квартире без опущенных жалюзи, кормить ребенка у окна, старалась как можно скорее выйти на прогулку с ребенком, чтобы его нетерпеливые крики не заинтересовали соседей", — вспоминает Инга.

4. Как Норвегия отнимает детей у заезжих иностранцев

1 (232x184, 18Kb)Индийская культура в принципе не способна дать ребенку счастливое детство. К такому выводу пришли сотрудники норвежской соцслужбы по делам детей, и поэтому решили спасти двух маленьких индийских граждан от перспективы вернуться на родину с родителями - высококвалифицированными специалистами, работавшими в Норвегии по контракту.

А шок индийского общества, проблемы норвежского бизнеса в Индии, реки детских и родительских слез - ничтожная цена для представителей государственной машины, запущенной ради построения детского счастья в отдельно взятой стране. Когда родители по утрам тащат своих заспанных чад в детские сады, коридоры этих учреждений обязательно оглашаются ревом. Как правило, на дюжину малолетних российских граждан находится хотя бы один сторонник активных методов протеста против раннего приобщения к казенной дисциплине.

Российские нянечки и воспитательницы знают: чуть ли не каждый второй ребенок начинает интеграцию в социум с объявления голодовки и многочасовой сидячей забастовки в углу группы, с отказом от любых переговоров до предъявления мамы. В наших детсадах персонал воспринимает такое поведение как должное. Возможно, в этом как раз и проявляется анархизм русской души.

Не то в Норвегии, где детьми занимаются куда более внимательные люди. В стране, где права ребенка защищает специальное законодательство и мощная бюрократическая машина, никакой трехлетний карапуз не должен грустно сидеть в стороне от играющей группы детсада, уткнувшись лбом в стену или пол. Ребенок обязать быть счастливым - и он будет им, даже если для этого следует разлучить его с мамой и папой навсегда. Не плачь, малыш: государство ведь лучше знает, что тебе нужно.

Именно в такую историю влип весной прошлого года индийский гражданин Абигьян Бхаттачарья двух с половиной лет, живший со своими родителями и грудной четырехмесячной сестренкой в норвежском городе Ставангер. Его отрыв от коллектива в садике был расценен как признак явного неблагополучия. А на каждый сигнал подобного рода норвежская соцслужба по делам детей должна реагировать незамедлительно.

За семьей Анурупа и Сагарики Бхаттачарья был установлен надзор, предписанный законом. В течение недели соцработники посещали подозрительную индийскую семью, наблюдая за ее жизнью. Это были этнографические наблюдения на качественном материале.

Фамилия Бхаттачарья свидетельствует о принадлежности к касте брахманов (переводится как «знающий ведические ритуалы»). Не менее высокородна и девичья фамилия Сагарики - Чакраборти. Но несмотря на благородное происхождение, старший геолог Halliburton и его жена, имеющая степень MBA, не смогли соответствовать высоким стандартам норвежского общества.

К своему ужасу соцработники обнаружили, что индийские родители брали малышей в постель, и сын даже спал вместе с отцом в одной кровати (можно себе представить, какие ассоциации возникли в умах лишенных восточного темперамента норвежцев). Мать Сагарика потрясла соцработников тем, что кормила старшего сына не с ложечки, а просто с руки. А младшую дочь прикладывала к груди не по часам, а по первому писку.

Именно эти вопросы опеки Сагарика вспомнила потом, пытаясь объяснить журналистам, что же именно произошло в эти часы такого, что социальные власти Норвегии пришли к выводу о полной неспособности семьи Бхаттачарья растить своих детей. Правда, много позже глава норвежской соцслужбы по делам детей Гуннар Торесен отрицал, что именно эти привычки семейной жизни стали причиной столь жесткого решения. Настоящие же мотивы он комментировать официально отказался. Не из личной наглости, конечно, а исключительно ради соблюдения законности, требующей от служителей детства деликатного молчания.

Это одна из главных особенностей системы заботы о детях, выстроенной в Норвегии. Соцслужба по делам детей и семейные суды, как некогда Святая Инквизиция, не подлежат профанному суду общественности. Объясняется это, конечно же, защитой интересов самих детей. Мало ли какие кошмарные подробности могут всплыть на поверхность и отразиться на будущем детей? Общественности остается верить на слово: если уж опека решила, что ужас имел место, значит, так и есть.

В случае с семьей Бхаттачарья уверенность ставангерских защитников детей в своей правоте была стопроцентной.

Преодолевая преступное равнодушие судебной системы, они приложили все усилия к спасению несчастных крошек. Когда семейный суд первой инстанции отменил решение об изъятии детей, соцработники все равно не вернули их родителям, а подали апелляцию. И городской семейный суд Ставангера принял их доводы, постановив: отдать детей в норвежские приемные семьи до совершеннолетия. Родителям было разрешено навещать их три раза в год, при этом на каждое свидание суд отвел не более одного часа. Еще детей разлучили друг с другом. Видимо, чтобы родной язык не напоминал о несчастном индийском детстве.

Несмотря на конфиденциальность, пресса все-таки раздобыла аргументацию опеки, представленную суду. Оказалось, что перечень недопустимых ошибок молодой семьи был весьма обширным. Старший ребенок не только не имел своей кроватки, но и одежда на нем была не в точности его размера, и играл игрушками не по возрасту. Впрочем, места для игр родители тоже отвели ему маловато.

Маленькая Аишварья также находилась в опасности: мать, держа ее на руках, совершала «резкие движения». Хотя некоторые из преступлений безответственной пары - вроде смены памперсов на кровати, а не на специальном столике - суд первой инстанции не счел значительными, защитники детей не остановились на отдельных эпизодах. По их мнению, вся ситуация в целом свидетельствовала о «серьезных сомнениях» в способности родителей заботиться о детях.

В особенности соцработников беспокоила «неспособность матери удовлетворять эмоциональные потребности ребенка». Ведь когда она кормила дочку грудью, то не прижимала ее к себе руками, как обычно поступают европейские женщины, а держала ее на коленях. И вообще Сагарика показалась сотрудникам опеки какой-то встревоженной и усталой - явно склонной к депрессии. Ведь иначе с чего бы ей переживать, оказавшись в центре заботливого внимания соцслужбы?

Таким образом, суд был совершенно прав, приняв решение навсегда отобрать Абигьяна и Аишварью. Суд действовал в полном соответствие с норвежским Законом о благополучии детей, суд действовал и руководствовался исключительно интересами маленьких индийцев. В приемной семье Абигьяну была гарантирована отдельная кроватка, без всяких подозрительных отцов под боком, а также детский стульчик и столовые приборы, которыми его обделили родители. А Аишварье - бутылочка с молоком и пеленальный столик.

Поведение норвежских соцработников кажется безумным, но на самом деле они действовали в полном соответствие с вышеупомянутым законом. Статья 3-1, касающаяся условий содержания ребенка, четко указывает: «Служба защиты детей несет ответственность за выявление на достаточно ранней стадии небрежного обхождения, а также проблем поведенческого, социального и эмоционального характера с тем, чтобы устранить эти проблемы и принять меры для их разрешения». А статья 4-2 указывает в качестве первейшего основания для изъятия ребенка из семьи «серьезные упущения в ежедневном уходе, получаемом ребенком, или серьезные упущения в части личного контакта и безопасности на уровне, в котором ребенок нуждается соответственно своему возрасту и развитию». Так что по закону - все правильно сделали.

СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА ДИКАРЕЙ К большому недоумению норвежских властей, этой историей сильно заинтересовались в Индии. Как-никак речь идет о принудительном задержании для ассимиляции в Норвегии двух индийских граждан. Ануруп Бхаттачарья был в Норвегии не гастарбайтером или нелегалом, взалкавшим скандинавского благополучия, а высоковалифицированным специалистом, приглашенным с 2007 года работать по контракту в международную нефтяную корпорацию. Индийская супружеская пара рассматривала Норвегию как временное место жительства, ее визы истекают в марте 2012 года.

Кроме того, буквально все подробности этого дела оскорбили индийцев. Во-первых, для них было шоком узнать, что с точки зрения норвежских судов вся без исключения индийская нация недостойна воспитывать своих детей. Индийская оппозиция вспомнила в дебатах, что даже бог Ганеша спал в объятиях своей матери, когда враги лишили его человеческой головы (после чего ему пришлось обрести слоновью). Во-вторых, индийское посольство, начавшее официально интересоваться судьбой детей Бхаттачарья в начале декабря, сначала было вежливо послано подальше мелким менеджером из опеки, который не усмотрел прямой связи между индийскими малолетними гражданами и дипломатами этой страны.

Только министр иностранных дел Индии СМ Кришна и президент страны Пратибха Пратил оказались для социальной детской службы Норвегии достойными собеседниками в возникшем споре. Сейчас служба пошла на попятную. В соответствии с подписанным между двумя странами соглашением, соцработники согласились выдать детей в Индию их родному дяде.

Тем не менее опека продолжает мучить несчастных родителей и индийскую общественность, оттягивая срок передачи детей и заставляя дядю ходить на курсы по правильному уходу за младенцами.

Впрочем, индийские чиновники нашли,чем ответить. Так совпало, что в самый разгар скандала под вопросом оказалось продолжение работы в Индии норвежской телекоммуникационной компании Telenor. 2 февраля Верховный суд Индии, вспомнив о коррупционном скандале четырехлетней давности, отозвал у нее 122 лицензии. А ведь рынок мобильной связи в Индии - второй по величине в мире, и Telenor только при входе на него вложила $1,24 млрд инвестиций. Впрочем, зацепить норвежцев за живое индийскому МИДу удалось еще раньше, чем у Telenor возникли проблемы.

Индийцы применили страшное оружие - обвинили норвежских соцработников в нетолерантности. Это заставило главу службы Гуннара Торесена нарушить в январе гордое молчание и написать пресс-релиз о том, что культурные различия были в этой истории совершенно ни при чем, а в чем было дело, закон признаваться не велит.

Это уже не первый раз, когда норвежских чиновников обвиняют в нетерпимости к другим культурам и даже расизме. Еще в 2006 году агентство African Press International предупреждало, что органы норвежской опеки целенаправленно разбивают семьи африканских иммигрантов. Но одно дело - когда никому неизвестные журналисты что-то там пишут в Африке. И совсем другое - когда заголовки из серии «В Норвегии становится опасно работать» появляются в англоязычных СМИ по всему миру. После такого пиара норвежцы могут не опасаться, что инокультурные мигранты со степенями MBA будут отнимать у них рабочие места. В страну продолжат прибывать только те мигранты, кто газет не читает в принципе - потому что не умеет.

Достаточно состоятельная москвичка (специалист по проектированию зданий из бетона) вышла замуж по любви за гражданина Норвегии, у них родился ребенок, первые 9 месяцев она с ребенком прожила в Москве, потом по многочисленным просьбам мужа переехала к нему в Норвегию. Потом ей пришлось оттуда сбежать:
-----
Даже то, что приходя домой с улицы я мыла руки, мой свекр, который этого без надобности обычно не делал, критиковал это как остаточное влияние идеологии СССР, как пережиток нашего советского прошлого. Говорил, что таким образом проявлялась диктатура и стремление держать советских граждан под колпаком (и это при том, что все они живут по "системе", которая преподносится им как "закон жизни"!).

Свекр поделился, что только два года назад во время вспышки "свиного гриппа" они узнали, что не стоит чихать и кашлять на окружающих людей. Таковы были рекомендации норвежского здравоохранения в период эпидемии. До этого времени они понятия не имели о таких элементарных вещах, которые знает любой наш школьник. Наверно, наш уважаемый Геннадий Онищенко пришел бы в ужас от их норм гигиены или даже от отсутствия таковых.

Муж очень стеснялся меня, если в присутствии его друзей я мыла упавшую на пол или на землю соску ребенка. Предлагал по примеру его знакомых лишить нашего 10-месячного ребенка дневного сна, к которому тот привык и в котором нуждался по возрасту, с тем, чтобы малыш уже в 6-7 вечера отправлялся спать до утра и не мешал планам родителей. Одобрял перевод ребенка с 7 месяцев в отдельную от родителей спальню, чтобы тот привыкал спать один. Прогулки с ребенком после 8 вечера муж запрещал, мотивируя это тем, что этим может заинтересоваться служба опеки "Барневарн". Встретить после 8 вечера семейную пару с ребенком, действительно, было невозможно. (Далее поясняется, что за это ребенка отбирают)

Мы стали ссориться, т.к. муж не одобрял даже элементарную гигиену. При поддержке своих родственников, среди которых и его родная сестра-медсестра, критиковал то, что я грею еду для 10-месячного ребенка из холодильника, мою ему руки перед едой, одеваю ребенка теплее местных детей на улице, которые при +15 были оголены до маек и носок и гуляли так с явными признаками простуды. Стоило мне одеть ребенка по своему усмотрению и доверить прогулку с ним мужу или его родителям, как за моей спиной ребенка раздевали, несмотря на то, что ребенок приехал из средней полосы России и не был ещё адаптирован к влажному, ветреному и холодному климату в местности, где 300 дней в году идёт дождь.

Был случай, когда свекор и свекровь не позволили мне одеть на шею ребенка в ветреную и прохладную погоду даже легкий шарф. Они просто выхватили ребенка у меня из рук и унесли на улицу.
Вскоре, после приезда, нам пришлось посетить детскую поликлинику, чтоб поставить ребенка на учет. На приеме у медсестры в детской поликлинике муж в жалобной форме рассказал, что я мою игрушки ребенка и время от времени пол в квартире, на что медсестра посоветовала мне обратиться к их психологу на основании того, что у меня есть "проблемы с боязнью микробов". На что муж, сам напуганный таким радикальным подходом, поспешил уверить медсестру, что я нормальная и помощь психолога мне не требуется. Хотя я всего лишь следовала общепринятым в России нормам гигиены и рекомендациям российских врачей-педиатров.

Супруг и его родители настаивали на использовании подгузников как минимум до 3-летнего возраста на основании того, что так предусмотрено "Системой", по которой они все живут и воспитывают детей. В дальнейшем это слово не раз звучало из их уст. Для меня это было дико, т.к. в России, конечно, принято прислушиваться к мнению врачей, но никто не обязывает мать неукоснительно следовать каким-то предписаниям свыше, не иметь своего мнения и права заботиться о ребенке так, как она считает нужным. Позже я узнала, чем грозит матери-иммигрантке "неследование" советам работников детской поликлиники и отклонение от общепринятого образа жизни в соответствии с этой "Системой".

Муж стал давать мне советы как вести себя, чтобы нами не заинтересовалась "Барневарн", а именно - не гулять с ребенком после 8 вечера, несмотря на то, что в Норвегии безопасно и светлое время суток в летнее время длится до полуночи; когда я кормлю ребенка на кухне, зашторивать окна, чтобы соседи из окон дома напротив не видели это и не узрели в том, как я кормлю ребенка, что-то "неправильное" и не заявили в "Барневарн"; не менять подгузник ребенку, не задернув шторы, т.к. наш малыш не любит подгузники, кричит и увертывается и его нежелание соседи напротив или живущие через стенку могли расценить это как моё насилие над ним.

Я стала бояться находиться в квартире без опущенных жалюзи, кормить ребенка у окна, старалась как можно скорее выйти на прогулку с ребенком, чтобы его нетерпеливые крики не заинтересовали соседей.

Муж также поделился, что шлепок по попе ребенка на улице обязательно влечет за собой жалобу любого заметившего это в "Барневарн" и 100% изъятие ребенка из семьи. В Норвегии это равноценно избиению детей. Любые слова родителей, рассерженных плохим поведением своего ребенка, часто вырванные из контекста и переданные в детском саду или школе самим ребенком, приравниваются к угрозе.

Муж рассказал, как "Барневарн" отобрала дочь у африканской женщины, которая сказала той "я убью тебя", если та не будет слушаться. То, что мать сказала это несерьёзно и в порыве гнева, во внимание не принималось. В Норвегии нельзя кричать на детей и применять к ним иные методы воспитания, кроме одобренных "Барневарн". Со списком даже можно ознакомиться на курсах, организованных службой опеки.

Соседи из смежной квартиры подали на нас жалобу за то, что мы держим коляску в общем коридоре, хотя правилами, подписанными всеми жильцами дома, это не запрещалось, а в просторном коридоре было места, более чем достаточно. Поведение соседей после нашего с ребенком переезда, особенно после их жалобы, сильно изменилось - они перестали здороваться и вели себя подчеркнуто безразлично.

У ребенка резались зубы, он часто капризничал, плакал. Всё это, по словам мужа, могло стать поводом для соседей обратиться в "Барневарн" с подозрением, что мы плохо обращаемся с ребенком.

По его словам, бывают случаи обращения в "Барневарн", когда соседи недовольны друг другом или кто-то хочет кому-то отомстить. Ведь такой жестокий приём мщения очень эффективен - он отнимает у людей самое дорогое - их детей.

Принцип таков, что сначала ребенка у родителей отбирают, и только потом начинают разбираться, справедлив ли донос. Достаточно анонимного звонка, письма, обращения в "Барневарн" воспитателя детского сада, школьной учительницы, медсестры из детской поликлиники.

Я стала изучать информацию о действиях "Барневарн" в Интернете и обнаружила, что Норвегия занимает 2 место в мире по числу пострадавших от этого россиян. На первом месте Финляндия. В категории детей, родившихся в Норвегии от родителей-иммигрантов, Россия опережает всех.

Всего на 1 января 2010г. под соцпатронатом "Барневарн" находилось свыше 5000 детей, рожденных от родителей, один из которых или оба были русскими.

С начала 2012г. в международную организацию "Русские матери" с криком о помощи обратилось уже 12 русских семей, у которых отняли 17 детей.

"Барневарн" - организация, не подчиняющаяся никакой другой инстанции. Её работа не определяется никаким законом. Работники "Барневарн" принимают свои собственные решения. Даже суд не вправе оспорить решение службы опеки. Все дела по опеке тщательно скрываются от общественности - под предлогом возможного вреда для ребенка. Всё, что выплывает наружу, происходит либо в процессе скандала, либо благодаря вмешательству правозащитников пострадавшей стороны.

Как я уже писала, если ребенок простужен, у него высокая температура, в России вызывают врача или скорую и лечат. В Норвегии не спешат лечить ребенка от простуды, считают, что "само пройдёт". Что такое народная медицина, там попросту не знают. Поэтому стремление по их мнению "залечить" ребенка здесь тоже может стать поводом для обращения в "Барневарн".

Использование детского труда (как-то даже элементарная помощь по дому) здесь также может быть расценено как нарушение прав ребенка. Муж и его родители были шокированы и строго осудили мой рассказ о том, что российские школьники сами убирают класс, раз в месяц участвуют в генеральной уборке в школе, а то и в уборке школьной территории.

В Норвегии принято посещение детского сада начиная с возраста 1 год. На этом настаивают и в поликлинике и в органах опеки. Отпуск по беременности и родам и уходу за ребенком у женщин Норвегии длится 1 месяц до родов и 12 месяцев после рождения ребенка. При этом ей ежемесячно выплачивается её 100% зарплата. По истечении 9-ти месяцев после рождения ребенка на место матери в течение 3-х месяцев может заступить отец также с сохранением полного заработка.

При отсутствии у отца такого желания ребенок отправляется в детский сад с 9-ти месячного возраста.
Если ребенок с года не посещает детский сад и воспитывается дома, то рекомендуется посещение "открытого детского сада", где мать присматривает за своим ребенком сама.
Непосещение детского сада может стать поводом для пристального внимания службы опеки.
По нашей с мужем договоренности ещё до рождения ребенка я собиралась находиться с сыном дома до достижении того 3-летнего возраста. Муж знал, что в России отпуск по уходу за ребенком может достигать 3-х лет, и не высказывал возражений.

Не оставляя надежды переубедить меня, муж приводил примеры своих друзей, которые успешно изменили режим 7-месячного ребенка, лишив его сна в течение дня, с тем, чтобы он привыкал не спать в детском саду и крепче спал ночью, давая возможность выспаться родителям, а также приветствовал то, что они оставляли своего ребенка в детском саду на несколько часов в день, тренируя его привычку оставаться без матери.
В норвежских детских садах для детей в возрасте с 3-х лет дневной сон не предусмотрен вовсе. До 3-летнего возраста дневной сон в детском саду нежелателен!

Меня категорически не устраивал уже упомянутый выше рацион (в детском меню горячее питание предусмотрено только 1 раз в неделю, а всё остальное время это только бутерброды, которые в некоторых детских садах родители сами дают детям с собой), то, что в детском саду дети гуляют в любую погоду и почти насильственное внедрение подгузников, даже если ребенок уже приучен к туалету. Муж также расхваливал детские сады, где дети почти каждый день отправляются в поход, также при любой погоде.

Свой отказ я аргументировала тем, что посещение детского сада в столь раннем возрасте может быть связано с риском ряда типичных для этого возраста детских заболеваний, и тем, что в возрасте года ребенку не нужна скорейшая социализация. Согласно мнению наших психологов, в этом возрасте ребенку вполне достаточно общества родителей и игр с ними.

Но муж продолжал настаивать, а позже рассказал, что, несмотря на мои возражения, свекровь уже связалась с местным "открытым детским садом" и оставила заявку.

Возможно, в этом прослеживалось не только желание навязать мне новый образ жизни, но и стремление защитить меня от вероятного внимания "Барневарн".

Позже я стала понимать, что мои "российские традиции" заботы и воспитания ребенка, действительно, могли привлечь интерес администрации детского сада и службы опеки.

В Норвегии люди много и часто улыбаются. Таким образом демонстрируется положительный настрой и благополучие. Таковы нормы западного менталитета. Отсутствие улыбки у матери может трактоваться как "депрессия", за чем последует вмешательство службы опеки, т.к. депрессия нуждается в медикаментозном лечении, а, следственно, мать не способна заботиться о ребенке. Муж сам рассказывал, что медперсонал детской поликлиники предлагает помощь психолога молодым матерям, которые "выглядят устало" и, значит, не могут дать ребенку полноценного внимания и ухода. Согласно норвежской ментальности, мать не должна быть усталой, она должна отдыхать и высыпаться во что бы то ни стало, чтобы быть в хорошей форме, какими бы трудными ни были первые месяцы после рождения ребенка. Самопожертвование матерей, распространенное в России, в Норвегии - дикость, особенно после приобретшей огромный размах эмансипации женщин, борющихся за свои права.

Современные молодые матери продолжают жить почти такой же активной общественной жизнью, как и до беременности и родов. Я вспомнила случай во время пребывания в доме родителей мужа, когда на вопрос свекра, хорошо ли я спала, я ответила, что сон ребенка был очень беспокойным (у сына резались зубы), он ворочался в своей кроватке и я почти не сомкнула глаз, и свекр заметил: "Но ведь он спал же?".

Если ребенок отличается от своих сверстников, то также может вмешаться служба опеки, задача которой - формирование ребенка в раннем возрасте, что сделать намного легче, чем когда он подросток. Как я уже писала, основания для жалобы - любые, и сделать это может каждый - медсестра в детской поликлинике, воспитатель детского сада, учитель, знакомый, сосед, коллега по работе, с которым родители неосторожно поделились подробностями семейной жизни, любой недоброжелатель. Матери-одиночки и многодетные матери привлекают внимание в первую очередь, т.к. часто выглядят "усталыми".

"Барневарн" вызывает родителей или наносится неожиданный визит домой. Супруг предупреждал меня, что если дверь не открывать, это может быть воспринято как сопротивление. Начинаются проверки на дому, в детском саду, школе, работники службы опеки помещают ребенка под полный контроль с целью выявить недостатки заботы и воспитания со стороны родителей. Это занимает от недель до нескольких месяцев до установления таковых. Службы опеки также может обязать родителей посещать специальные курсы, обучающие родителей лучше понимать своих детей, или навязать "воспитательные советы". Отказ от советов воспринимается как сопротивление и тоже может привести к потере ребенка.

Работа в "Барневарн" хорошо оплачивается, его сотрудники очень исполнительны, старательны и дотошны.
Министерство по делам семьи, детства и социальным вопросам Норвегии предложило правительству ввести в стране новые критерии для оценки благополучия детей.

Биологические родители больше не должны иметь приоритета в воспитании своих собственных детей. Все дети, рожденные в Норвегии или привезённые в неё, не принадлежат своим родителям, а являются собственностью государства.
В Норвегии права каждой матери разделены на 2 категории - право называться "биологическим производителем" своего ребенка и право на на проживание вместе с ним. Что не всегда совпадает. Это крайне противоречило моим представлениям о материнстве и моему российскому менталитету.

Я поделилась с мужем найденной мной информацией со ссылкой на сайт норвежской полиции, что в Норвегии на общее количестве жителей 4,5 миллиона человек приходится 40 тысяч педофилов. Судя по реакции мужа, это не было для него новостью. Мой вопрос явно застал его врасплох.

Я вспомнила приём у детской медсестры и её советы обратиться к психологу, и спросила у мужа, не может ли это стать поводом для пристального внимания службы опеки к нашей семье. Ведь именно так начиналось большинство подобных дел. Обыкновенное соблюдение гигиены в уходе за ребенком, принятое в России, могло быть расценено как сумасшествие. Мне было жаль, что в Норвегии нет такой передачи по ТВ (как у нас «Жить здорово» с Еленой Малышевой и т.п.), где нормы гигиены призваны на помощь сохранения здоровья населения.

Супруг поделился интересными фактами.

Среди ожидающих далеко не только бездетные пары. Часто в службу опеки обращаются и желающие поправить своё благосостояние. Опекун вместе с ребенком получает в придачу привлекательное пособие, которое выплачивается вместе с зарплатой, и существенные суммы на нужды ребенка - одежду и питание. Многие новоиспеченные опекуны бросают работу, ведь на эти деньги в Норвегии можно не работать. К тому же опекун освобождается от уплаты многих налогов, в том числе подоходного, который в Норвегии достигает 50%.

В те дни на норвежском ТВ и в прессе разгорелся скандал вокруг индийской пары в норвежском городе Ставангер, у которой "Барневарн" изъяла 2 детей, среди которых был 4-месячный младенец. Муж регулярно рассказывал мне новости, связанные с этой историей. Поведал он и о причинах изъятия детей, преподносимых в норвежских СМИ - женщина была намного моложе своего мужа, вышла замуж не по любви, страдала бездельем и кормила своего сына только йогуртом и рисом и вообще преподносилась как темная особа из неблагополучной, по их мнению, Индии, откуда эта пара и уехала жить в Норвегию.

В российских СМИ эту историю тоже не обошли стороной, только информации было побольше: оба пострадавших от "Барневарн" индийских родителя были геологами, специалистами высокого класса, работавшими в Норвегии по контракту. Супруга и мать имела степень MBA. Оба происходили из благородных семей, а описанные причины для изъятия детей были и вовсе абсурдны: мать кормила новорожденную дочь по требованию, а не по часам; меняла подгузники на кровати, а не на пеленальном столике; дети спали с родителями в одной кровати; трехлетний сын не выглядел счастливым, попав в детский сад, а грустно сидел в стороне от других детей; мать кормила детей с руки, а не ложкой. Этот перечень вызвал во мне недоумение, т.к. живя уже какое-то время в Норвегии и ознакомившись с образом жизни местных норвежцев, а также по рассказам мужа я знала, что норвежцы делают всё вышеперечисленное, а что касается кормления с рук, то на этом настаивали и часто практиковали с нашим ребенком моя свекровь и муж.

В глазах норвежцев Россия - страна крайне криминальная и неблагополучная, в России царит отсутствие свобод, демократии и справедливости. Слова "преступность", "коррупция", "мафия", "нарушение прав человека" чаще всего можно встретить в разговоре норвежцев о России. В таком духе образ России преподносится в норвежских СМИ.
Норвежцы верят, что россияне живут за чертой нищеты. Коллеги мужа были удивлены красивой и качественной одеждой, подаренной мной ему, и говорили, что те факты, что я делаю ему такие подарки и имею возможность ездить за рубеж, говорят о моей принадлежности к русской мафии. Друзья мужа верят, что россияне стоят в огромных очередях за хлебом по карточкам. Муж был поражён изобилием и качеством российских продуктов и делал фотографии в гипермаркете, сетуя на то, что они обделены таким выбором в Норвегии, где скудность ассортимента продуктов есть результат монополии.

В Норвегии не принято дошкольное развитие детей. Свекр и свекровь не переставали удивляться, каким взрослым и развитым выглядит поведение нашего сына, они говорили, что никогда не видели таких детей, что казалось мне странным. Русские дети уникальны и талантливы, они выделяются на фоне детей, растущих в обществе, где люди в основной массе стремятся быть похожими друг на друга, "жить как все" и боятся выделяться из социума.
Вообще создаётся впечатление, что дети рассматриваются как некий «винтик» в системе. В них вкладываются государственные деньги (на образование, всевозможные пособия) и от них ожидаются отдача и окупаемость в будущем. Муж говорил, как много в стране пенсионеров, а достойные пенсии будущих поколений под вопросом. Ведь каждый ребенок – будущий налогоплательщик.

В начале июля муж убедил меня всей семьёй переехать в дом его родителей, удалённый от города, объясняя это тем, что мне необходимы помощь и возможность отдыха от каждодневных забот. Позже мне стало ясно, что основной целью являлось желание контролировать то, как я кормлю и забочусь о ребенке, с тем, чтобы под руководством свекрови как можно скорее склонить меня к принятию норвежской "системы".
Практически сразу после переезда начались разногласия в этом вопросе. Супруг настаивал на прогулках с ребенком в дождливую и очень ветреную, на грани с штормом, погоду. Аргументом служило то, что местные дети должны гулять в любую погоду (мороз, снег с дождём, сильный ветер), главное, чтобы у ребенка была "соответствующая одежда для дождя". Ведь такого же принципа придерживаются и в детских садах. То, что по этой причине дети часто заболевают и вынуждены пропускать посещение детского сада, никого не волнует. В Норвегии принято закалять детей.

Все мои просьбы освободить или защитить комнату, где играл ребенок, от острых и просто опасных для его здоровья и жизни предметов, как то гранитная основание камина с острыми краями, на которое то и дело норовился забраться наш сын, который ползал, только-только учился ходить и поэтому часто падал, были встречены с недоумением. Ответом послужило объяснение, что испытывая боль, дети должны "учиться". В Норвегии не принято что-то запрещать детям (кроме конфет в будние дни). Это расценивается как ограничение их свободы. Понадобилось полчаса, чтобы убедить мужа прислушаться ко мне.
Мне особо запомнились два случая. Находясь у нас в гостях, сестра мужа, медик, пыталась запретить мне промыть рану на голове у нашего сына, который, будучи под её присмотром и моего мужа, получил её, ударившись об острую деталь мебели. Моё желание промыть и продезинфицировать рану было встречено с недовольством, как будто я усомнилась в её профессиональной компетентности. Как мать я не имела право на собственное мнение.

Когда на следующий день после того, как заболел наш сын, к нам в гости приехали родители мужа, я попросила их не тревожить сон ребенка, которому стало немного лучше после высокой температуры. Они громко разговаривали и шумели и разбудили сына. Свекр объяснил мне, что дети должны приучаться спать при любом шуме с тем, чтобы не мешать родителям вести привычный образ жизни (позже таким же мнением поделился и сотрудник мужа, гордившийся тем, что его ребенок мог спать при включенном телевизоре.)

Мой муж горячо поддерживал такую точку зрения. Несмотря на мои просьбы, свекр и свекровь очень шумно и активно играли с больным ребенком, которому был показан покой и отдых (так рекомендовала врач в коммерческой клинике, куда мы обратились), и который перевозбудился настолько, что у него снова поднялась повышенная температура, он отказывался от еды, плакал и не мог заснуть. Мои тревоги за состояние сына только насмешили свекра, он говорил: "Ничего, поест и поспит потом". Когда я поделилась с ним, что уже несколько дней после нашего приезда в Норвегию ребенок страдает расстройством кишечника и причиной может быть кишечная инфекция, свекр ответил, что незачем волноваться, ведь ребенок выглядит нормально. На моё замечание, что у нас в России принято обращаться с этим тревожным фактором к врачу, он довольно жестко сказал, что теперь я больше не в России, я в Норвегии. Кстати, на ту же жалобу в детской поликлинике медсестра ответила уже привычной для меня фразой: "У детей это бывает, само пройдёт".

В Норвегии принято поить детей, в том числе и в возрасте до 1 года, холодным молоком или соком прямо из холодильника, как будто про риск ангины при этом здесь даже не слышали.

После того, как стало заканчиваться закупленное в России детское питание, к которому привык ребенок (детское питание в местных супермаркетах, соответствующее возрасту ребенка, в отличие от сделанного в России, почти не содержало мяса и ребенку не нравилось, да и выбор его был невелик, хотя перед переездом муж убеждал меня, что ассортимент очень обширен) свекровь и муж стали снова стали приучать его к рациону норвежского детского сада - бутерброды с паштетом из свиной печени, консервами из макрели в томатном соусе и сладким "сыром", спредом, по вкусу и составу показавшимся мне варёной сгущёнкой. В последнем содержалось 8% сахара, что совсем нежелательно для младенческого организма.

Повторяя слова медсестры, муж настаивал, что ребенку нужен "жир". Мои попытки обратить внимания мужа на статьи педиатров, пользующихся международным признанием и уважением, где говорилось, что детям, а тем более грудного возраста, жир не нужен и даже вреден, были встречены отрицательно. Муж и свекровь перекармливали ребенка сливочным маслом, переработать которое его ещё неразвитая для его возраста печень не могла.

Я стала замечать у ребенка признаки гастрита - желтое нёбо и налёт на языке, потеря аппетита, плохой сон.
Был случай, когда с целью не дать мне вмешаться в процесс кормления ребенка, свекровь повышала голос и пыталась принудить меня покинуть кухню, где мой муж кормил ребенка хлебом с «сыром», подозрительно напоминающим варёную сгущёнку.

Однажды, заметив, что муж дал ребенку красное яблоко, я предупредила его о риске аллергии и предложила давать сыну только зеленые яблоки, сок из которых он привык пить. Муж не прислушался к моим словам. На другой день тело сына покрылось красной сыпью. Несмотря на мои возражения в доме родителей мужа продолжали давать ребенку красные яблоки, а сыпи становилось всё больше. Пришлось обратиться к врачу, который подтвердил причины аллергии. Мне было обидно, что меня не только не считают компетентной в вопросах кормления сына, но и вообще не принимали во внимание.
Моё несогласие с такими методами питания игнорировалось. Или я слышала от мужа заученную им фразу: "Моя мама 20 лет проработала в детском саду, она - профессионал. Дети в Норвегии растут на этом питании". Замечу, что никакого педагогического образования для работы с детьми дошкольного возраста у свекрови нет. По словам мужа - только курсы. Такова половина воспитателей в детских садах в Норвегии.

Когда по приезду в Россию я поделилась навязываемым ребенку рационом с его детским врачом, он был поражён, т.к. слышал об этом впервые.
Спустя несколько дней после переезда к его родителям сильно обострилось наше с мужем несогласие по поводу кормления и заботы о ребенке.

И если раньше причиной для изъятия детей являлось физическое насилие, то в настоящем используются любые поводы, от "эмоционального насилия" или его возможности до самых пустяковых и абсурдных: слишком много или слишком мало игрушек, грустный взгляд у ребенка, ребенок отводит глаза в разговоре со взрослыми, ребенок "как-то не так" смотрит на мать, мама не дала сладкого перед обедом и т.д.

Короче, по данной ссылке очень много текста, разбитого на 6 частей.

Госкомстат Норвегии обнародовал на своем официальном сайте информацию о том, что государство ежегодно выделяет на содеражание карателей из Барневарн 8,8 миллиардов крон (44 миллиарда рублей или около 1 миллиарда евро). Деньги идут прежде всего на поощрение насильственного разделения семей эмигрантов и отчуждение родителей от родных чад, информирует пресс-служба МОД «Русские матери».

Статистика по иностранному происхождению детей, попавших под принудительную опеку карательного соцпатроната Норвегии, дается местным Госкомстатом один раз в пять лет. Последние данные по странам происхождения узников Норвегия открыто опубликовала по состоянию на 1 января 2010 года. На этот день в застенках Барневарн находилось 5176 русских детей.

Госкомстат отмечает, что «русские дети» представляют собой одну из наибольших групп в Барневарн. При этом количество подопечных Барневарн, которые родились в России и были «ввезены» родителями в Норвегию по своей величине входит в четверку лидеров среди всех национальностей. А вот среди отбираемых детей, рожденных на территории Норвегии «российские дети» - абсолютные лидеры и занимают наивысшую строчку во всех таблицах о детях, которые стали «клиентами» норвежской детской полиции Барневарн.

Люди боятся всего, боятся ложится спать, боятся ходить на работу, боятся потерять своих детей. В любое время дня и ночи к вам может нагрянуть детская полиция «Барневарн» и навеки погубить вашу семью и забрать ваших детей навсегда. Эта практика носит массовый характер всеевропейского масштаба охоты на детей.

В Норвегии так называемые социалисты пытаются воплотить в жизнь идею о том, что все должны быть одинаковыми. Все дети должны ходить в детский садик с года, спать в детском саду запрещено с 3 лет, а до 3-х лет - спать в саду - нежелательно. В норвежском детском саду младенцев и детей кормят 1 раз в неделю теплой едой. Русские матери возмущаются и просят увеличить выдачу детям еды в детских садах до двух раз в неделю. Норвежские воспитатели вместо еды, отбирают детей у русских мамаш, недовольных режимом. Если ребенок отличается от других, выделяется из общей массы (даже если стеснительный, или непоседливый), принимается за работу Barnevern.

Социалисты уверяют, что легче формировать маленького ребёнка, чем подростка, который уже испорчен. Поэтому цель Барневарн - отобрать дитя у русских матерей как можно раньше, лучше всего - прямо в день родов или даже в момент рождения. 1/5 всех детей в Норвегии в настоящее время находится под юрисдикцией государства - то есть это клиенты Барневарн, ювенальные клиенты. Они разделены с биологическими родителями и проживают в ювенальных учреждениях. Одни называют их приемными семьями и детдомами, другие - ювенальными тюрьмами семейного типа.

Норвежская ювенальная полиция Барневарн гордится тем, что изымает у хороших родителей в Норвегии 1,5 ребенка в час.

2. У гражданки России Светланы Таранниковой норвежская служба опеки забрала ребенка на второй день после родов

У гражданки России Светланы Таранниковой норвежская служба опеки забрала ребенка на второй день после родов. Как потом оказалось, приемная мать два года стояла "в очереди" на младенца и ей пообещали ребенка Светланы. До этого у россиянки уже забрали двух старших сыновей.

Российские матери становятся донорами для норвежских семей, получающих большие деньги за усыновление детей мигрантов. Такая адаптация по-норвежски стала своего рода государственной политикой.

В 2003 году жительница Мурманска Светлана Таранникова вышла замуж за гражданина Норвегии, переехав в эту страну вместе со своим шестилетним сыном. Но очень скоро стало понятно, что у этого брака нет будущего. Муж оказался алкоголиком, который к тому же гнал в больших количествах самогон в подвале собственного дома. Как говорит Светлана, она боялась взрыва этого метрового аппарата и заявила на мужа в полицию.

Но оказалось, что в Норвегии есть организация, которая гораздо влиятельнее полиции, — это местная служба защиты прав детей, или барневарн, как она называется по-норвежски. В отместку муж обратился в эту службу, требуя отобрать у Светланы ее сына. Как он потом признался, это обычная практика мстить людям, заявляя на них в барневарн. Специалисты службы начали регулярно навещать женщину, писать рапорты о ее поведении, угрожая забрать ребенка. Напуганная этими угрозами, Светлана предпочла вернуться к мужу.

Неожиданно она забеременела. Но муж был категорически против этого ребенка. Поняв, что Светлана не собирается от него избавляться, он в очередной раз заявил на нее в барневарн, на этот раз обвинив женщину в алкоголизме. "На следующий день барневарн забрала старшего сына из школы и увезла на секретный адрес. Мне не давали весточки о сыне около трех месяцев — просто не брали трубку. А меня отправили на досмотр в спецклинику. Анализы показали отсутствие алкоголя.

Но сотрудники тоже порекомендовали сделать аборт, потому что они, зная систему барневарн, опасались за здоровье матери и ребенка", — рассказывает Светлана. Поскольку женщина отказалась от аборта, ее поместили в специальное заведение, куда барневарн отправляет "проблемных" матерей. Отказаться не было никакой возможности — иначе ребенка отбирают сразу после рождения. К тому же Светлане пообещали вернуть ее старшего сына.

"Но когда я приехала, то поняла, что меня поместили в это заведение только для того, чтобы забрать ребенка. Все там искали реальные или ирреальные причины для этого. Что бы я ни делала, все использовалось против меня", — рассказывает Светлана.

Один пример объясняет все. Однажды женщина отправилась на прогулку вместе со старшим сыном и его 12-летним приятелем. На следующий день работники заведения написали в отчете, что она "использует сына для привлечения молодых поклонников". Каким все-таки извращенным умом нужно обладать, чтобы написать подобное о 30-летней женщине, находящейся на последних сроках беременности. Подобного рода отчеты фабриковались каждый день.

Не удивительно, что у большинства женщин, попавших в это заведение, детей в конце концов отбирали. Ну, а матерей, у которых сдавали нервы после потери ребенка, отправляли на лечение в психиатрическую клинику.

Роды были тяжелые, но уже неделю спустя Светлане приказали встать и идти в лыжный поход в горы. Ее отказ, как ей было заявлено, "вызовет беспокойство". Как говорит Светлана, "с их точки зрения, выходило, что истинно норвежская мать сразу после родов встает на лыжи и идет в горы. Если не идет, то она не способна растить ребенка".

В конце концов, у женщины случился нервный срыв, и она совершила роковую ошибку — подписала соглашение с барневарн, что передает им детей, пока будет восстанавливать свое здоровье. Соглашение оформлялось как временное, но очень быстро выяснилось, что возвращать ей детей никто не собирается. Спустя некоторое время Светлане объявили, что двух ее сыновей отдают в семью лесбиянок.

Можно представить себе реакцию женщины, воспитанной в условиях традиционных ценностей, — она была категорически против. Как потом выяснилось, этот отказ также использовали против нее: разве можно доверить детей женщине, отрицательно относящейся к гомосексуалистам? А как же толерантность и политкорректность?

В результате Светлане разрешили встречаться с детьми только четыре раза в год. Чтобы защитить свои материнские права, она наняла адвоката. И тот дал ей неожиданный совет — родить еще одного ребенка, и тогда, вроде бы, появится шанс вернуть старших детей. Но, как оказалось, и судьба третьего ребенка уже была решена норвежской службой опеки.

На второй день после родов новорожденную девочку забрали у матери — впоследствии выяснилось, что ее уже "забронировала" одна приемная семья, которая два года стояла в очереди за младенцем.

В существовании подобных очередей нет ничего удивительного. Быть приемными родителями в Норвегии очень выгодно: за каждого ребенка государство платит от 300 до 500 тысяч крон в год (1,5-2,5 миллиона рублей), плюс к этому 10 тысяч крон в месяц на повседневные расходы. А много ли нужно ребенку? Понятно, что основная часть этих сумм идет в доход семьи, который, к тому же, не облагается вообще никаким налогом. Так что благодаря приемным детям такая семья становится гораздо более обеспеченной и может позволить себе незапланированные ранее траты.

Но казалось бы, какой смысл государству отбирать детей у родных родителей, которые являются вполне законопослушными гражданами и не ведут асоциальный образ жизни, а потом платить такие большие деньги приемным семьям? Смысл есть — и очень существенный. Ведь детей отбирают не только у российских граждан. Мы уже рассказывали о подобной истории с польской семьей, которой пришлось даже нанимать детектива, чтобы выкрасть свою дочку из приемной семьи и вернуть ее домой.

В Норвегии существует также организация женщин Сомали, которую несколько лет назад создала одна из матерей, также лишенная своего ребенка с легкой руки сотрудников барневарн. Матери, входящие в эту организацию, вместе борются за возвращение собственных детей. Похоже, норвежское государство придумало оригинальный способ "адаптации" мигрантов. Можно было пойти путем Франции, Германии, Великобритании и попытаться "встроить" взрослых людей в существующую государственную систему. Однако, как показывает социологический опыт, этот метод особым успехом в вышеназванных странах не увенчался — мигранты даже во втором и третьем поколениях предпочитают жить в рамках своих землячеств, по своим культурным традициям.

Норвежские же власти изобрели гораздо более эффективный метод — отобрать ребенка у биологических родителей и передать его в семью истинных норвежцев, устранив таким насильственным путем проблему адаптации и ассимиляции детей иностранцев. Именно поэтому местная служба опеки барневарн принимает решение об изъятии детей, не дожидаясь постановления суда. Этой службе даны какие-то невероятные полномочия, и ее работники сами вольны решать, кто достоин быть матерью, а кто нет. Без государственного "заказа" такое было бы просто невозможно. При этом требования к приемным родителям гораздо мягче, чем к родным.

Ирина Бергсет, о драматичной истории которой "Правда.Ру" неоднократно рассказывала, на днях получила свое первое за два месяца свидание с сыновьями. Она с ужасом обнаружила зашитую рану на лбу младшего сына, травмированный сустав ноги у старшего. На ее претензии ей было заявлено, что волноваться не о чем — все нормально. Главное дело сделано — дети переданы в приемную семью, а там их проблемы уже никого не касаются.

Но остается еще один непростой вопрос — позиция российского государства. Ведь большинство этих детей были гражданами России. А после их перевода в приемные семьи, детям делают новый паспорт и даже меняют имена. Дочь Светланы Таранниковой сейчас готовят к такого рода адаптации, чтобы полностью пресечь все связи с родной матерью. Ни о каком воспитании с учетом родной культуры и языка уже и речи быть не может.

Неужели российскому государству до такой степени все равно, что происходит с его малолетними гражданами в Норвегии, где их насильно делают норвежцами?

3. Норвегия: у русских чаще изымают детей

Норвегия официально признала, что половина всех детей, изымаемых из семей, — это дети эмигрантов, приехавшие в страну с родителями. Россия занимает четвертую строчку в этом печальном рейтинге. Но среди тех, кто родился уже на территории Норвегии и был отобран местной опекой, больше всего оказалось детей, у кого один из родителей — выходец из России.

В минувшую среду несколько россиянок пришли к норвежскому парламенту в Осло, чтобы провести разрешенный властями митинг. Женщины молча стояли у стен парламента с плакатами — "Моим детям нужна я — родная мать". В сюжете о пикете на местном телевидении впервые прозвучали официальные цифры.

Больше половины всех детей, изымаемых в Норвегии, происходят из семей эмигрантов. Первые строчки "топ-листа" занимают выходцы из Сомали, Ирака, Афганистана и России. Министр по делам семьи и защиты детей признал, что эти цифры постоянно растут. В 2007 году общее число детей, изъятых у кровных родителей, составляло 7709 человек, в 2010 — 8073, в 2011 — 8485. Но по данным местных правозащитников, реальные цифры могут быть в несколько раз больше.

По детям выходцев из России ситуация известна пока только на период 1 января 2010 года (местный комитет по статистике обобщает ее раз в пять лет). На тот момент в системе опеки находились 5176 российских детей. Норвежский госкомстат отмечает, что "русские дети" представляют собой одну из самых больших групп среди изъятых у родителей. Среди тех, кто приехал в Норвегию с родителями, россияне занимают четвертое место по "популярности" у социальных служб. Но среди тех, кто родился уже на территории Норвегии, больше всего отнимают детей, у кого один из родителей (как правило, мать) — русские.

Правда, сам норвежский министр по делам детей не видит в этой статистике ничего особенного. А на просьбу прокомментировать митинг матерей, у которых отобрали детей, заявил, что это свидетельствует лишь о том, что в Норвегии демократия, и родителям-иммигрантам не запрещено устраивать пикеты. Да, у большинства родителей, лишившихся своих детей, благодаря государственному киднепингу, действительно осталось лишь одно право — выходить на молчаливые пикеты со свечами и плакатами.

В судах доказать ничего невозможно. Просто потому, что претензии, которые предъявляет к матерям-иностранкам местная служба защиты детей (Барневарн), не укладываются в голове у обычного здравомыслящего человека.

"Правда.Ру" рассказывала историю Инги Эйкевог, которая полтора месяца прожила с ребенком у мужа в Норвегии. Ее слова — предупреждение, к чему следует быть готовым."Муж запрещал мне гулять с ребенком после 8 вечера, хотя было очень светло и совершенно безопасно. Объяснение — это привлечет внимание Барневарн. Также же велел мне зашторивать окна, чтобы соседи из окон дома напротив не увидели в том, как я кормлю ребенка, что-то "неправильное" и не заявили в Барневарн. Не менять подгузник ребенку, не задернув шторы, так как наш малыш не любит подгузники, кричит и увертывается и его нежелание соседи напротив или живущие через стенку могли расценить как моё насилие над ним. Я стала бояться находиться в квартире без опущенных жалюзи, кормить ребенка у окна, старалась как можно скорее выйти на прогулку с ребенком, чтобы его нетерпеливые крики не заинтересовали соседей", — вспоминает Инга.

4. Как Норвегия отнимает детей у заезжих иностранцев

1 (232x184, 18Kb)Индийская культура в принципе не способна дать ребенку счастливое детство. К такому выводу пришли сотрудники норвежской соцслужбы по делам детей, и поэтому решили спасти двух маленьких индийских граждан от перспективы вернуться на родину с родителями - высококвалифицированными специалистами, работавшими в Норвегии по контракту.

А шок индийского общества, проблемы норвежского бизнеса в Индии, реки детских и родительских слез - ничтожная цена для представителей государственной машины, запущенной ради построения детского счастья в отдельно взятой стране. Когда родители по утрам тащат своих заспанных чад в детские сады, коридоры этих учреждений обязательно оглашаются ревом. Как правило, на дюжину малолетних российских граждан находится хотя бы один сторонник активных методов протеста против раннего приобщения к казенной дисциплине.

Российские нянечки и воспитательницы знают: чуть ли не каждый второй ребенок начинает интеграцию в социум с объявления голодовки и многочасовой сидячей забастовки в углу группы, с отказом от любых переговоров до предъявления мамы. В наших детсадах персонал воспринимает такое поведение как должное. Возможно, в этом как раз и проявляется анархизм русской души.

Не то в Норвегии, где детьми занимаются куда более внимательные люди. В стране, где права ребенка защищает специальное законодательство и мощная бюрократическая машина, никакой трехлетний карапуз не должен грустно сидеть в стороне от играющей группы детсада, уткнувшись лбом в стену или пол. Ребенок обязать быть счастливым - и он будет им, даже если для этого следует разлучить его с мамой и папой навсегда. Не плачь, малыш: государство ведь лучше знает, что тебе нужно.

Именно в такую историю влип весной прошлого года индийский гражданин Абигьян Бхаттачарья двух с половиной лет, живший со своими родителями и грудной четырехмесячной сестренкой в норвежском городе Ставангер. Его отрыв от коллектива в садике был расценен как признак явного неблагополучия. А на каждый сигнал подобного рода норвежская соцслужба по делам детей должна реагировать незамедлительно.

За семьей Анурупа и Сагарики Бхаттачарья был установлен надзор, предписанный законом. В течение недели соцработники посещали подозрительную индийскую семью, наблюдая за ее жизнью. Это были этнографические наблюдения на качественном материале.

Фамилия Бхаттачарья свидетельствует о принадлежности к касте брахманов (переводится как «знающий ведические ритуалы»). Не менее высокородна и девичья фамилия Сагарики - Чакраборти. Но несмотря на благородное происхождение, старший геолог Halliburton и его жена, имеющая степень MBA, не смогли соответствовать высоким стандартам норвежского общества.

К своему ужасу соцработники обнаружили, что индийские родители брали малышей в постель, и сын даже спал вместе с отцом в одной кровати (можно себе представить, какие ассоциации возникли в умах лишенных восточного темперамента норвежцев). Мать Сагарика потрясла соцработников тем, что кормила старшего сына не с ложечки, а просто с руки. А младшую дочь прикладывала к груди не по часам, а по первому писку.

Именно эти вопросы опеки Сагарика вспомнила потом, пытаясь объяснить журналистам, что же именно произошло в эти часы такого, что социальные власти Норвегии пришли к выводу о полной неспособности семьи Бхаттачарья растить своих детей. Правда, много позже глава норвежской соцслужбы по делам детей Гуннар Торесен отрицал, что именно эти привычки семейной жизни стали причиной столь жесткого решения. Настоящие же мотивы он комментировать официально отказался. Не из личной наглости, конечно, а исключительно ради соблюдения законности, требующей от служителей детства деликатного молчания.

Это одна из главных особенностей системы заботы о детях, выстроенной в Норвегии. Соцслужба по делам детей и семейные суды, как некогда Святая Инквизиция, не подлежат профанному суду общественности. Объясняется это, конечно же, защитой интересов самих детей. Мало ли какие кошмарные подробности могут всплыть на поверхность и отразиться на будущем детей? Общественности остается верить на слово: если уж опека решила, что ужас имел место, значит, так и есть.

В случае с семьей Бхаттачарья уверенность ставангерских защитников детей в своей правоте была стопроцентной.

Преодолевая преступное равнодушие судебной системы, они приложили все усилия к спасению несчастных крошек. Когда семейный суд первой инстанции отменил решение об изъятии детей, соцработники все равно не вернули их родителям, а подали апелляцию. И городской семейный суд Ставангера принял их доводы, постановив: отдать детей в норвежские приемные семьи до совершеннолетия. Родителям было разрешено навещать их три раза в год, при этом на каждое свидание суд отвел не более одного часа. Еще детей разлучили друг с другом. Видимо, чтобы родной язык не напоминал о несчастном индийском детстве.

Несмотря на конфиденциальность, пресса все-таки раздобыла аргументацию опеки, представленную суду. Оказалось, что перечень недопустимых ошибок молодой семьи был весьма обширным. Старший ребенок не только не имел своей кроватки, но и одежда на нем была не в точности его размера, и играл игрушками не по возрасту. Впрочем, места для игр родители тоже отвели ему маловато.

Маленькая Аишварья также находилась в опасности: мать, держа ее на руках, совершала «резкие движения». Хотя некоторые из преступлений безответственной пары - вроде смены памперсов на кровати, а не на специальном столике - суд первой инстанции не счел значительными, защитники детей не остановились на отдельных эпизодах. По их мнению, вся ситуация в целом свидетельствовала о «серьезных сомнениях» в способности родителей заботиться о детях.

В особенности соцработников беспокоила «неспособность матери удовлетворять эмоциональные потребности ребенка». Ведь когда она кормила дочку грудью, то не прижимала ее к себе руками, как обычно поступают европейские женщины, а держала ее на коленях. И вообще Сагарика показалась сотрудникам опеки какой-то встревоженной и усталой - явно склонной к депрессии. Ведь иначе с чего бы ей переживать, оказавшись в центре заботливого внимания соцслужбы?

Таким образом, суд был совершенно прав, приняв решение навсегда отобрать Абигьяна и Аишварью. Суд действовал в полном соответствие с норвежским Законом о благополучии детей, суд действовал и руководствовался исключительно интересами маленьких индийцев. В приемной семье Абигьяну была гарантирована отдельная кроватка, без всяких подозрительных отцов под боком, а также детский стульчик и столовые приборы, которыми его обделили родители. А Аишварье - бутылочка с молоком и пеленальный столик.

Поведение норвежских соцработников кажется безумным, но на самом деле они действовали в полном соответствие с вышеупомянутым законом. Статья 3-1, касающаяся условий содержания ребенка, четко указывает: «Служба защиты детей несет ответственность за выявление на достаточно ранней стадии небрежного обхождения, а также проблем поведенческого, социального и эмоционального характера с тем, чтобы устранить эти проблемы и принять меры для их разрешения». А статья 4-2 указывает в качестве первейшего основания для изъятия ребенка из семьи «серьезные упущения в ежедневном уходе, получаемом ребенком, или серьезные упущения в части личного контакта и безопасности на уровне, в котором ребенок нуждается соответственно своему возрасту и развитию». Так что по закону - все правильно сделали.

СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА ДИКАРЕЙ К большому недоумению норвежских властей, этой историей сильно заинтересовались в Индии. Как-никак речь идет о принудительном задержании для ассимиляции в Норвегии двух индийских граждан. Ануруп Бхаттачарья был в Норвегии не гастарбайтером или нелегалом, взалкавшим скандинавского благополучия, а высоковалифицированным специалистом, приглашенным с 2007 года работать по контракту в международную нефтяную корпорацию. Индийская супружеская пара рассматривала Норвегию как временное место жительства, ее визы истекают в марте 2012 года.

Кроме того, буквально все подробности этого дела оскорбили индийцев. Во-первых, для них было шоком узнать, что с точки зрения норвежских судов вся без исключения индийская нация недостойна воспитывать своих детей. Индийская оппозиция вспомнила в дебатах, что даже бог Ганеша спал в объятиях своей матери, когда враги лишили его человеческой головы (после чего ему пришлось обрести слоновью). Во-вторых, индийское посольство, начавшее официально интересоваться судьбой детей Бхаттачарья в начале декабря, сначала было вежливо послано подальше мелким менеджером из опеки, который не усмотрел прямой связи между индийскими малолетними гражданами и дипломатами этой страны.

Только министр иностранных дел Индии СМ Кришна и президент страны Пратибха Пратил оказались для социальной детской службы Норвегии достойными собеседниками в возникшем споре. Сейчас служба пошла на попятную. В соответствии с подписанным между двумя странами соглашением, соцработники согласились выдать детей в Индию их родному дяде.

Тем не менее опека продолжает мучить несчастных родителей и индийскую общественность, оттягивая срок передачи детей и заставляя дядю ходить на курсы по правильному уходу за младенцами.

Впрочем, индийские чиновники нашли,чем ответить. Так совпало, что в самый разгар скандала под вопросом оказалось продолжение работы в Индии норвежской телекоммуникационной компании Telenor. 2 февраля Верховный суд Индии, вспомнив о коррупционном скандале четырехлетней давности, отозвал у нее 122 лицензии. А ведь рынок мобильной связи в Индии - второй по величине в мире, и Telenor только при входе на него вложила $1,24 млрд инвестиций. Впрочем, зацепить норвежцев за живое индийскому МИДу удалось еще раньше, чем у Telenor возникли проблемы.

Индийцы применили страшное оружие - обвинили норвежских соцработников в нетолерантности. Это заставило главу службы Гуннара Торесена нарушить в январе гордое молчание и написать пресс-релиз о том, что культурные различия были в этой истории совершенно ни при чем, а в чем было дело, закон признаваться не велит.

Это уже не первый раз, когда норвежских чиновников обвиняют в нетерпимости к другим культурам и даже расизме. Еще в 2006 году агентство African Press International предупреждало, что органы норвежской опеки целенаправленно разбивают семьи африканских иммигрантов. Но одно дело - когда никому неизвестные журналисты что-то там пишут в Африке. И совсем другое - когда заголовки из серии «В Норвегии становится опасно работать» появляются в англоязычных СМИ по всему миру. После такого пиара норвежцы могут не опасаться, что инокультурные мигранты со степенями MBA будут отнимать у них рабочие места. В страну продолжат прибывать только те мигранты, кто газет не читает в принципе - потому что не умеет.