Сказка дракончик с красными глазами читать. Урок внеклассного чтения по творчеству астрид линдгрен я хочу писать для таких читателей. Дракончик с красными глазами

На этот вопрос ответить и легко и трудно. Все знают, что Астрид Линдгрен - одна из самых знаменитых детских писательниц современности, что она подарила детям всего мира озорных Пиппи Длинныйчулок и Эмиля из Лённеберги, Малыша и Карлсона, хитроумного суперсыщика Калле Блумквиста и задорную Малышку Чёрвен… И ещё много-много других чудесных героев.

Астрид Линдгрен - удивительный, необычный человек; добрый, отзывчивый друг, нежная мать двоих детей, бабушка семерых внуков и прабабушкадевяти

правнуков… А пишет она, по её собственным словам, сказанным довольно давно, «для семерых внуков и всех детей мира». А теперь и для девяти правнуков. Одной из первых в мире получила Линдгрен престижную Золотую медаль Ханса Кристиана Андерсена (1958), которой награждаются лучшие детские писатели

и художники. Польские дети присудили ей Орден Улыбки, а русские - медаль журнала «Искорка». В 1996 году Линдгрен воздвигли в Стокгольме два бронзовых бюста: один - в парке Тегнера, другой - в парке Юргорден. где существуют и волшебный дом «Июньская Горка» – своеобразный Линдгренленд, населённый героями её книг - летающими, сражающимися,

озорничающими…

А в небе, которое так чудесно описывает Астрид, летает звезда, наречённая

её именем.

Так кто же такая Астрид Линдгрен, теперь уже «Звёздная Астрид», и почему её

произведения пользуются таким огромным успехом? Почему они переведены почти на 50 языков? И почему так высоко оценили её личность и творчество современники?

Астрид - талантливейшая писательница, обладающая удивительным

и неподражаемым чувством юмора. Её шутки, её броские, зачастую придуманные ею словечки и выражения вошли в лексикон детей, и онинепрестанно их цитируют.

Астрид пишет о том, что дорого детям:

о свободе,

о независимости,

о неназойливой

родительской любви,

об уважении к детям -

маленьким людям.

Линдгрен рисует игры и приключения детей, которые часто носят увлекательный, детективный характер. Дети, играя, часто воображают себя героями, наделяют себя чертами характера, им не присущими. Такова Пиппи Длинныйчулок, играющая в могущественную богатую девочку, Таков Буссе, воображающий себя отважным принцем Мио, таковы многие герои повестей и сказок.

А всех их придумала и вызвала к жизни Астрид Линдгрен - «лучшая в мире Астрид», как называют её современники.

Людмила БРАУДЕ

Много-много лет назад Астрид Линдгрен получила письмо от маленького мальчика - Ярла Хаммарберга. Он писал, что издаёт домашнюю газету «Карнавальный дракон», и просил любимую писательницу сочинить для него сказку про дракона. Несмотря на занятость, Астрид Линдгрен нашла время ответить юному редактору и вскоре получила свежий номер газеты со своей сказкой: «Дракончик с красными глазами». На этом переписка оборвалась. Но спустя десять лет Астрид Линдзрен вновь встретилась с Ярлом Хаммарбергом и узнала, что он не оставил своего детского увлечения, продолжал писать. Он сочинял стихи. Астрид Линдгрен радовалась успехам своего юного друза, но признавалась, что для неё он «навсегда останется редактором „Карнавального дракона“.

Непросто сделать в жизни первый шаг, и как важно, чтобы рядом оказался добрый и всё понимающий старший товарищ! Прочитайте сказку, сочинённую когда-то Астрид Линдгрен для мальчика, который стал известным поэтом.

Дракончик с красными глазами

Я до сих пор вспоминаю нашего дракончика. Никогда не забуду то апрельское утро, когда увидел его впервые. Мы с братом пришли в свинарник посмотреть на поросят, родившихся ночью. Десять крошечных малышей копошились на соломе подле свиньи, а в углу сам по себе один-одинёшенек стоял новорождённый зелёный дракончик.

А это ещё кто такой? - пробор­мотал брат, едва выговаривая слова от удивления.

Похоже, дракончик. - предполо­жил я. - Выходит, свинья принесла десять поросят и одного дракончика.

Так и было. Как уж это получилось, мы никогда не узнали. Я думаю, свинья и сама удивлялась. Не скажу, чтобы она в дракончике души не чая­ла, но со временем привыкла к нео­бычному сынку. Одного она не могла стерпеть – дракончик, как проголода­ется, принимался её покусывать. Сви­нью это очень злило, в конце концов она вообще отказалась его кормить, так что нам с братом приходилось каждый день таскать малышу еду: свечные огарки, обрывки верёвок, пробки и тому подобное драконье лакомство. Если бы не мы, дракончик бы наверняка умер с голоду. Едва мы распахивали дверь в свинарник, как поросята начинали визжать, требуя пищи, только дракончик молчал, сто­ял себе спокойно в углу и не сводил с нас своих красных глазок. Я не по­мню, чтобы он хоть раз подал голос, но, наевшись досыта, обычно громко рыгал и начинал с особым прищёлком молотить хвостом из стороны в сторону. Случись кому из поросят посягнуть на его порцию, дракончик приходил в ярость и набрасывался на нахала. Ох, и злющий же он был!

Но мы всё равно его любили и частенько гладили по спине, кажется, это ему нравилось. Глазки дракончика разгорались словно угольки, он весь замирал, млея от удовольствия.

Однажды дракончик свалился в корыто, где были налиты помои для свиньи. Уж не припомню, как он там оказался, но никогда не забуду с каким невозмутимым видом он барахтался, исполненный чувства собственного достоинства и гордый тем, что умеет плавать. Брат выудил его шестом и поставил на солому, чтобы обтереть. Дракончик отряхнулся, а затем, скосив на нас свои красные глазки, тихонько засмеялся, как бы про себя.

А иногда он ни с того ни с сего по несколько дней ходил мрачнее тучи. Притворялся, что никого не слышит, не откликался на зов, стоял в углу, по­жёвывая солому. Не разберёшь, что на него нахо­дило. Ну и злились же мы с братом в такие дни! Даже зарекались впредь не кормить его.

Послушай-ка ты. упрямец. - попытался однажды брат припугнуть его. - Ты от меня боль­ше ни огарка не получишь!

И можете себе представить - дракончик вдруг расплакался. Ясные крупные слёзы покатились из его глаз. Нам сразу стало его так жаль!

Не плачь, - бросился я успокаивать малыша. - Мы пошутили. Да мы тебе натаскаем сколько хочешь огарков - прямо с рождественской ёлки.

Тогда дракончик успокоился, завилял хвостом и снова тихонько засмеялся. Каждый год 2 октября я вспоминаю дракончика, жившего у нас в детстве. Ведь он исчез как раз 2 октября.

В тот далёкий вечер был необыкновенный закат. Всё небо было расцвечено удивительными красками, а на лугах лежал лёгкий туман. В такие вечера сердце вдруг начинает щемить от непонятных томлений.

Свинью с поросятами и дракончиком выпустили в загон, чтобы они немножко размялись. Нам с братом поручили приглядывать за ними. Мы озябли: промозглая сырость и холодный вечерний ветер пробирали нас до костей. Мы прыгали на месте, пытаясь согреться, и я мечтал, что вот уже скоро уютно устроюсь с книгой в тёплой постели и почитаю перед сном. И тут ко мне подошёл дракончик. Он прикоснулся холодной лапкой к моей щеке, его красные глазки были полны слёз. А потом - о чудо! - он взлетел. Мы и не подозревали, что он умел летать. Дракончик поднялся в воздух и полетел навстречу закату. Мы ещё долго видели его - маленькую тёмную точку на фоне огненно-красного солнца. Вдруг мы услышали, что он поёт. Дракончик летел и пел, голосок у него был чистый, но не сильный. Думаю, он пел от счастья. В тот вечер мне расхотелось читать на ночь. Я лежал, накрывшись с головой одеялом, и плакал, вспоминая нашего маленького дракончика с красными глазами.

Перевела со шведского Ольга МЯЭОТС Рис. В. БУХАРЕВА

Я тоже умею кататься на велосипеде

– Я тоже умею кататься на велоси­педе! – кричала Лотта. – Да, да, не хуже вашего!

Лотта сидела верхом на столбике за­бора, который отделял её жёлтенький домик от улицы Брокмакаргатан. Она сидела и смотрела, как Йонас и Мия Мария – а это были брат и сестра Лотты - мчались на велосипедах с горки. Они мчались так, что слышно было только, как шумит ветер. Представляе­те себе, как злилась Лотта! Ей скоро должно было исполниться пять лет, и на самом деле она ещё не умела катать­ся на велосипеде. Даже понарошку.

– Ты для этого пока слишком ма­ленькая, сказал Йонас вечером, ког­да они сидели на кухне и ужинали.

– И у тебя нет настоящего велоси­педа, – сказала Мия Мария, – только старый трёхколёсный.

– Да, старый трёхколёсный велоси­пед – этого мало, – сказала Лотта, ло­жась спать. Сказала она это Бамсену. Он всегда находился у неё под рукой. Бамсен был вовсе не медвежонок, как вы могли подумать. Это был обыкновен­ный поросёнок. Мама сама его сшила для Лотты. Лотта звала его Бамсеном и всегда обо всём ему рассказывала.

Как раз через два дня у Лотты был день рождения. Ей исполнилось пять лет. Мама, папа, Йонас и Мия Мария утром пришли к ней в комнату с пиро­гом, в который были воткнуты пять све­чей, и надарили Лотте разных подар­ков. Но велосипеда среди подарков не было.

– Ты обойдёшься пока трёхколёс­ным, – сказал папа.

Лотта забыла, как она радовалась, когда ей подарили трёхколёсный вело­сипед в день рождения два года тому назад. Теперь она хотела настоящий ве­лосипед.

– Я знаю, где есть велосипед, – сказала Лотта. Она вспомнила, что в чулане у тётушки Берг висел старый велосипед.

– Его-то я и возьму, – сказала Лотта Бамсену. – И ты должен пойти со мной. – Лотта вовсе не хотела одна выходить на улицу и брать чужой вело­сипед.

– Но мы должны дождаться, когда тётушка Берг ляжет вздремнуть после обеда – тогда она ничего не заме­тит, – добавила Лотта.

Подумать только, какая она была хитрая!

Лотта дошла до домика тётушки Берг, чтобы посмотреть, не спит ли она. Тётушка Берг не спала. Она сидела на диванчике, вязала и совсем не выгляде­ла сонной. Скотти, злая собачонка тё­тушки Берг, бросилась к дверям и зала­яла, когда Лотта вошла, но Лотта к это­му привыкла и ничуточки не испугалась.

– А ты всё только лаешь, – сказа­ла она. – Хотя у меня сегодня день рождения. И вообще…

Потом она обернулась к тётушке Берг.

– Отгадай, у кого сегодня день рож­дения?

– У тебя, я знаю, – сказала тётуш­ка Берг. Она подошла к комоду и до­стала небольшой пакет. – Поздравляю тебя, малышка.

Лотта тут же разорвала пакетик. Там оказалась коробочка, а в коробочке – маленький детский браслет с красными, синими и зелёными стеклышками.

– Ты самая, самая добрая! – вос­кликнула Лотта.

И Лотта сразу же надела браслет на руку и стала смотреть, как стеклышки играют на свету.

И вдруг Лотта вспомнила, зачем она сюда пришла. Она поцеловала тётушку Берг в щёку и сказала:

– Если бы я была на твоём месте, то я поспала бы сейчас после обеда.

– Пожалуй, ты права, малышка, – сказала тётушка Берг.

И Лотта вышла с браслетом на руке и Бамсеном в руках и направилась к чулану.

Лотта была маленькая, а велосипед большой, громоздкий. Он четыре раза переворачивался и падал, прежде чем Лотте удалось вытащить его из чулана. «Это в самом деле глупый и злой вело­сипед», – думала Лотта, а велосипед царапал ей ноги, ставил синяки где только можно и катился, катился вниз по лестнице без удержу. «Ну подожди же!» - сердилась Лотта.

Наконец она вышла на улицу. Лотта положила Бамсена на багажник.

– Держись крепче, – сказала она ему. – Я сейчас помчусь вниз с горки так, как мчатся Йонас и Мия Мария.

И Лотта, тяжело дыша, потащила ве­лосипед вверх по улице Брокмакаргатан. Она знала, что, когда хочешь съехать вниз, сначала надо взобраться наверх.

Теперь оставалось влезть на велоси­пед. Тут Лотте повезло – кто-то оста­вил ящик у тротуара, и Лотта влезла сначала на ящик, а потом на сиденье велосипеда.

– Ну теперь, Бамсен, ты услышишь, как шумит ветер, – сказала Лотта.

И они покатились! Они неслись бы­стрее, чем Йонас и Мия Мария, – ни­чего подобного не приходилось видеть на улице Брокмакаргатан. Лотта, вело­сипед и Бамсен неслись так, что только свист стоял в их ушах. Да, Бамсен дей­ствительно мог услышать, как шумит ветер.

– Тормози, тормози! - кричала Лот­та. – Тормози!

Но велосипед сам не умел тормозить. И Лотта не умела тоже.

– Помогите! – закричала она. Помогите!

Но велосипед мчался и мчался с горки, пока не ударился прямо в забор у дома тётушки Берг. Бедняжка Лотта; перелетела через забор, и упала вниз головой в один из кустов с розами в саду у тётушки Берг.

Лотта подняла такой визг, что тётуш­ка Берг подпрыгнула от страха у себя на диване, вскочила и высунула голову из окна.

– Боже мой! – воскликнула она. – Что ты тут делаешь, малышка?

– Катаюсь на велосипеде, - крикнула Лотта. – Да ещё в свой день рождения, – добавила она. Она считала, что это ужасно – стоять вверх ногами в розовом кусте в свой день рождения.

– Бедняжка, сказала тётушка Берг, – где у тебя болит больше всего?

Лотта замолчала и стала думать, где у неё больше всего болит.

– Везде, – сказала она горько.

И она кричала и кричала, потому что у неё была шишка на лбу, и потому, что у неё текла кровь, и ещё немножко по тому, что она утащила чужой велосипед. Она стала думать, что теперь скажет тётушка Берг. Но тётушка Берг ничего не сказала, а только привела Лотту на кухню, промыла ранку и прилепила на это место пластырь. Потом она поставила велосипед в чулан. И Лотта заметила, что она смотрела строго.

– Я взяла его только на немножко, – сказала Лотта. – Только пока ты спала. Ты можешь меня простить за это?

– Да, но такой большой велосипед для тебя очень опасен. Тебе нужен велосипед поменьше.

– Трёхколёсный, – оказала Лотта огорчённо. – Папа тоже так считает.

– Нет, настоящий велосипед, только маленький, – сказала тётушка Берг.

– Тогда ты сама скажи об этом папе, – попросила Лотта.

И вдруг она снова принялась плакать.

– Мой браслет, – кричала она, – мой браслет потерялся!

Мы должны поискать его, - сказала тётушка Берг.

И они стали искать. Они искали и ис­кали, тётушка Берг и Лотта, искали всюду – в чулане и на улице. Но бра­слета нигде не было.

Тогда Лотта пошла домой.

– Видишь, какой у меня плохой день рождения, – сказала она Бамсену, ко­торого взяла с собой. И они снова сиде­ли на заборе и смотрели, как Йонас и Мия Мария по дороге из школы ката­лись с горки на велосипеде.

– Подумаешь, мы тоже так дела­ли, – сказала Лотта Бамсену. И пе­чально покачала головой.

И тут Лотта увидела папу, который шёл по улице. Лотта спрыгнула с забо­ра. Папа вёз по улице велосипед. Маленький двухколёсный велосипед. Как раз для Лотты.

– Я ничего не понимаю, – сказала Лотта Бамсену, и вдруг издала та­кой крик восторга, что мама выглянула из кухни. Но и мама ничего не могла, понять. Она так и сказала:

– Я ничего не понимаю. Мы же ре­шили, что Лотта получит велосипед только на будущий год.

Да, – ответил папа, – но это ста­рый, подержанный, дешёвый велосипед, на котором она может учиться кататься. Держи его, Лотта!

И хотя это был старый, подержанный, дешёвый велосипед, Лотта обрадова­лась ему больше, чем всем подаркам, которые получила сегодня.

И Йонас сказал:

– Совсем неплохая машина. Ну-ка садись, Лотта!

И Лотта села на велосипед. Йонас бежал сзади и поддерживал её, потому что никто ведь не верил, что Лотта уме­ет ездить самостоятельно. Но когда Йонас отпустил велосипед, Лотта про­должала ехать как ни в чём не бывало.

– Смотрите, малышка и в самом де­ле умеет ездить на велосипеде, – ска­зала мама.

– Ну конечно же, я умею ездить на велосипеде! – крикнула Лотта.

– Посмотри, тётушка Берг, – кри­чала она, проезжая мимо дома тетушки Берг, – посмотри, как я умею ез­дить!

И тётушка Берг смотрела из-за сво­его забора во все глаза и удивлялась. А потом подняла руку и крикнула:

– Посмотри, что висело на ветке ро­зового куста!

И в руке у неё был браслет Лотты.

Лотта остановилась и слезла с вело­сипеда, потому что невозможно одно­временно ехать на велосипеде и смот­реть на браслет.

Йонас и Мия Мария тоже подошли посмотреть на браслет. Мия Мария ска­зала, что она в жизни не видела брасле­та красивее.

И Лотта стала кататься вокруг жёл­того домика на улице Брокмакаргатан на своём стареньком, подержанном, де­шёвом велосипеде. На руке у неё кра­совался браслет, а на багажнике лежал Бамсен, Йонас и Мия Мария тоже езди­ли на велосипедах. Они ездили все втроём, и это было здорово.

А потом они все вместе пошли домой, и у них был настоящий праздничный ужин в честь дня рождения Лотты.

Так незаметно прошло уже 10 лет после смерти Астрид Линдгрен. Очень хорошо помню тот день. Наверное, я была одной из первых в нашей стране, кто узнал эту печальную новость. Днем мне позвонили со Шведского радио и, сообщив о смерти АЛ, попросили участовать вечером в международном раиомосте в ее память. Получалось, что я должна сказать что-то от лица всей нашей страны. Не помню, что я тогда говорила, но, конечно, успела сказать не все. Потому что потом возникла потребность договорить. И я написала статью в память об Астрид. Она была опубликована в журнале, которого теперь уже нет. Зато теперь у меня есть свой журнал. Пусть она будет тут. (2001)

Грустная новость пришла из Швеции и вмиг облетела весь мир – умерла Астрид Линдгрен. В тот вечер взошла необычная луна – огромная, бледно-желтая на серо-розовом небе. Она стояла еще довольно низко, едва касаясь макушек по-зимнему сирых деревьев. Я шла парком, и вдруг показалось, что иду я зачарованным лесом, торопясь в сказку, последнюю, оставленную нам великой Астрид Линдгрен. Недописанную… Астрид Линдгрен не оставила автобиографии. Лишь слегка приоткрыла завесу над своим детством, посвятив тонкую и лиричную книгу родителям. Она так и называется «Самуэль Август из Севедсторпы и Ханна Хульт. Воспоминания детства». Хорошая книга, но не сказочная. Зато почти все, кто писали о Линдгрен старались, возможно, невольно, изложить историю ее жизни по сказочному образцу. Вот она – счастливая девочка, живущая на хуторе в Смоланде,

А вот, девушка, бегущая из родного дома, спасаясь от людского осуждения. Вот – одинокая мать, вынужденная отдать своего первенца на воспитание в чужую семью, чтобы иметь возможность зарабатывать и ему и себе на жизнь.

Потом – долгие годы скучного секретарства (именно тогда Астрид Линдгрен впервые попробовала писать сказки). А потом, как и положено, происходит чудо. Никому неизвестная секретарша посылает на конкурс в издательство свою рукопись и получает первую премию! Так появилась «Пеппи Длинный Чулок». Отличавшаяся, как известно, недюжинной силой Пеппи живо вознесла свою создательницу к вершинам славы. Так принято считать. На самом деле путь Астрид Линдгрен не был усыпан розами. Многим взрослым не по вкусу пришлись решительные и озорные герои. В чем только не обвиняли писательницу: в излишнем бунтарстве и чрезмерной сентиментальности, в пропаганде буржуазных ценностей и бегстве от реальности, в заигрывании с детьми и отсутствии уважения к взрослым. Но Астрид Линдгрен не сдавалась. «Я всегда была сильной, - признавалась она. – И поступала так, как считала нужным. А то, что некоторые взрослые приняли мою книгу в штыки – это меня не очень-то волновало. Ведь детские книги пишутся для детей». Говорят, Ханс Кристиан Андерсен терпеть не мог детей. Астрид Линдгрен наоборот, всегда готова была разделить детские шалости и проказы. Она вырастила дочь и сына, семерых внуков и восьмерых правнуков. Миллионы детей во всем мире мечтали иметь ее своей бабушкой. Астрид Линдгрен обладала редким даром – она умела говорить с детьми на их языке, на равных.

И не боялась самых трудных тем. Как-то во время съемок фильма о Мадикен юные актеры в перерыве поспорили, как поделить торт. «Не спорьте понапрасну, - пришла на выручку писательница, - уж так устроена жизнь: самый большой кусок всегда достается другому». Линдгрен была твердо уверена, что книги должны нести ребенку радость и чувство защищенности. « Некоторые взрослые из кожи вон лезут, - возмущалась она, - чтобы растолковать детям: в этой гадкой жизни им-де надеяться не на что. Считается, чем раньше ребенок поймет, как непереносимо трудно быть человеком, тем лучше он подготовится к грядущим жизненным испытаниям. А все как раз наоборот! Если в самом начале человеку будет даровано чувство уверенности в собственных силах и вера в надежность этого мира, он легче справится с трудностями, когда придет их черед». У книг Астрид Линдгрен в России счастливая судьба. На протяжении десятков лет они издаются и переиздаются огромными тиражами. Героев Линдгрен можно встретить в театре, увидеть на экране, услышать по радио. Первая книга Астрид Линдгрен на русском языке появилась в 1957 году - это был «Малыш и Карлссон, который живет на крыше». «Перелет» Карлссона из Швеции в Россию по значимости можно сравнить с запуском первого спутника. Как сумел Карлссон - отчаянный озорник, врун, бахвал и жадина, впрочем, не лишенный (о нет!) личного обаяния - проникнуть в ряды добропорядочных положительных героев советской детской литературы, да еще и, распихав пионеров и отличников, занять первое место в официальной табели о рангах? Чудо, скажем мы, а Карлссон лишь ухмыльнулся бы: «Пустяки, дело житейское!» «Малыш и Карлссон, который живет на крыше» - больше чем увлекательная сказка, это в полном смысле этого слова освободительная книга. Она вернула читателям (не только детям) право быть самими собой, право на ошибку, лишила неизбывного чувства вины, от осознания собственного несоответствия высоким моральным идеалам. И взрослым и детям открылась простая истина: можно быть несовершенным, но любви достоин каждый. В прочем, не только бесшабашные озорники, подобные Карлссону, Пеппи, Эмилю и Мадикен полюбились детям, но печальные одиночки – Малыш, Мио, Сухарик. Малыш - удивительное открытие шведской писательницы. Казалось бы, вот уж у кого счастливое детство: растет в благополучной семье, все его любят и даже балуют, отчего же тогда он чувствует себя одиноким и несчастным? Задумайтесь, призывает писательница взрослых читателей своих книг, ребенок, даже если он «одет и обут», может быть несчастен без всяких видимых причин.. Есть дети сильные, а есть слабые, последним особенно нелегко, любой житейский разлад воспринимается ими как катастрофа. Таким детям особенно нужна сказка, она не только дает им спасительную возможность укрыться в воображаемом мире, но и поддерживает их веру в себя, позволяет при помощи фантазии справиться с одиночеством и страхом. Все герои Астрид Линдгрен – убежденные индивидуалисты. Писательница отрицает нивелировку личности (пусти и совсем маленькой), диктат коллектива. В одном интервью её спросили, как она относится к детским садикам. «Неплохое изобретение. Но постоянно быть на людях…нет уж. Ребенок должен иметь возможность побыть наедине с самим собой, он нуждается в покое не меньше взрослого. Постоянно находиться в коллективе, это все равно, что с младенчества оказаться в армии. А ведь даже солдаты имеют право на увольнение». Наверное, в Швеции Астрид Линдгрен знали все.

Знали, где её дом, здоровались, встречая на улице. Для стокгольмцев Линдгрен стала частью их жизни, может поэтому (а совсем не благодаря юбилею), когда писательнице из-за болезни стало труднее выходить на улицу, в одном из городских парков ей поставили памятник. Город не мог жить в разлуке с любимой сказочницей. В статье об Астрид Линдгрен не обойтись без сказки. И я припасла одну необыкновенную историю – правдивую и сказочную. Однажды, когда знаменитая Астрид Линдгрен была еще начинающей писательницей, она получила письмо от Ярла Хаммамберга - маленького мальчика из Гетеборга. Он писал, что выпускает домашнюю газету Карнавальный дракон и просил написать сказку про дракона. Не смотря на занятость, писательница нашла время ответить маленькому редактору и вскоре получила свежий номер газеты со своей сказкой про Дракончика с красными глазами. На этом переписка оборвалась. Долгие годы Астрид Линдгрен ничего не знала о мальчике. Но однажды они встретились и оказалось, что Ярл не оставил своего детского увлечения. Он сочинял стихи. Линдгрен радовалась успехом с юного друга, но как-то призналась: «Даже если Ярл Хаммамберг получит Нобелевскую премию, для меня он всегда будет в первую очередь редактором Карнавального дракона». Непросто сделать в жизни первый шаг, и как важно, чтобы рядом оказался добрый и все понимающий старший товарищ! Прощаясь с Астрид Линдгрен, уместно вспомнить эту маленькую сказку, ведь она тоже о расставании, о любви, и, конечно, о надежде на встречу.

Ольга Мяэотс

Дракончик с красными глазами
Астрид Линдгрен
Я до сих пор вспоминаю нашего дракончика. Никогда не забуду то апрельское утро, когда увидел его впервые. Мы с братом пришли в свинарник посмотреть на поросят, родившихся ночью. Десять крошечных малышей копошились на соломе подле свиньи, а в углу сам по себе один-одинешенек стоял новорожденный зеленый дракончик. -А это еще кто такой? - пробормотал брат, едва выговаривая слова от удивления. -Похоже, дракончик, - сказал я. - Значит, свинья принесла десять поросят и одного дракончика. Так и было. Как уж это получилось, мы никогда не узнали. Я думаю, свинья и сама удивлялась, как это получилось. Не скажу, чтобы она в дракончике души не чаяла, но со временем привыкла к необычному сынку. Одного она не могла стерпеть - дракончик, как проголодается, принимался ее покусывать. Свинью это очень злило, в конце концов она вообще отказалась его кормить, так что нам с братом приходилось каждый день таскать малышу еду: свечные огарки, обрывки веревок, пробки и тому подобное драконье лакомство. Если бы не мы, дракончик бы наверняка умер с голоду. Едва мы распахивали дверь в свинарник, как поросята начинали визжать, требуя пищи, только дракончик молчал, стоял себе спокойно в углу и не сводил с нас своих красных глазок. Я не помню, чтобы он хоть раз подал голос, но, наевшись до сыта, обычно громко рыгал и начинал с особым прищелком молотить хвостом из стороны в сторону. Случись кому из поросят посягнуть на его порцию, дракончик приходил в ярость и набрасывался на нахала. Ох, и злющий же он был! Но мы все равно его любили и частенько гладили по спине, кажется, это ему нравилось. Глазки дракончика разгорались словно угольки, он весь замирал, млея от удовольствия. Однажды дракончик свалился в корыто, где были налиты помои для свиньи. Уж не припомню, как он там оказался, но никогда не забуду, с каким невозмутимым видом барахтался он в помоях, исполненный чувства собственного достоинства, и гордый тем, что умеет плавать. Брат выудил его шестом и поставил на солому, чтобы обтереть. Дракончик отряхнулся, разбрызгивая в стороны остатки помоев, а затем, скосив на нас свои красные глазки, тихонько засмеялся, как бы про себя. А иногда он ни с того ни с сего по несколько дней ходил мрачнее тучи. Притворялся, что никого не слышит, не откликался на зов, стоял в углу, пожевывая солому, не разберешь, что на него находило. Ну и злились же мы с братом на него в такие дни! Даже зарекались впредь кормить. -Послушай-ка ты, упрямец, - попытался однажды брат припугнуть его. - Ты от меня больше ни огарка не получишь! И можете себе представить, дракончик вдруг расплакался. Ясные крупные слезы покатились из его глаз. Нам сразу стало его так жаль! -Не плачь, - бросился я успокаивать малыша. - Мы пошутили. Да мы тебе натаскаем сколько хочешь огарков - прямо с рождественской елки! Тогда дракончик успокоился, завилял хвостом и снова тихонько засмеялся. Каждый год второго октября я вспоминаю дракончика, жившего у нас в детстве. Ведь он исчез как раз второго октября. В тот далекий вечер был необыкновенный закат. Все небо было расцвечено удивительными красками, а на лугах лежал легкий туман. В такие вечера сердце вдруг начинает щемить от непонятных томлений. Свинью с поросятами и дракончиком выпустили в загон, чтобы они немножко размялись. Нам с братом поручили приглядывать за ними. Мы озябли: промозглая сырость и холодный вечерний ветер пробирали нас до костей. Мы прыгали на месте, пытаясь согреться, и я мечтал, как вот уже скоро уютно устроюсь с книгой в теплой постели и почитаю перед сном. И тут ко мне подошел дракончик. Он прикоснулся холодной лапкой к моей щеке, его красные глазки были полны слез. А потом - о чудо! - он взлетел. Мы и не подозревали, что он умел летать. Дракончик поднялся в воздух и полетел навстречу закату. Мы еще долго видели его - маленькую темную точку на фоне огненно красного солнца. Вдруг мы услышали, что он поет. Дракончик летел и пел, голосок у него был чистый, но не сильный. Думаю, он пел от счастья. В тот вечер мне расхотелось читать на ночь. Я лежал, накрывшись с головой одеялом, и плакал, вспоминая нашего маленького дракончика с красными глазами.

Перевод Ольги Мяэотс (публ. в журналах "Мурзилка" и "Наш малыш")

И потом еще много-много книг прочитала ей Эдит. Книги эти дочь пастуха брала в школе. В те времена ни дети крестьян, ни дети статарей своих книг не имели. По крайней мере, их не было у Астрид, ее брата и сестер. Понемногу она научилась читать сама и начала «охотиться» за книгами. Первой собственной книжкой маленькой Астрид была «Белоснежка». Потом появился сборник шведских литературных сказок «Среди домовых и троллей» с чудесными рисунками шведского же художника Йона Бауэра. Самой любимой из прочитанных народных сказок стала сказка о необыкновенной любви принца Хатта из Подземного Королевства и молоденькой принцессы. С особой любовью вспоминает она сказки крупнейших писателей Скандинавии - датчанина Ханса Кристиана Андерсена, сказочника из Финляндии Сакариаса Топелиуса, творившего на шведском языке, а также сказочную эпопею своей соотечественницы Сельмы Лагерлёф «Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции». Всю жизнь помнит она, какое впечатление произвели на нее сказки Андерсена «Огниво», «Маленький Клаус и Большой Клаус». А «Гадкий утенок»! Андерсен для Линдгрен - учитель и величайший гений, самый замечательный скандинавский сказочник.

Тогда, в детстве, быть может, под влиянием прочитанного, нечто сказочное мерещилось Астрид в старушках, живших неподалеку в бедных домишках, и в бродягах на проселочной дороге. А быть может, это происходило потому, что маленькие Эрикссоны были напичканы историями о привидениях и призраках, которые слышали от бабушки Иды. Вообще в роду бабушки Иды были замечательные рассказчики, с большим чувством юмора, и этот дар перешел не только к ее сыну Самуэлю Августу и внучке Астрид, но и к другим детям Эрикссонов! Брат Гуннар стал членом риксдага - шведского парламента; он писал ироничные, остроумные политические сатиры; сестра Стина стала переводчицей, Ингейерд - журналисткой. Не случайно Самуэль Август говаривал: «Удивительные у меня дети! Все работают со словами. Как могло такое получиться в одной семье?»

Детская фантазия Астрид, ее брата и сестер окрашивала их будничную жизнь в праздничные цвета, овевала ее сказочностью. Вот пример. Однажды утром, в апреле, случилось «чудо». Астрид и Гуннар зашли в свинарник посмотреть на новорожденных поросят. Подле большой свиньи на соломе теснился десяток крошечных поросят. И вдруг детям показалось, что в углу они видят еще и новорожденного зеленого дракончика с маленькими злыми глазками. А дальше уже заработала безудержная детская фантазия.

Что это такое? - спросил Гуннар.

Он был так удивлен, что почти не мог говорить.

Кажется, это дракон, - ответила Астрид. - У свиньи родилось десять поросят и один дракон.

И вот началась новая игра. Каждый день Астрид с Гуннаром носили дракончику в корзинке еду - огарки свечей, шнурки, пробки и прочее, что, как им казалось, нравится драконам. Игра продолжалась до тех пор, пока не надоела детям, и тогда дракончик «исчез». Но тем не менее прощание с ним оказалось грустным. В тот вечер свинью с поросятами выпустили на пастбище. Гуннар и Астрид присматривали за ними. Было холодно, дети замерзли. Они прыгали, чтобы согреться, и вдруг к Астрид подошел дракончик. Он приложил холодную лапку к щеке девочки. Его красные глазки были полны слез. И неожиданно - вот чудо! - он полетел. Постепенно дракончик превратился в маленькую черную точку на фоне огненно-красного солнца. А дети услыхали, что он поет, поет звонким тоненьким голоском. В тот вечер Астрид не стала, как обычно, читать сказку. Она лежала под одеялом и оплакивала зеленого дракончика.

Вот какое «чудо» Астрид придумала вместе с братом и позднее описала в сказке «Дракон с красными глазками». Именно в детстве писательницы - истоки всего ее творчества! А началось все на кухне у Кристин…

7 августа 1914 года в народной школе города Виммербю записывали в подготовительные классы новых учеников. Когда называли имя ребенка, он выходил вперед и вставал возле кафедры. Среди детей была девочка - очень живая, с косичками крендельками, в клетчатом платьице. Звали девочку Астрид Эрикссон. Когда произнесли ее имя, Астрид… заплакала. Так началась школьная жизнь Астрид в Виммербю, небольшом городке, где она уже не раз бывала с родителями на ярмарках и в церкви. Они покупали ей леденцы в той самой лавке, где позднее Пиппи Длинныйчулок дважды купит по восемнадцать килограммов леденцов…

Астрид любила школу. «Ой, до чего весело ходить в школу! - воскликнет позднее в одной из своих повестей Линдгрен. - Весело, когда у тебя есть грифельная доска, и мелки, и пенал…» А потом вздохнет: «Скорее бы каникулы».

Свою первую учительницу, старомодную, строгую, добрую лишь к детям из хороших домов, Астрид невзлюбила. Мало полезного и интересного могла рассказать она. А некоторые учителя попросту пускали в ход розги. И тем не менее, хотя учителей в книгах Линдгрен мало, они почти всегда молодые, веселые, добрые и приветливые. И наверное, этим читатели больше всего обязаны любимой учительнице, которая появилась у Астрид в третьем классе. Подумать только, учительница позволяла ребятам вылезать на крышу и сидеть там! Такое никогда не забывается! А лазать на крышу и на деревья для школьницы Астрид по-прежнему было величайшим удовольствием. И в этом увлекательном занятии с ней могла соперничать разве что подруга Анне Мари, с которой Астрид встретилась в школе. Анне Мари все называли ласково и непонятно - Мадикен. Мадикен была невероятная выдумщица. Но и Астрид ничуть не уступала ей. В сказках о привидениях, которые девочка рассказывала брату и сестрам, в ее школьных сочинениях буйно расцветала фантазия будущей сказочницы. Впоследствии Линдгрен напишет книги «Мадикен» (1968) и «Мадикен и Пимс из Юнибаккена» (1976), в которых расскажет о приключениях подруги своего детства.

Литературный дар Линдгрен привлек внимание учителя шведского языка. Можно сказать, он первый обнаружил писательский талант девочки. Не случайно все ее сочинения читали в классе вслух, а одно из них - «Жизнь в нашей усадьбе», - написанное Астрид в тринадцать лет, опубликовали в городской газете «Виммербютиднинг». После такого события девочку начали дразнить Сельмой Лагерлёф городка Виммербю и так досаждали ей, что по этой или другой причине Астрид упрямо решила: уж писательницей она во всяком случае ни за что не станет.

Зато она по-прежнему была замечательной читательницей. Когда девочке исполнилось десять лет, она записалась в школьную библиотеку, где брала на дом книги. Каких только там не было! От «Одиссеи», поэмы греческого певца Гомера, до приключенческих романов Даниэля Дефо («Робинзон Крузо»), Роберта Льюиса Стивенсона («Остров сокровищ»), Фенимора Купера («Последний из могикан»), Марка Твена («Приключения Тома Сойера», «Приключения Гекльберри Финна») и многих-многих других чудесных книг. Астрид очень нравились и научно-фантастические романы Жюля Верна, и книга Гарриэт Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома». Астрид не могла оторваться от книги «Остров сокровищ». И как оплакивала дядюшку Тома! Как дрожала вместе с Томом Сойером и Бекки Тэтчер в подземной пещере и как смеялась, когда пьяный отец Гека Финна полетел вверх тормашками, наткнувшись на бочонок со свининой!

Жадное любопытство девочки вызывали не только книги, но и все, что происходило в городке. В октябре 1919 года в местной газете «Виммербютиднинг» появилось объявление о том, что все желающие могут осмотреть за пять крон аэроплан и даже полетать на нем, если у них найдется сто крон. Но полетать на аэроплане смог лишь один крупный торговец, у которого оказались такие большие деньги - целых сто крон. У детей же не нашлось и пяти. Но желание осмотреть аэроплан было так велико, что школьники пошли на хитрость. Они свернули афишки красного цвета, которые разбрасывали в тот день, и по этим «билетикам», похожим на настоящие, ребят пропустили за ограждение, и они долго наблюдали за полетами. Это было потрясением.

Между тем школьная жизнь продолжалась. В реальное училище - большое красное кирпичное здание с гулкими ступенями и изречением на фасаде: «Благочестие, порядок и прилежание» - Астрид, как и другие дети Эрикссонов, пошла неохотно. Но там уже училась Анне Мари - Мадикен, - и Астрид смирилась. Училась она легко, но зубрилкой не была.

К читателю.
Здравствуйте, дорогие мои!
Знаете, порою так хочется, чтобы сказка опять была где-то рядом, как бывает только в детстве, когда ты точно знаешь, под какой елкой живет старичок-лесовичок, а в крике совы угадываешь проделки дедушки Ау. А как иногда хочется самой стать волшебницей, ну, или, хотя бы, бабкой-Ёжкой, особенно, если ты – мама!
Вот, согласитесь, было бы чудесно: посуде велела помыться; одежде – постираться-погладится, на полки разложиться; носкам по парам разобраться, а сама – на работу полетела (на метле, конечно) быстро и без пробок.
Мечтать, конечно, очень полезно, именно поэтому появились на свет «Янины сказки», где есть и сказочные герои, но самый главный герой – обыкновенная мама. Ну, или чуть-чуть необыкновенная.

Как Маша хотела заболеть, а сама к Бабе-Яге в работницы попала
Жили-были однажды папа Василий и мама Яна. И были у них дети: старшая дочь – Мария и младший сын – Иван.
Жили не тужили: папа каждый день ходил на работу, мама провожала Машу в школу, а Ванюшку отводила в детский сад – всё своим чередом.
Однажды вечером, когда дети укладывались спать, мама задернула на окне занавески, с васильками, и стала сказку выбирать, чтобы почитать им перед сном.
Вдруг Ваня захныкал:
– Мам! У меня внутри шеи болит, глотать больно.
– Открой рот и скажи «А», – попросила мама, а сама ему в рот заглядывает.
– Красное, – расстроилась мама, – ну, ничего: будем лечить.
– А в сад завтра не пойду? – спросил Иван и тут же перестал хныкать.
– Да-а! Вот так всегда! Опять Ванька дома останется с мамой, а я – в школу ходи-ходи, учись-учись, уроки делай-делай – не жизнь, а рабство какое-то. Вот бы и мне заболеть: буду дома сидеть, есть малиновое варенье, мультики смотреть и мама рядом! – позавидовала Марья.
Мама посмотрела на Машу зелеными глазами.
Вообще-то глаза у мамы Яны были чайного цвета, чуть-чуть в них зелень пробивалась. Но когда мама сердилась, глаза у нее становились зелеными-презелеными, – это и Маша и Ваня и даже папа Вася знали прекрасно.
Так вот, посмотрела мама своими зелеными-презелеными глазами и сказала:
– Ты, Мария, брату не завидуй да хворь не зови, а в школу и в сад завтра никто не пойдет – завтра суббота.
Мама напоила Ваню теплым молоком с медом, замотала горло теплым шарфом, села рядом с кроватями и стала книжку читать – сказку «Гуси-лебеди».
Дети слушают сказку, а глаза у них так и слипаются, голос мамин, как одеяло тяжелое, окутывает, согревает.
Только что, вроде, Маша была в своей кроватке, перед глазами волновались занавески с васильками, а уже стоит она на поляне посреди леса и трава вокруг волнуется, насекомые гудят. В руке у Марии корзинка пустая, а на поляне кругом земляники видимо-невидимо – не иначе Маша за земляникой в лес пришла. Смотрит вокруг девочка и думает: «Сейчас земляники наберу – домой отнесу, вот мама обрадуется!»
Стала Маша землянику брать, а земляника такая красная, крупная, ароматная. Маша одну в рот – одну в корзинку, две в рот – одну в корзинку… Так увлеклась, что и корзинку потеряла. Зато наелась сладких пахучих ягод досыта, даже чересчур – аж живот заболел!
Поднялась Маша, оглянулась вокруг – куда идти не знает. Постояла-постояла, села на пенек – он как раз возле оказался – и от нечего делать заплакала. Слезы горючие по щекам катятся:
– Бедная я несчастная! И корзинку я потеря-а-ала, и живот боли-и-ит, и пожалеть меня некому-у-у!
Вдруг слышит Маша:
– Это кто на моей полянке земляничной по-волчьи воет, слезами заливается? – голос вроде и знакомый, да не вспомнить чей.
Поднимает она голову, а в глазах все от слез туманится. Стоит перед Машей женщина не старая, не молодая, чудно одетая – в лаптях, в переднике белом поверх рубахи длинной, а на голове платок чудно завязанный. Лицо только никак не рассмотреть – слезы так и катятся градом.
– Я, – всхлипывая, говорит Маруся, – Маша.
– Ну, вставай, Маша – работница наша. Будешь теперь у меня жить, за хозяйством моим смотреть, а по вечерам сказки рассказывать – я это, страсть как сказки слушать люблю. А не пойдешь! Так я тебя съем.
Схватила Марию за руку и потащила за собой:
– Звать меня тетей Галей будешь.
Делать нечего – стала Маша у этой тетки жить, печь топить, воду носить, обед варить, полы подметать, гусей кормить да одежду штопать, а по вечерам сказки рассказывать.
Честно сказать, плохо это у Маши все получалось. Колит дрова, а поленья в разные стороны так и прыгают, в печке гореть и то не хотят; пойдет за водой с коромыслами – или ведро утопит, или споткнется – и сама ударится и вода вся расплескается. Станет гусей кормить, а гуси как зашипят и бегут за Марусей – пару раз гусак больно-пребольно ее за ногу щипал. В общем, за что не возьмется наша Мария – все у нее не с руки выходит. Пальцы, и те все иглой штопальной исколоты. Тетка Галя только руками разводит – мол, откуда такая неумеха на ее голову выискалась.
А со сказками вот что вышло. Маша сначала хотела те сказки рассказывать, что мама ей на ночь читала, ну, там: «Лягушка-царевна», «Марья Моревна»,… А тетка Галя послушает-послушает такую сказку, да как начнет кричать: «Не то рассказываешь! Там не так всё было!» Маруся разобидится, надуется, к стенке отвернется. А тетка ей другую сказку рассказывать велит. Говорит: «А то съем!»
Хочешь не хочешь, а делать нечего. Приходится другую рассказывать.
Маша уже и «Колобка» рассказала, и «Трех медведей». Думает: «Завтра вот «Репку» расскажу, а после что делать буду? Съест меня тетка!»
Вот и день прошел в трудах да в работе. Мария, как водится, поленья нерубленные-неколотые в печь затолкала – аж чуть пожар не устроила; пыль по полу веником размела, да так, что и стены-окна запылила; воды ведер пять на тропинку вылила; котлеты сожгла, а борщ сам выкипел. Наступил вечер – время сказку рассказывать, а у Маруси нашей голова как чугунная, руки-ноги свинцом налились – не поднять, и сама дрожит вся, в одеяла кутается. Какая уж тут сказка – зубы так дробь и выстукивают.
Посмотрела тетка Галя на нее и сказала:
– Распрекрасная моя Маша, заболела ты никак? Ну, да ничего! Попей чая с малиновым вареньем, завяжи горло теплым шарфом да сказку рассказывай. А то съем!
Вскочила тут Машенька, как будто и не ее только что морозило, затопала ногами, да как закричит:
– Я домой хочу! В школу ходить хочу! Уроки учить хочу! К маме хочу-у-у! – и откуда только силы взялись.
Тетка Галя тоже с палатей поднялась, нахмурилась вся и на Марусю идет. А Маша оглянулась вокруг, схватила что под руку попалось – хотела в тетку Галю швырнуть. А под руку ей метелка попалась, которую она на место не поставила, когда пыль по избе гоняла. Метелка в ее руке завихляла-заплясала, как живая, и в дверь распахнутую рванулась. А Маруся пальцы разжать не успела и за метлой увязалась. Только глазом моргнула, а уж метла ее высоко-высоко под небесами несет. Зажмурилась Маша от страха, а глаза открыла – лежит она дома в своей родной комнате, родной постельке и занавески, такие милые с васильками на окне трепещут.
Маруся с кровати спрыгнула и первым делом на кухню побежала – услышала как мама там посудой гремит. Выбежала на кухню, да как обхватит маму руками, как прижмет к себе, а сама плачет – остановиться не может.
– Ну-ну, Маруся, что ты? Будто бы век меня не видала! Погоди вот, сейчас блинов нажарю – есть будем. Да, не заболела ли ты? – спрашивает мама и наклоняется – хочет в лоб Машу поцеловать.
Маша так и подпрыгнула:
– Что ты, мама! Я здорова! Я пойду кровать заправлю, умоюсь и зубы почищу. А после завтрака уроки сделаю – чтобы вечером время осталось с тобой побыть.
Посмотрела мама на Марусю своими чайными глазами, улыбнулась чуть-чуть с хитрецой и говорит:
– Ну, иди Маша, работница наша.
Обернулась Маруся, рот раскрыла, а мама уже у плиты хозяйничает – тесто на сковороду льет. Тесто шкварчит, а мама ловко так сковородку поворачивает – блинчики тоненькие-тоненькие выходят, как кружевные. И так Маше блинчиков этих захотелось – она забыла, что и спросить хотела, повернулась и поскорее побежала утренние дела доделывать, чтобы до завтрака успеть.
….
Вечером, когда дети уже лежали в своих постелях, мама Яна поправила им одеяла, задернула занавески с васильками и стала выбирать сказку на этот вечер:
– Может, «Лягушку-царевну» почитаем?
– Нет! – кричит Маруся.
– Ну, тогда про «Марью Моревну»?
– Нет, мама! – опять Маша отказывается, – Давай не будем сказку читать, где Баба-Яга есть. Давай, про Щелкунчика почитаем или про Золушку.
Мама улыбнулась, а в углу ее улыбки хитринка прячется:
– Ладно, – говорит мама, – давайте сегодня новую сказку начнем читать.
– А про что? – спрашивает Ванюшка.
– Про страну, куда попадают потерявшиеся дети, – ответила мама и достала с полки небольшую книжку. На ее обложке красовался старинный парусный фрегат с пушками по борту и пиратским флагом на грот-мачте.
– Пираты! – мечтательно протянул Ваня. И вдруг неожиданно спросил:
– Мам, а бывают молодые Бабки-Ёжки, ну… не старые?
– А почему ты спрашиваешь? – заинтересовалась мама.
– Понимаешь, в сказках Баба-Яга всегда же ведь старая-престарая. Но она же не могла родиться такой. Была же она когда-нибудь девочкой, играла в игрушки, колдовать училась, потом выросла, замуж вышла?
– Замуж?! – рассмеялась мама.
– Да! У нее, ведь, и дочка есть – Василиса премудрая. Помнишь сказку «Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что»? А раз дочка была, значит, и свадьба была, – рассуждает Ваня, – …а, может, у нее и сын был. Просто он ни в какую сказку не попал.
– И сын был, – то ли согласилась, то ли повторила мама. – А что, может статься, и молодые Девки-Ёжки бывают.
– И сейчас есть? – хором подскочили дети с кроватей.
А у мамы опять хитринки в глазах запрыгали:
– Давайте лучше сказку читать, а то поздно уже!

СКАЗКИ О КРАСНОМ ДРАКОНЕ Сказка первая."Герой." По деревенской дороге гордо шествовал рыжий, небритый детина.Детина нес на плечах сучковатую дубинку, лузгал семечки и нагло подмигивал пышным румяным селянкам.Селянки смущались, и румянились еще больше.Рыжий огляделся, нашарил глазами трактир и уверенно зашагал в сторону питейного заведения. - К-р-а-с-н-ы-й-Д-р-а-к-о-н, - по слогам прочитал вывеску детина, и толкнул дверь. В трактире почти никого не было, кроме пары местных пьянчужек и, собственно, трактиршика.На потолке висела унылая редкая паутина, трактирщик протирал пивные кружки серенькой тряпкой и насвистывал веселую песенку себе в усы. - Ишь ты, культурно-то как! - умилился про себя посетитель и уселся за низенький дубовый столик. - Что брать будем? - поинтересовался хозяин заведения. - Давай пока кружку пива, а дальше посмотрим. - потребовал детина развалившись на стуле. - Марта, принеси! - крикнул трактирщик, принимаясь за стаканы. Из боковой двери выплыла дочка трактирщика.Была она в темно-зеленом платье, с толстой светлой косой, несла из погреба кувшин с холодным напитком, и весело улыбалась.Рыжий подбоченился.Трактирщик многозначительно кашлянул и громко поставил стакан.Хихикнув, Марта озорно взглянула на посетителя, и убежала, закрыв за собой дверь. - Издалека идете? - начал разговор суровый папаша, - Не видел я вас раньше... -Дак я, этта, из деревни иду, из Корытина! - Радостно сообщил рыжий. - Меня, этта, Якобом кличут! -Якобом значит?А я вот Отто-трактиршик...Далековато, если пешком-то идти. И то верно, да нашлись вот добрые люди, подвезли. - Якоб покосился на крашенное в желто-коричневый цвет сарай, с гордой вывеской "Станция Краснодраконья", - А что, Отто, правда что маги из Веймена телегу придумали, что без лошади сама едет, да другие телеги за собой тащит, да дым выплевывает? - И не говорите! - Усмехнулся Отто, - И учудят ведь люди...Телега эта не простая а железная, разжигают в ней костер, а на костер котел вешают.Костер воду греет, а пар телегу двигает.А из трубы дым черный валит, да такой вонючий.Тетка Грета говорит, что у неё от дыма этого свиньи болеют, а правда это или нет - поди проверь...Хм-да, такие дела вот. Трактирщик покачал головой укоризненно и стал протирать стол все той-же тряпкой.Рыжий Якоб снова подившись про себя культурности заведения и посмотрев на тряпичных красных дракончиков - 20 медяков штука - спросил: - А что, папаша, вправду говорят, что дракон у вас здесь завелся? - И не говорите, мил человек, - Снова понесло трактирщика, - Завелся, скотина такая, три года назад: то посевы сожжет, то корову унесет, чтоб он ей подавился, прости Господи...А вы с какой целью интересуетесь?На экскурсию сходить - тридцать медных монет! Рыжий почесал в затылке: - Дак я этта, Биться с ним буду!Избавлю деревню вашу от мерзкого чудища! Отто хладнокровно оглядел "героя" и сообщил: - Ясно...Деньги вперед! - Как это,деньги вперед?!? - обомлел детина, - я ж спасать буду вас! - А так!Много вас ходит тут, спасателей-героев...Биться он с ним будет...Пожарит тебя на шашлыки наш Дракоша, а деньги кто мне отдавать будет?Вот победишь дракона, другое дело.Тут уж мы тебе сто золотых сами заплатим за помошь.А пока, извини. - Я-асно.Ну, если сто золотых...Да я из дракона котлету теперь сделаю!Подать мне его сюда!С хвостом и крыльями!По скольку у вас на базаре клыки дракона идут? - Развоевался Якоб. Трактирщик усмехнулся себе в усы и отложил серую тряпку в сторону. Погода стояла жаркая.Солнце свысока смотрело на двух прохожих и злорадно усмехалось.Густая трава доставала до пояса, вездесущие слепни, с жизнерадостным жужжанием, кругами носились вокруг Якоба.Он хлопнул по плечу, но промахнулся. - Ну и где дракон-то ваш, а? - Возмутился рыжый, охотясь за надоедливым насекомым. - Терпение, друг мой, путь героев тернист и труден! - Назидательно произнес трактирщик, поднимая к небу палец, - Пещера дракона находится в этом лесу. Войдя в лес и поплутав по заросшим мхом тропинкам, они вышли к Пещере Дракона. Пещера дракона была высокой, но не выше деревьев, с северной стороны она обросла мхом, а с южной диким хмелем.Вокруг Пещеры метров на двадцать простиралось выжженое пространство.В некотором отдалении ютились унылые обгоревшие кустики.Рядом с кустиками раскинулась живописная груда оружия.В самом низу ржавели волшебные мечи, зачарованные топоры и разящие-без-промаха-копья.Чуть выше - прямо над шпагами и мушкетами - красовались несколько ружей.В сторонке скромно лежали деревянная дубинка и одинокий белый череп. Якоб шумно сглотнул и медленно начал бледнеть, но вспомнив о ста золотых и вечной славе, утерся рукавом и храбро шагнул к пещере.Отто занял место у зарослей орешника и приготовился наблюдать.Рыжий набрался смелости и закричал во всю глотку: - Эй, ты, Дракон!А ну вылазь, я из тебя, этта, котлету буду делать! - И, в доказательство серьезности своих намерений, с силой опустил дубинку на выжженый грунт. Из отверстия медленно показалась голова дракона, вдохновенно и задумчиво жевавшего пегую коровью ногу.Дракоша от удивления проглотил ногу, и воззрился на Якоба своими яркими гранатовыми глазами.Пару раз моргнул красным морщинистым веком, раздумывая что сделать с этой букашкой.От тяжкого мыслительного процесса из ноздрей у него пошел легкий дымок.Якоб счел это началом нападения и, с боевым кличем:"Ма-амочка-а-а-а!", ринулся в бой с недругом, крепко при этом зажмурившись. Первое время дракон удивленно смотрел как рыжий колотит дубинкой по вбитому в землю стволу березки, с приколоченной к нему дощечкой(надпись гласила:"Осторожно!Дракоша! ").Но тут Якоб случайно открыл глаза и увидел над собой драконью пасть... - Мамочка! - снова пробормотал детина. Он прицелился, кинул дубинку в дракона и стремительно драпанул в заросли.Убежать далеко он не успел:дубинка попала дракону прямо в глаз,обиженный дракон выпустил в обидчика длинный язык пламени и оскорбленно уполз в пещеру.Из отверстия выплыло колечко дыма.Отто пробормотал:" Много вас тут таких ходит!" и пошел в трактир. Этим-же вечером, Якоб громко жаловался на жестокий мир,проклятых Драконов и пройдоху-трактирщика, сидя в волостной лечебнице.Лечившая его сердобольная дриада-знахарка, сочувственно цокала языком и качала зелеными ветками.За неделю это был уже третий вояка получивший ожоги... Дракоша блаженно грелся, ловя последние солнечные лучи.Пышнотелая Марта, дочка трактирщика и первая красавица на деревне, чесала у дракоши за ушной пластинкой и называла "пусей". Дракон жмурился и потягивался, как большая довольная кошка.Солнце садилось за горизонт. Отто-трактирщик пересчитывал недельную выручку от охотников за драконов.Всего оказалось два золотых, шестдесят серебрянных и двадцать медных. - Кормилец наш! - прослезился Отто и убрал деньги в сундук. За окном пронзительно загудел паровоз, подходящий к станции. Сказка вторая."Во имя науки!" По равнине с веселым шумом шел паровоз.Черные клубы дыма стелились за ним, растворяясь в воздухе.Паровоз шел из Рейгеля в Веймен, а между этими городами, затерянная в десятках таких-же станций, стояла станция "Краснодраконья.", и паровоз каждый день, ровно в 12.25 тормозил у перрона.