Как живут люди в домах престарелых. Как живут в доме престарелых Живет в доме для престарелых

Сотрудник благотворительного фонда «Старость в радость» , журналист «Милосердие.ру»

Почему бабушки и дедушки не живут с родными

По нашему опыту, «дети сдают родителей» - это редкий вариант. Я лично мало видела ситуаций, когда бабушка жила с семьей дочери или сына, нянчила внуков, и тут ее «сдали». Обычно семейные связи распадаются намного раньше, чем бабушка попадает в дом престарелых. Например, ее дети уехали из родного поселка в более крупный город, а бабушка не захотела бросать насиженное место, даже если ее звали. Пока она управлялась сама, это не было проблемой. Когда она стала едва ходить, не может принести пачку макарон из магазина и постирать себе белье - она тем более не хочет (да и не может) далеко переезжать.

Советская система распределения и трудовых призывов сыграла свою роль: дети могут жить на другом конце страны. Если бабушке 80, а ее дочке 60, есть вероятность, что внуки, которым под 40, видели ее в жизни пару раз 20–30 лет назад. Ее дети уже сами не очень энергичные и здоровые, а для внуков она незнакомый человек. Так она и отправляется в дом престарелых в родном регионе - чаще всего в районном или областном центре, потому что там дома большие, человек по 600, а маленькие - поближе к ее родному селу - закрыли в процессе оптимизации. Хотя в доме на 30 человек с семейной атмосферой ей было бы гораздо лучше, чем в интернате на 600. Но в целом дом престарелых для нее - не кара и тюрьма, а физическое спасение: постельное белье меняют, пищу 4 раза в день приносят, пусть не ту, что бабушка любила. Дальше от склада личности зависит: кто-то там проживет еще 15 лет, кто-то умрет через два месяца.

Есть куда менее социализированные семьи. Тут все могут жить близко, но дети пьют, причем часто пропивают пенсию бабушки или дедушки - дедушки, правда, реже доживают до преклонного возраста, вот мы и говорим в основном про бабушек. По пьяни сын или внук бабушку и ударить может, питается она плохо: деньги-то пропиты и готовить в семье особо некому. В этом случае дом престарелых опять физическое спасение.

Бабушки при этом чаще всего своих родных не осуждают, очень радуются их звонкам и визитам, даже если родные приезжают раз в месяц забрать остатки пенсии (75% пенсии перечисляется на счет интерната, 25% остается старикам). Они рады, что могут быть полезны. Если мы дарим бабушкам мягкие игрушки, они счастливы потому, что смогут подарить эту игрушку внуку-правнуку, если того приведут в гости.

Есть, разумеется, бабушки, для которых дом престарелых - тюрьма, детей они своих воспринимают как предателей. Тут и очень хороший дом престарелых, с внимательным персоналом и хорошей материальной базой, может восприниматься как жизненное крушение, особенно если бабушка интеллигентная (например, школьная учительница или бухгалтер). И совершенная лачуга может восприниматься как нормальный дом (если бабушка, к примеру, была дояркой или свекловичницей и особого комфорта в жизни не видела). А есть и классические истории, когда бабушкину квартиру или дом продали, свои условия улучшили, бабушку сначала взяли к себе, а потом всячески ей демонстрировали, что она лишняя, и она сама попросилась в интернат или ее прямиком туда отвезли. Но этих историй в десятки раз меньше, чем из серии «так сложилось», «все родные умерли», «сын пил и бил» или «дочь сама инвалид и в соседнем интернате живет».

Кто решает, где пожилые люди проведут свои последние годы

В классическом московском интернате (например, вот таком) 500 коек, из них 275 для лежачих и 75 для слепых. Дома престарелых в Москве находятся в ведомстве Департамента соцзащиты. Но бабушки и дедушки могут на годы попасть в психоневрологические интернаты (ПНИ) и даже в психиатрические больницы. Многие выпускники детских домов, особенно коррекционных, или выпускники с инвалидностью в 18 лет попадают в дом престарелых, если инвалидность физическая. Если ментальная - то в ПНИ. И остаются там до самой смерти.

Кроме того, существует 216-й приказ Минздрава о медицинских противопоказаниях, при наличии которых человека могут не пустить в дом престарелых и ПНИ. Стало быть, если у человека туберкулез или эпилепсия с частыми припадками, то жить ему в системе Минздрава. Хосписы тоже открываются подчас даже в довольно глухих деревнях: так могут называть и настоящий хоспис с лицензией на наркотические обезболивающие, но тогда туда будут брать чаще всего только с онкологией, а неврологических и прочих больных не будут.

Как устроен быт в домах престарелых

Ситуация решающим образом зависит от персонала. Если директор радеет за бабушек и дедушек, он и весь персонал будет мотивировать, и спонсоров будет приглашать, и волонтеров позовет, и на бензин денег даст, чтобы жители интерната на экскурсию куда-нибудь на казенном автобусе съездили, и под домовый храм комнату выделит.

Полно домов, где персонал во главе с директором сильно выгорел. Зарплаты у них низкие: у нянечек по 5–8 тыс. рублей, а на них может быть до 50 лежачих стариков на двоих в смене - и ночью она может и одна быть на свой этаж. Им ничего не надо кроме как обеспечить биологическую жизнь. То есть где-то лежачую бабушку будут кормить с ложечки, всячески ее тормошить - и она встанет после перелома шейки бедра, пойдет хоть с ходунками и сохранит разум. Где-то скажут «слегла» и оставят так, а когда она уйдет в себя, скажут: «Заплохела, не подходи к ней лишний раз», - и она умрет очень скоро.

Случаев преступного стремления поскорее переправить бабушек на тот свет в государственных домах престарелых нет. В крайнем случае от этого страхует подушевое финансирование (всех угробишь - останешься на бобах) и прокурорские и прочие проверки. А вот случаев полного равнодушия - «им ничего не надо, они не в себе» - полно, притом что бабушкам очень нужны и общение, и комфорт, и личное внимание.

К счастью, это выгорание во многих случаях излечимо. Легче в маленьких домах, где беды были от бедности. На нашем счету несколько случаев превращения вонючего барака во вполне уютное место просто потому, что медсестрам вместо хлорки дали нормальные моющие средства в приличном количестве, подгузники для лежачих, дополнительные экземпляры постельного белья, перчатки. И они воспряли, потому что до того были уверены, что ни они, ни их бабули никому не нужны.

Труднее в больших домах - там и подгузников нужно много, и моющих средств, и пока с каждым из персонала по душам поговоришь (не учить чему-то, а просто поговорить по-человечески, может, у нее трое детей дома недокормленные при ее-то зарплате), много времени проходит.

Да, кое-где кто-то и подворовывает. Мы видели образцовые дома, где все идеально именно за счет бюджета. Мы никого не ловили за руку - у нас другая специализация, мы не Следственный комитет, просто сравниваем, что бывает при радеющем директоре, а что в других случаях. Впрочем, и финансирование от региона к региону разное, и здание может быть 1905-го, а может быть 1985 года постройки.

Большие дома бывают хорошими. С вниманием к лежачим, с трудовыми и творческими мастерскими, с прогулками. А бывают плохие - и большие интернаты, и маленькие, где с бабушки просят денег за помощь в помывке, денег за выход на улицу подышать, где ноги к полу липнут и т. д.

Чем частные дома престарелых лучше государственных

Государственные дома престарелых не бесплатные, как многие думают, - там забирают 75% от пенсии. Я знаю палаты сестринского ухода, где забирают 95%. Есть социальные койки в государственных палатах сестринского ухода и интернатах, куда берут за доплату от родственников (например, прав на место только за отчисление от пенсии у бабушки почему-либо нет). В Подмосковье в прошлом году доплата была 22–25 тыс. рублей за койку в месяц, то есть 75% пенсии плюс эти 22–25 тысяч рублей. И это вполне себе обычненькие палаты, по четыре человека в комнате и никаких преференций. Там относительно неплохо, наши волонтеры даже оплачивают такие палаты одной бабушке, которой государство предлагает только другие, хуже.

Всякого рода пансионаты типа «Доброта», «Забота» , Senior Group (физически они в Подмосковье, но считаются московскими), Пансионат для пожилых людей - все это частные сети. Senior Group нам помогают чем могут: проводили краткие тренинги для персонала государственных домов из регионов, взяли к себе и поставили на ноги нашего лежачего слепого дедушку, когда он собрался помирать, и т.д. Но цена проживания в таком пансионате зашкаливает за 100 тысяч в месяц, насколько я знаю. С остальными частными сетями мы лично не знакомы. Но если цена проживания примерно 30 тысяч рублей в месяц, то это гарантированно не лучшие условия, а персонал, скорее всего, не то что без образования - даже без медкнижек. В новостях прошумел приют во Владимирской области, где нашли мертвых и полумертвых стариков, - там проживание стоило 22 тысячи в месяц.

Хороший частный дом (у «Сениор Групп», например) соответствует, скажем, израильскому. То есть там нет лежачих как класса: даже если человек в вегетативном состоянии, его утром умывают, сажают в коляску, везут завтракать в столовую (пусть протертая пища с ложечки, но не в постели через поильник), потом везут на всякие утренние просмотры новостей и обсуждение, потом на прогулку.

Там круглосуточный присмотр за теми, кто не в памяти, занятия всякой арт-терапией и музыкой, психолог, визиты стоматологов-кардиологов и прочее. В таких местах лежачие встают, на все праздники родственников приглашают. В плохих частных домах престарелых все либо так же, как в плохих государственных, либо - в криминальных случаях - может оказаться намного хуже.

Каково это - жить в российском доме престарелых

Постояльцы дома «Первомайский» в Тульской области рассказывают свои истории

Бабушка Евдокия

Фотография: Мария Бородина

Мы тут ходим туда-сюда, три раза в день спускаемся вниз, в столовую - тренировка. Кто-то болеет, кто-то еще может ходить. У нас на этаже еще Маша, Лида, Зоя. Зоя сейчас в больнице. Мы из Белева приехали. Дома, конечно, лучше, но дома не с кем.

Дома - дровяное отопление, горячей воды нет, газа нет, зато ванна и туалет раздельные. 20 лет живем в Тульской области, и вся деревня у нас без газа, только дровами топили. Последнее время я огород уже даже не обрабатывала, не было сил.

У меня день рождения в этом месяце - 28 октября, а месяц тому назад у меня родился правнук. Вес 4500 - богатырь, кесарево делали. Назвали Ильей. Сейчас я вам свою дочку покажу, она у меня красивая была. В 52 два года умерла. После ее смерти я и мотаюсь по этим домам. Я на фотографии часто смотрю - так и перезимуем. Из Тулы приезжали волонтеры, в столовой был концерт, домашняя выпечка, так здорово было. У нас тоже есть свой баянист - играет во вторник и пятницу в три часа, некоторые поют. Ко мне сегодня внучка по переписке приехала, первый раз увиделись, с 29 марта переписываемся. Я сначала с порога подумала, что это моя младшая дочка. У них две машины, могли бы приехать, но не приезжают.

У нас много кто переписывается. К Богомоловой тоже ездит девочка -внучка по переписке. Халат ей подарила, безрукавку, часто бывает у нее. Филипповой больше всех пишут, присылают фотографии, подарки. Она, правда, едет сейчас в Тулу глаз оперировать, я переживаю за нее.

Бабушка Зина

Фотография: Мария Бородина

У меня третий инсульт уже, заново учусь ходить. Три месяца я здесь. Но ходить почти научилась. Я в Плавске родилась, плавская я. У меня никого нет, одна только племянница, она ко мне и приезжает. Для таких одиноких людей, как я, здесь хорошо.

Вернуться к Новому году в главный корпус - это моя мечта. Просто подлечиться надо. Между лежачим корпусом и нележачим - большая разниц. Мы там гуляем по территории. А здесь не очень интересно, мало общения. У меня там жених есть. Я сейчас с горшка научусь вставать, нога адаптируется, и вернусь к нему.

Александром его зовут, каждый день ко мне ходит, мы уже два года общаемся, так что все нормально. Мне так он нравится! Знаете, какой характер хороший? Не грубиян совсем. Правда, он парализован, но ходит ко мне каждый день. Всегда со всеми моими соседками здоровается и прощается. Он добрый. И на внешность вроде как ничего.

Когда у меня было только два инсульта, мы гуляли, на концерты вместе ходили. Нам даже жить вместе предлагали, хотели комнату дать отдельную. Но на это я еще пока что не готова. Может быть, к Первому мая, весной. Мне сейчас надо долечиться, а не о семейной жизни думать. Да и потом, какая я жена? Он один раз ко мне пришел, снимает носки и на стол кладет. Хотел, чтобы я постирала. Я спрашиваю, зачем на стол класть? Сказал бы: постирай. Я постирала, конечно, а он их опять на стол положил, чистые, но на стол. Я ему: «Саш, ну носки-то на стол зачем?» Но так он очень хороший и добрый.

Племянница у меня чудо, приезжает ко мне, общается со мной. У нее сын и дочь взрослые, очень порядочные, как и сама мама, они врачи. За мной надо постоянно ухаживать, но они не могут.

Я всегда говорила, что я третий инсульт не переживу, а оказалось - подождите четвертого. Мне говорят, что я молодая, мне же 66 всего. Правда Александр все равно мной не очень доволен: я тут в халате хожу, не всегда причесанная. Я ему сказала, ты Новый год подожди, я наряжусь, в порядок себя приведу. А недавно спросила: «Ты меня бросать-то не собираешься?» Он сказал, что пока нет. А приходил недавно, сказал, что точно не бросит. Слава тебе господи. Ну а с другой стороны - кого он лучше меня найдет? А у нас, знаете, какие женщины, ведь женщине и в 90 лет мужчина нужен. Я ему сказала, что он, кроме меня, никому не нужен. Но потом пожалела, он же хороший.

Дедушка Коля

Фотография: Мария Бородина

Фотография: Мария Бородина

Фотография: Мария Бородина

Я из Тулы. Мой сын в Москве умер от инсульта, почти сразу после этого погиб мой внук. Как только погиб мой внук, у меня случился инфаркт - отказали ноги, так я оказалась здесь. У меня есть специальный тренажер для зарядки. Очень хочу ходить, хочу встать и съездить посмотреть на свой дом в Туле, как он сейчас выглядит. Я с 13 лет работала в колхозе. Уже жизнь заканчивается, а жить только недавно начали. Но у меня и сейчас есть цель - хочу сама встать, без помощи.

Бабушка Рая

Фотография: Мария Бородина

Я баба Рая. В молодости попала в аварию, мне поставили диагноз, детей я родить не смогла. У меня никого нет.

Дедушка Витя

Фотография: Мария Бородина

У меня в среду день рождения - ну я еще молодой, мне всего без семнадцати сто. Ко мне семья приедет, внуку 30 лет, он всех привезет, будут нас веселить, всю палату. Он у меня капитан, Денисом зовут.

Я был на химическом заводе старшим аппаратчиком, 28 лет проработал, до 75 лет. У меня пенсия 25 000, годится? Конечно, годится. Некоторые получают 10–13 тысяч. Я в Севастополе служил, на флоте четыре с половиной года, а волонтеры запомнили и привезли крымские фотографии, открытки - очень приятно и красиво. Смотрю и плачу, но это слезы радости, слезы воспоминаний.

Вообще, я понял: главное - семья, когда дети есть - ничего не страшно. П остоянно прокручиваю в голове воспоминания о молодости, о детстве. Я сам не доучился, родители у меня старые были, надо было ухаживать, помогать. Судьба такая, ну ничего. У каждого человека своя судьба. Дочь - учитель старших классов, французский преподает, сейчас завучем стала в гимназии. Внук Денис меня очень любит. Внучка в Америке живет - Маша, красавица. Она когда училась на 4-м курсе в Москве, на стажировку отправилась в Америку, ей понравилось, нашла мужчину себе, полюбила его, замуж вышла и осталась там. Родители мужа русские, а сам он родился в Америке. Маша там второй год живет, но так хорошо разговаривает. Он родителям сказал, что это его жена и он ее никогда и никуда не отпустит. Так и надо. Мы ее очень любим. Пока еще не приезжала ко мне, но обещает.

Дедушка Геннадий

Фотография: Мария Бородина

Я в деревне Шамаи родился, Пижанский район, это Кировская область, работал там связистом. Здесь я только первую ночь, зять привез сюда, а сам в Москву уехал. Вы меня не целуйте, я небритый. Сфотографировать можно. Фамилия у меня красивая - Христолюбов.

Дедушка Валера

Фотография: Мария Бородина

Фотография: Мария Бородина

Я родилась в Белоруссии. Близкие родственники умерли или погибли. В колхозе работала, потом перевели в совхоз, стали деньги платить. Но мало. Пенсия минимальная совсем. Потом я в Тулу приехала, у нас здесь трехкомнатая квартира, живут в ней 9 человек - родственники, дети моей сестры. Мне купили кресло-раскладушку, а моя племянница и ее муж спали на полу. Мне было очень неудобно, что они спят на полу, я попросила, чтобы меня привезли сюда, чтобы им было где спать. Они меня не хотели отпускать, но я сама напросилась. Тяжело же со мной. Ко мне приезжают волонтеры, они мне как внучки и внуки. Привозят подарки, фотографии. А вообще у меня правнучка есть - Машенька. Здесь я уже третий год. Каждый день я молюсь. Такая моя жизнь.

Бабушка Маша

Фотография: Мария Бородина

Я Мария Михайловна, но лучше баба Маша, родилась в 1930 году 14 января, крестьянка я. Тульская область, Киреевский район. Я хоть и глухая, но пою хорошо, люблю петь - и кричать любила.

Я работала на шахте угольной рукоятчицей, на стройке работала каменщицей. Меня дядя устраивал, нас просто так из колхоза не отпускали. А потом заболела - у меня глаукома. Мне нельзя тяжелое поднимать, и я вышла в 50 лет на пенсию. Хотела поработать, а у мамы инфаркт случился. Мама умерла, я сильно кричала по маме. Со мной жил брат, боялся, что я сойду с ума. Я его похоронила и осталась совсем одна. Меня сбила машина, у меня был перелом в трех местах, шесть месяцев пролежала в районной больнице. Потом сюда перевели.

Скоро будет пять лет как я здесь. Через неделю ко мне приезжает двоюродная сестра Галя. Она мне стирает все, привозит гостинцы, ухаживает тоже, ей 68 лет, она учительницей работала. А я здесь уже привыкла.Встаю, поправляю постель и больше 30 минут занимаюсь зарядкой. Нам девочки помогают, которые тут работают. Они нас поддерживают. У многих из нас есть дети, но они не приезжают, я удивляюсь тому, какая у людей натура.

Замужем я была, пожила пять месяцев в браке. Муж пил, бог знает что делал. Не хочу вообще на мужчин смотреть. Не ошибайтесь. Не верю, что без них нельзя прожить, но путаться то с одним, то с другим тоже нельзя. А если выйдешь замуж, уважай мужа. Только хорошо бы с матушкой его не жить, милей будете.

Кто мне зла желает, тому я все равно не желаю жизни в одиночестве. А если бы мы дома остались? Ну чтобы мы там по одной делали? Кровати у нас всегда тут чистые, завтрак хороший, обед. Тепло. Здоровье - это очень важно. И пели с вами хорошо сегодня. Все-таки в России есть хорошие люди, спасибо вам, не ругайте меня, что я хрипела, когда пела.

Бабушка Галя

Страшно сказать, сколько мне лет: 82 года. Родилась я в деревне Бутырка. Я работала в санэпидемстанции, а потом в 45 лет мне дали группу инвалидности: диагноз - полиартрит. Это неизлечимо. Мне делали операцию двадцать лет назад, сказали, больше трех месяцев не проживу, а я все живу. Муж плакал, плакал, хоронил меня, но я осталась. Детей у нас не было, не смогла родить, диагноз такой. Но хорошо мы жили, дружно, в любви. А он все говорил мне эти три месяца, как я буду без Галки жить, как я буду без моей Галки. А потом я его схоронила. Такая жизнь, миленькие.

Фотография: Мария Бородина

Баба Валя я. Я нашу молодежь всегда любила и люблю. В детском саду работала сначала, няней туда устраивалась, а взяли поваром. Готовила детям еду, знаете, как вкусно было, лучше всех готовила. В тюрьме работала на телефоне, рядом с камерами. Я контролером была, смотрела в глазок, чтобы драк не было, конфликтов. А если драка, рядом телефон, позвонишь - придут разбираться. Двери закрывались на два замка, а ключи у меня, я не открываю - не положено. Пистолет в молодости могла собрать и разобрать, а винтовку не могла. Потом уволили. Валентина Васильевна, старший сержант. Написано так, а что толку?

И я пошла уборщицей работать. Платили мало. В больнице опять поваром, жила в Скуратово, к шести часам утра ездила, завтрак всем подавала. Я все умела делать. Ведь в жизни как оно, если умеешь, везде проживешь.

Здесь я только третий год. У меня две дочери - 69 года и 72 года рождения, они квартиру продали, я и осталась ни с чем. Я из Тулы вообще, жила рядом с магазином «Заря», на улице Галкина, на четвертом этаже. Мы с мужем 40 лет вместе прожили, но он раньше ушел. Старшую дочь Галю я не видела 15 лет, младшая приезжала. Жизнь вообще кувырком. Стесняюсь я фотографироваться, спросят еще потом, где вы такую взяли. Платок надену - и здравствуйте, я ваша тетя. Пойду плясать, я же на все руки.

Бабушка Аня

Фотография: Мария Бородина

Я здесь четыре года. В молодости на военном заводе работала, мотористкой, в шахте - везде пришлось пострадать. И жизнь семейная у меня плохая, все разлука и разлука. Вот я и пою с вами, от разлуки. У меня правнучка есть - Даша, маленькая, красивая. Внучка от армянина родила, он хороший муж. Даша и танцует, и поет, они же народ веселый. Муж внучки ее любит. Что хочу сказать, живите дружно, женихов никогда не обижайте, а то мы, девочки, тоже кусаемся.

Бабушка Тамара

Фотография: Мария Бородина

Мне Наташа Лаврова письма пишет, она волонтер из Москвы. Она сейчас учится, не может приехать, надо много заниматься. Она моя внучка по переписке. Я тут недалеко родилась, в Щекино, в Тульской области, работала уборщицей. Зимой мне будет 77 лет, 3 февраля. Дети ко мне не приезжают. Я звоню им, у них там проблемы, с работой не везет, еще что-то. Я им чужая. 13 марта будет 4 года, как я здесь. Хорошо, когда в семье и мамка, и папка. Дети должны так расти.

У нас санитарки хорошие, они за нас. Я же все понимаю, с бабульками тяжело, одна не слышит, другая не ходит, третья не видит. Я Тамара Борисовна Крючкова из 97-й комнаты, это на втором этаже. Пишите мне письма.

Этот материал был бы невозможен без фонда «Старость в радость» , который помогает жителям 120 домов престарелых от Московской области до Татарстана. Фонд собирает пожертвования на лечение, оплачивает дополнительный персонал и отправляет помощников по уходу. Волонтеры привозят белье, одежду, коляски, средства для ухода. А еще организуют чаепития со сладостями и песнями. Важная часть работы фонда - налаженная регулярная переписка со стариками. Начать и поддерживать общение с людьми, у которых никого нет, можете и вы.

В советское время фраза «его/ее в дом престарелых отдали» была страшилкой для всех пожилых. Интернатов боялись — да что говорить, и сейчас боятся — на генетическом уровне. Как-то так получилось, что лозунг «Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет» так и остался лозунгом. По крайней мере, во второй его части. Вернее, почет-то может и есть, а вот тепла и человеческого участия — дефицит. Но, что радует, не везде. И, что самое главное, меняется отношение к старым и беспомощным людям. Особенно у молодых.

Елизавета Олескина, директор Благотворительного фонда «Старость в радость»

Самое главное, что может сделать каждый из нас — поменять свое отношение к людям, которым нужна помощь, увидеть в них не объект оказания помощи, а человека, с кем интересно общаться. Помощь и поддержка не может быть среднестатистической, каждому из нас нужно что-то свое. И дело тут не в деньгах, а в отношении.

Мелочи, которых мы порой не замечаем, могут быть очень важными, очень ценными.

Из мелочей состоит жизнь, поэтому не надо думать, что помощь — это очень долго, очень сложно и требует какого-то героизма. Это требует чуть-чуть нашего сострадания, даже сострадания к самим себе.

Мы становимся богаче и счастливее, когда понимаем, что «там, у бабушки, благодаря мне есть новый матрас», «я знаю, что бабушки теперь выезжают в коридор, потому что мы им купили хорошие коляски», «а в этом заведении работают наши нянечки, которым мы платим денежки, они бабушек сажают, выводят на улицу, кормят, с ними занимаются». Когда я это знаю, мне становится хорошо, тепло; что бы ни было, есть места, где мне всегда рады.

Если я туда приду просто без ничего, голодная, меня накормят и скажут: «Оставайтесь, на мою кровать ложитесь, мы тут потеснимся». Поэтому, мне кажется, большая печаль, что мы немножко игнорируем наши дома престарелых и замечательных людей, которые там живут. Надеюсь, что это все будет меняться.

Юлия Борисова, тульский координатор Фонда «Старость в радость»

Наш Фонд возник из волонтерского движения. Лиза (ныне директор Благотворительного фонда «Старость в радость» Елизавета Олескина) филолог по образованию. Как-то она поехала в глубинку собирать фольклор. Зашла в дом престарелых и… это перевернуло ее мировоззрение. Оказалось, что бабули не готовы общаться — Лиза была первым человеком, кто с ними заговорил за последние несколько лет нормальным человеческим языком и не спрашивал «хочешь есть? поменять памперс?».

Я сама работала 7 лет в психоневрологическом интернате. И вот теперь мы с Лизой работаем вместе в Фонде. Без ложной скромности скажу, что благодаря Лизе и мне в Тульской области начали 3-летний . Он подразумевает внедрение единых стандартов ухода, правильных и грамотных финансовых моделей оказания помощи, единых подходов в медицинской и социальной сферах.

Мы патронируем 11 домов по Тульской области. Сейчас к ним присоединяем еще палаты сестринского ухода в учреждениях минздрава.

Очень важно, что изменятся подходы патронажа на дому. Мы будем оказывать психологическую и методическую помощь семьям, где на иждивении находятся пожилые люди. Например, предполагается введение такой практики как социальный отпуск. Запланировано большое обучение всех, кто работает в системе социальной помощи. Да и сама помощь будет расширяться и меняться.

Справка Myslo

Благотворительный фонд «Старость в радость » образовался из одноименного волонтерского движения, которое существует с весны 2006 года. Это они ищут пожилым людям из домов престарелых внуков по переписке (а также курируют больше 50 учреждений в Центральной России, помогают с необходимым и ездят в гости). «Старость в радость» помогает домам престарелых в двух направлениях — морально и материально.

Первомайский дом-интернат для престарелых и инвалидов, наверное, можно считать образцовым.

Мы неоднократно писали и , и про его обитателей, и . Чем живет дом сегодня?

Объемный макет интерната украшает холл первого этажа. Его сделала жительница дома Любовь Храмовичева .

5 га территории дома летом превращаются в цветник. А рассаду выращивают сами обитатели дома. Для многих это настоящая жизнь. А весной сажать сирень, вишни и цветы на субботник выходят всем составом. Не по принуждению — просто потому, что это их дом, и они хотят, чтобы было красиво.

Елена Петровна Биятова руководит Первомайским домом-интернатом для престарелых и инвалидов с ноября 2015 года. А вообще в этой области Елена Петровна работает уже 14 лет.

У нас разный контингент живет. Многие считают себя обманутыми и преданными родными. Ведь на самом деле это миф, что в дома престарелых попадают только одинокие. У большинства есть дети. Прямых родственников нет только у 30%.

К сожалению, наши советские люди — а постояльцы нашего дома, конечно же, родом из СССР! — не готовы понимать и принимать сострадание и милосердие. Плюс еще и особенность пожилого возраста — не зря же часто сравнивают старого и малого. Они любят прикосновения, объятия, но при этом ревнуют, капризничают, обижаются. Как говорится, «моя болячка самая больная».

В доме живут 305 человек, из них 150 — утратившие навыки самообслуживания. Они тоже все разные — кто-то не может вставать, но может управляться ложкой и сам есть. А кто-то может стоять, но руки не работают. Средний возраст проживающих в нашем доме — 76 лет.

Тут живут 53 ветерана ВОВ и 103 ветерана труда, 42 инвалида в возрасте до 50 лет, причем 37 из них трудоустроены на ставки и с удовольствием работают на благо всех жителей дома.

Им не надо напоминать, что, например, снег во дворе надо почистить — они очень ценят свою работу и свою нужность в жизни дома.

Наши бабушки и дедушки живут в одно- и двухместных номерах. И конечно, бывает, что, прожив некоторое время вместе, соседи устают друг от друга. И разъезжаются.

Зато бывает и наоборот — съезжаются, образуя семейные пары. И не только среди молодых людей с ограниченными возможностями. Например, в прошлом году у нас образовались две семьи, в этом уже одна есть, и, похоже, скоро будет еще.

Самое странное, что сидит у нас в голове: почти все, кто живет в домах престарелых, мечтают только об одном — когда-нибудь вернуться домой. Притом что часто дома неотапливаемые или совершенно непригодные для нормального жилья. Но почему-то русским людям страшно умереть не дома.

Фразу «а дома старикам лучше» я бы закончила несколькими вопросительными и восклицательными знаками с многоточием. Это вопрос, на который нет однозначного ответа.

Жизнь наших обитателей тут более активная, чем, если бы каждый жил в своей квартире. Тут концентрация пожилых людей, это большой клуб по интересам.

Светлана Илюхина, молодая девушка, инвалид, очень ловко ориентируется в интернете на большом планшете.

Да, дом престарелых — место, где за тебя многое решают. Например, что на завтрак будет чай, а обед в 13 часов. Но, согласитесь, в детском саду или в школе наши дети тоже живут по расписанию. А в семьях? Очень многие пожилые люди, живущие в семье, со своими детьми, зачастую никуда не выходят из дома. Ну, на крайний случай — до магазина за хлебом.

У нас же жизнь бьет ключом. Пять-шесть раз в год мы выезжаем в местный театр. В Ясной Поляне два года подряд бываем на «Толстовском уикэнде» — и это при том, что мест и билетов на него всегда ограниченное количество для всех желающих! Когда в Москве открылся Москвариум, мы поехали туда на представление буквально через месяц. Не говоря уже о поездках в свои музеи — Куликово поле, Ясная Поляна… И вывозим мы не только пожилых — наши колясочники тоже активно участвуют во всех мероприятиях. У нас и концерты каждую неделю, и различные занятия в холлах каждый день на любой запрос. Ну какой пожилой российский пенсионер сможет организовать себе такую активную жизнь?!

Хотя, конечно, есть и возражающие. «Да ладно, какой-то концерт?! Да что я буду детские разукрашки разрисовывать?!» — обычные возражения. Но когда раза два попробуют — потом не оттащишь. Вы бы видели вдохновленные лица наших художников!

В штате дома 205 человек, полностью укомплектован. И так уж Бог распорядился, что тут нет равнодушных и безразличных. Тут особые люди. Например, санитарки. И, слава Богу, у нас сейчас конкурс среди младшего персонала (зарплата 28 тысяч рублей вполне конкурентная).

Наш дом — место, где живут пожилые люди и совершеннолетние инвалиды. Это так называемый долговременный уход. Поэтому тут нужны специалисты с профессиональной подготовкой.

В долговременном уходе главный специалист — сиделка, тот человек, кто непосредственно круглосуточно находится с нашими жильцами. Правильно перевернуть и сменить памперсы, одеть человека, чтобы вывезти на прогулку, вовремя заметить изменение настроения и позвать психолога — все это очень важно.

Конечно, наш дом оборудован специальным оборудованием — функциональные кровати для лежачих, коляски… Но все это будет ничто без души персонала.

Работа в доме тяжелая в эмоциональном плане. И при этом всегда надо быть доброжелательным и терпеливым. Справляться с эмоциональным выгоранием помогает психолог. Он один в штате — и на пациентов, и на персонал.

В доме работают 75 человек медперсонала — от санитарок до врачей, в том числе 3 врача-терапевта — врачи от Бога, лечат не только лекарствами, но и добрым словом и отношением. Если нужны узкие специалисты — обращаемся в Щекинскую ЦРБ.

А еще 10 лет мы сотрудничаем с Фондом «Старость в радость». И благодарны им прежде всего за радость общения, которую они дарят нашим бабушкам и дедушкам.

Попадают сюда на основании путевки из соцзащиты. Каждый из жильцов дома платит согласно законодательству не более 75% от среднедушевого дохода человека, который рассчитывается по постановлению Правительства РФ. Помимо этого установлены тарифы на каждую услугу — они размещены на сайте минтруда и соцзащиты Тульской области.

В коридоре мы встретили очень обаятельную женщину. В деловом костюмчике, тщательно причесанная, с легким макияжем, Светлана Дмитриевна оказалась жительницей этого дома. Живет тут уже 3,5 года.

Всю жизнь проработала логопедом и олигофренопедагогом. Как я сюда попала? Ну, видно судьба так распорядилась. Тяжело об этом говорить.

Людмила Григорьевна Царева работает терапевтом в доме 10 лет.

В работе с пожилыми людьми есть свои особенности. Ведь люди в течение жизни накапливают не только опыт, но и болезни, и обиды. У многих наших бабушек и дедушек есть родственники. И зачастую они на них обижены. Обижены на судьбу. С нашим домом работают волонтеры из Фонда «Старость в радость». Молодые люди приезжают в свои выходные дни, дарят пожилым и немощным радость. Все наши медицинские пилюли не приносят столько пользы, как улыбки, хорошее настроение и жизненный оптимизм.

Конечно, наша работа требует определенных эмоциональных затрат. Пожилые бывают и капризными, и обидчивыми. И как дети, быстро отходят, забывают свои обиды.

Всех нас ожидает старость. Считаю, ухаживать за старыми — дело не только благородное, но и благодарное. За все время работы в доме меня ни разу не посетило чувство отчаяния или сожаления.

Дом престарелых обеспечен средствами для ухода за больными и лежачими. Но, как объясняет Людмила Григорьевна, увы, выбирать не приходится — в контракте нельзя указать, что нужны подгузники фирмы Hartmann MoliCare. А ведь эти самые подгузники должны быть максимально удобны и комфортны. Именно такие подгузники привозят волонтеры фонда «Старость в радость». Помимо поставок средств по уходу и оборудования, фонд оплачивает и проводит обучение персонала, особенно санитарок. Не секрет, что правильно, быстро и ловко одеть подгузник — это целая наука.

Наталья Александровна Пунина, санитарка , работает в доме недавно:

Я на пенсии, мне 64 года, но я все время работаю. Раньше мне приходилось ухаживать за своими пожилыми родственниками. И, наверное, сердце подсказало — иди, помогай. Позвонила сюда, спросила, есть ли вакансии. Оказалось, что все занято. Но я оставила свои координаты, и в один прекрасный день мне позвонили. В мае 2018 года будет три года, как я тут работаю санитаркой. График работы удобный — сутки через трое, вполне хватает восстановиться. В мои обязанности входит помогать жильцам помыться, одеться, убрать за ними, лежачих — перевернуть, поменять памперс, покормить.

Я верующий человек, смотрю на своих подопечных глазами Господа, и это помогает и мне, и им.

Наталья Михайловна Шарыкина работает медсестрой в доме 6 лет. До этого работала в хирургии Щекинской районной больницы.

Не буду сравнивать работу в хирургии и в доме престарелых. Трудности и радости есть и там, и там. Просто тут мои пациенты не уходят домой после операции, как было в больнице. Они просто живут здесь. Я всех их знаю по имени-отчеству, их характеры и потребности.

Лидия Ивановна Мущинкина и Николай Семенович Кирсанов стали жить вместе недавно.

Тут тепло, светло и мухи не кусают, — пошутил про свое житье-бытье Николай Семенович. — Я здесь живу восьмой год. Захотел сюда попасть — и попал. Я раньше в райисполкоме работал, у меня есть воинское звание майора и госнаграды. 54 года трудового стажа. А теперь вот тут… Да все знают, что сюда попадают умирать! Но вообще нас все здесь устраивает.

А главное, что мы друг друга устраиваем, — добавила Лидия Ивановна.

Оказалось, познакомились они в… коридоре. Шли на зарядку. Слово за слово — и познакомились. Потом на концертах в холле встречались.

Николай хорошо лепит, его работы взяли на выставку, — похвалилась успехами мужа Наталья Михайловна. Сама она живет в доме третий год. Передвигается на коляске — попала сюда после перелома шейки бедра. Ее навещают внуки и дочь, которая работает неподалеку. У Николая Семеновича — два сына.

Мария Михайловна Борисова «прогуливалась» по коридору дома с ходунками. По словам врача, сначала она была жителем корпуса милосердия (так называется крыло, где живут лежачие. — Прим. авт.). Но через некоторое время, усердно занимаясь, она встала и пошла.

Я живут тут восьмой год. В этом году мне будет 89 лет. Очень страшно вспоминать, что со мной произошло, как я сюда попала. Не буду говорить про это. Четыре года я лежала плашмя. Теперь вот понемногу двигаюсь. Скажу, что приняли меня тут хорошо. С нами девушки-волонтеры занимаются, книжки нам читают, гимнастику делают. Скоро тепло придет, я попробую выбраться на улицу.

Моя соседка по комнате старше меня, ей 98 лет, но она в своем уме, мы вместе с ней обедаем и общаемся. Она хочет догнать свою сестру, которая до 106 лет дожила. Вот такие у нас планы!

Надежда Владимировна Черноус, заведующая производством столовой, работает в доме 10 лет.

До этого я отработала 30 лет в детском санатории. Теперь судьба меня сюда занесла. Я тут шеф-повар. У нас как в санатории — есть общий стол, есть диетпитание для тех, кто страдает заболеваниями ЖКТ. Питание для проживающих организовано по меню, которое утверждено на 2 недели вперед — и рыба есть, и мясо, и птица. Подопечные очень любят борщ и грибной суп. Конечно, порой люди хотят то, что привыкли есть дома. Например, жареной картошки, у нас-то в основном пюре или жаркое. На этажах в корпусах есть возможность приготовить себе что-то иное. У нас пять поваров и пять официантов, посудомойка. Очень много помогают ребята-инвалиды, которые тут живут — они оформлены на части ставки.

От редакции

Уважаемые пользователи нашего портала! Если вдруг в вашей душе вспыхнет искорка желания помочь пожилым людям — нет, мы не про деньги (хотя, наверное, они тоже не бывают лишними, мы про теплоту общения! —

Директор фонда «Старость в радость» Лиза Олескина. Фото из архива фонда «Старость в радость»

— Рассказывала на днях одной замечательной компании, чем мы занимаемся. Все сотрудники слушали, кто-то даже прослезился, кто-то засмеялся. А когда пришло время вопросов, из дальнего конца зала спросили чуть смущенно, но очень искренне:

— А зачем вы им вообще помогаете? Они же сами такую судьбу выбрали и получили то, что заслужили! Разве там есть порядочные бабушки и дедушки? Там ведь пьяницы, бомжи, тунеядцы, а женщины там, наверное, сами своих детей бросили — разве хорошую мать туда сдадут?

…После этого я поняла, что то, что аксиома для нас, не всегда является таким для других, даже для тех, кто и хотел бы помочь, но уж больно неприятно им помогать — пьяницам, трутням и матерям-сорокам.

Я совершенно не обиделась, а просто удивилась.
И решила, на всякий случай, попросить вас — чтобы и вы своих друзей просветили, вдруг они тоже так думают.

Кто они, бабушки и дедушки из домов престарелых? И почему они там живут?

Есть множество вариантов попадания в дом-интернат.
Во-первых, это бабушки, всю жизнь прожившие так, в одиночку, часто не выходившие замуж, работавшие на стройках, в колхозах, на лесоповале — на такой тяжелой работе, что ни о каких детях и речи уже не было. К старости таким бабушкам уже невмоготу становится жить одним, и социальная защита предлагает им место в доме престарелых. Обычно это самая благодарная категория — они все время всех и за все благодарят — за свет, за тепло, за еду, за то, что зашли, что их тут «задарма кормят».

Во-вторых, это одинокие старички, которые пережили своих детей. Увы, очень много бабушек, которым сейчас под девяносто, которые прошли войну, голодали — и оказались прочнее и крепче своих сыновей, многие из которых спились и умерли совсем молодыми. Я не думаю, что они все их плохо воспитывали. Многие, наверное, слишком много баловали и слишком опекали — и в старости оказались одни. Помню, как в Мордовии, кажется, в доме престарелых санитарки с гордостью показали нам на бабушку- стахановку, воспитавшую в одиночку после смерти мужа семерых сыновей… которые теперь живут в соседних селах и крайне редко вспоминают, что еще жива их мать. Почему так — не могу и даже не пытаюсь понять.

Да, конечно, есть много бабушек и дедушек, которые оказались сиротами при живых детях, но тут тоже очень много разных историй, и никак они не укладываются в жизнеописание «пьяницы» или женщины разгульной жизни. Часто дети уезжают в большие города, а старые родители ни за что на свете не хотят переезжать и доживают там, где родились.

А еще, конечно, множество историй, когда мать слегла, а ее дочка воспитывает одна троих детей, то сразу перед этой дочкой выбор — маму в дом престарелых или детей в детдом, потому что денег на сиделку у нее нету, перестать работать она не может, а маме нужен хоть какой-то «догляд» днем…

Наши бабушки и дедушки в домах престарелых настолько же разные, насколько разные мы с вами — есть веселые, есть грустные, есть добрые, есть озлобленные. Среди них очень много, даже больше всего, пожалуй, учителей с многолетним стажем, колхозниц, доярок, тихих тружениц, которые всю жизнь работали и теперь бесконечно благодарны за самое малое — которого тоже не всегда удается добиться в домах-интернатах.

Они очень разные, но всех их объединяет одно — общее ощущение ненужности, отчужденности, заброшенности — которую под силу разрушить нам с вами. Им надо помогать. Честное слово, они заслужили в сотни раз больше — и они ничего не просят у нас.

Они разные, но у них у всех удивительно добрые, светлые лица — часто это лица очень счастливых, не смотря ни на что счастливых людей.

Наше счастье, что у нас такие старики — и огромная радость быть рядом с ними…

Свою старость Лизавета Петровна представляла так: тихий уютный деревенский дом, тюлевые занавески на окнах, печка, скрип половиц, кот Васька. Маленький огород – морковка, петрушка, огурчики… Утренний крик петуха, ночное звездное небо, треск веток в лесу. Летом дом наполняется шумом и беготней. Приезжают дети, внуки. Лизавета Петровна только и успевает выставлять на стол душистые щи и румяные пирожки. Вечерами дед разводит костерок, достает самовар, запевают песни ее молодости. Щебечут птицы, яблоки хрустят на зубах, ночи напролет стрекочут кузнечики. Руки, хоть и ослабли за годы, все еще чего-то могут. И помыть, и постирать, и прибрать, и носочки связать для любимого младшенького хулигана-правнука. Такой встречали старость родители Лизаветы Петровны, ее бабушки и дедушки.

Но у нее все вышло иначе. Мужа похоронила рано, еще и 50 не было. Зять неплохо зарабатывал, но спускал все деньги в казино и в автоматах. За долги пришлось отдать старый деревенский дом. Лизавета Петровна переехала к дочери в двухкомнатную квартиру. Родились внуки, и бабушка стала мешать, даже создавать проблемы. То забудет чайник на плите, то дверь не закроет, то в трех дворах заблудится. Потом был инсульт, и еще один. Денег на сиделку не было, ходить за полупарализованной бабулей родные не могли. Дочь с зятем промучились полгода и отвезли Лизавету Петровну в дом престарелых – там хотя бы уход.

И потянулась череда суровых будней. Чужие руки грубо переворачивали Лизавету Петровну, чужие глаза сердито смотрели, как проливает она суп, роняет изо рта куски каши. Чужой голос равнодушно отдавал приказы. В чужой казенный халат было обернуто ее немощное тело. И целыми днями лежала она лицом к стенке и думала только об одном: «Долго ли еще?.. Ведь помру – и никого рядом не будет».

И целыми днями лежала она лицом к стенке и думала только об одном: «Долго ли еще?…»

Сначала дочка ездила регулярно. Возила какие-то сладости, конфеты, которые Лизавета Петровна так нежно берегла, что они залеживались в тумбочке до белого налета на шоколадной глазури. Потом родился правнук, переехали в другой конец города, бабушку навещали все реже и реже. Да и сама она все меньше реагировала на окружающее, путала события и даты, имена и лица.

Лежит и смотрит в пустоту блеклыми глазами. Минуты сливаются в часы, часы — в дни, дни — в недели, недели — в месяцы. Лежит она кулем и не знает, живая или умерла уже. Не потянутся к ней маленькие ручки, не обнимут за шею, не позовет ее детский голосок ласково «баба». Замер мир, как будто остановился. Ничего не происходит, ничего не хочется.

– К сожалению, это обычная ситуация для российских домов престарелых и инвалидов. Самое печальное, что у пожилых людей пропадает мотивация и интерес к жизни, а вместе с ними и мыслительная активность, и вообще связь с реальностью, – комментирует исполнительный директор БФ «Старость в радость» Анна Русакова. – Персонал учреждения не имеет никакой физической возможности организовывать досуг старикам, даже просто разговаривать с ними. На одну санитарку нередко приходится более 50 лежачих больных в день. И даже если приезжают артисты, тяжелобольные дедушки и бабушки их не видят, поскольку не могут самостоятельно дойти до зала, где проходит благотворительный концерт. Никто не будет выступать для каждой палаты отдельно. Человек, прикованный к постели, начисто лишенный внимания и эмоциональной поддержки, настраивается на «доживание», начинает думать о скорой смерти и грустить. В результате полностью уходит в свой мир, гораздо более комфортный, чем то, что его окружает.

Даже если приезжают артисты, тяжелобольные дедушки и бабушки их не видят, поскольку не могут самостоятельно пойти в зал, где проходит концерт

Эта история случилась в доме престарелых глубоко под Тамбовом. Лизавета Петровна уже несколько лет не разговаривала, не сидела, не вставала с постели. И тут в жизни одинокой бабушки случилось чудо.

– Заходит такой парень здоровый, прямо с баяном, в проход садится между койками и раскрывает свою бандуру. Я думала, умом порешилась, что же это такое происходит! А запел – мы все обмерли. Как же хорошо поет, – рассказывает соседка по палате. – Хлопали ему долго. Я глянула в ее угол – батюшки! И она хлопает! А мы думали, она уже и не слышит, и не понимает ничего. Другой раз он пришел – нянечка ей подушку приподняла, посадила. Она губами шевелит, как будто подпевает, смотрит на нас и плачет. Я ей говорю: «Лизавета, гляди, скоро и плясать пойдешь!» Тогда засмеялась.

БФ «Старость в радость» вот уже пять лет организует занятия для одиноких стариков в домах престарелых, не имеющих возможности самостоятельно передвигаться. К лежачим больным приходят художники, музыканты и специалисты по уходу, которые общаются с бабушками и дедушками, поют с ними песни, читают стихи, вывозят на прогулку, работают с чувствами и эмоциями. То есть устраивают короткий, но регулярный праздник, фактически возвращая их к жизни.

БФ «Старость в радость» вот уже пять лет организует занятия для одиноких стариков, не имеющих возможности самостоятельно передвигаться

Сейчас Фонду нужно собрать 841 424 рубля для реализации программы поддержки одиноких стариков в Ржевском доме-интернате для престарелых и инвалидов, где находится 300 лежачих и имеющих сложности с передвижением больных. Эти деньги пойдут на оплату года работы двух специалистов, отвечающих за уход, общение и прогулки, и одного баяниста, который будет устраивать бабушкам концерты три раза в неделю.

– Специалисты по уходу – это специально обученные нянечки, которые относятся к нашим бабушкам и дедушкам с любовью и теплом. Лишний раз обнимут, приласкают, расспросят о жизни, – Анна Русакова протягивает мне фотографию, на которой четыре молодые женщины катят коляски со счастливыми стариками. – Сначала к прогулке больные относятся с недоверием. Для них выход на улицу – это как полет в космос. Зато потом так входят во вкус, что образуется целая очередь на вывоз. Многие годами не видели ничего, кроме серого куска штукатурки. Для кого-то прогулка становится стимулом дожить до весны.

Для кого-то прогулка становится стимулом дожить до весны

Общению и вниманию старики радуются, как дети. Оплата проекта станет лучшим подарком для них к Новому году. Каждые 100 рублей – это час работы нянечки. Каждый такой светлый час для бабушек и дедушек – это стимул к жизни. Не поленитесь, сделайте несколько движений мышкой, и вы подарите целый мир сотням пожилых людей. Это и радость творчества, и возможность проявлять активность, и теплая эмоциональная атмосфера. Счастье не измеряется деньгами, но в данном случае ваши деньги помогут сделать одиноких стариков счастливее, а жизнь их длиннее.

Каждые 100 рублей – это час работы нянечки. Не поленитесь, сделайте несколько движений мышкой

Спасибо, что дочитали до конца!

Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов - и не берем из них никакого процента на свою работу.

Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей - это наша возможность планировать работу.

Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь

Сотрудник благотворительного фонда «Старость в радость» , журналист «Милосердие.ру»

Почему бабушки и дедушки не живут с родными

По нашему опыту, «дети сдают родителей» — это редкий вариант. Я лично мало видела ситуаций, когда бабушка жила с семьей дочери или сына, нянчила внуков, и тут ее «сдали». Обычно семейные связи распадаются намного раньше, чем бабушка попадает в дом престарелых. Например, ее дети уехали из родного поселка в более крупный город, а бабушка не захотела бросать насиженное место, даже если ее звали. Пока она управлялась сама, это не было проблемой. Когда она стала едва ходить, не может принести пачку макарон из магазина и постирать себе белье — она тем более не хочет (да и не может) далеко переезжать.

Советская система распределения и трудовых призывов сыграла свою роль: дети могут жить на другом конце страны. Если бабушке 80, а ее дочке 60, есть вероятность, что внуки, которым под 40, видели ее в жизни пару раз 20–30 лет назад. Ее дети уже сами не очень энергичные и здоровые, а для внуков она незнакомый человек. Так она и отправляется в дом престарелых в родном регионе — чаще всего в районном или областном центре, потому что там дома большие, человек по 600, а маленькие — поближе к ее родному селу — закрыли в процессе оптимизации. Хотя в доме на 30 человек с семейной атмосферой ей было бы гораздо лучше, чем в интернате на 600. Но в целом дом престарелых для нее — не кара и тюрьма, а физическое спасение: постельное белье меняют, пищу 4 раза в день приносят, пусть не ту, что бабушка любила. Дальше от склада личности зависит: кто-то там проживет еще 15 лет, кто-то умрет через два месяца.

Есть куда менее социализированные семьи. Тут все могут жить близко, но дети пьют, причем часто пропивают пенсию бабушки или дедушки — дедушки, правда, реже доживают до преклонного возраста, вот мы и говорим в основном про бабушек. По пьяни сын или внук бабушку и ударить может, питается она плохо: деньги-то пропиты и готовить в семье особо некому. В этом случае дом престарелых опять физическое спасение.

Бабушки при этом чаще всего своих родных не осуждают, очень радуются их звонкам и визитам, даже если родные приезжают раз в месяц забрать остатки пенсии (75% пенсии перечисляется на счет интерната, 25% остается старикам). Они рады, что могут быть полезны. Если мы дарим бабушкам мягкие игрушки, они счастливы потому, что смогут подарить эту игрушку внуку-правнуку, если того приведут в гости.

Есть, разумеется, бабушки, для которых дом престарелых — тюрьма, детей они своих воспринимают как предателей. Тут и очень хороший дом престарелых, с внимательным персоналом и хорошей материальной базой, может восприниматься как жизненное крушение, особенно если бабушка интеллигентная (например, школьная учительница или бухгалтер). И совершенная лачуга может восприниматься как нормальный дом (если бабушка, к примеру, была дояркой или свекловичницей и особого комфорта в жизни не видела). А есть и классические истории, когда бабушкину квартиру или дом продали, свои условия улучшили, бабушку сначала взяли к себе, а потом всячески ей демонстрировали, что она лишняя, и она сама попросилась в интернат или ее прямиком туда отвезли. Но этих историй в десятки раз меньше, чем из серии «так сложилось», «все родные умерли», «сын пил и бил» или «дочь сама инвалид и в соседнем интернате живет».

Кто решает, где пожилые люди проведут свои последние годы

В классическом московском интернате (например, вот таком) 500 коек, из них 275 для лежачих и 75 для слепых. Дома престарелых в Москве находятся в ведомстве Департамента соцзащиты. Но бабушки и дедушки могут на годы попасть в психоневрологические интернаты (ПНИ) и даже в психиатрические больницы. Многие выпускники детских домов, особенно коррекционных, или выпускники с инвалидностью в 18 лет попадают в дом престарелых, если инвалидность физическая. Если ментальная — то в ПНИ. И остаются там до самой смерти.

Кроме того, существует 216-й приказ Минздрава о медицинских противопоказаниях, при наличии которых человека могут не пустить в дом престарелых и ПНИ. Стало быть, если у человека туберкулез или эпилепсия с частыми припадками, то жить ему в системе Минздрава. Хосписы тоже открываются подчас даже в довольно глухих деревнях: так могут называть и настоящий хоспис с лицензией на наркотические обезболивающие, но тогда туда будут брать чаще всего только с онкологией, а неврологических и прочих больных не будут.

Как устроен быт в домах престарелых

Ситуация решающим образом зависит от персонала. Если директор радеет за бабушек и дедушек, он и весь персонал будет мотивировать, и спонсоров будет приглашать, и волонтеров позовет, и на бензин денег даст, чтобы жители интерната на экскурсию куда-нибудь на казенном автобусе съездили, и под домовый храм комнату выделит.

Полно домов, где персонал во главе с директором сильно выгорел. Зарплаты у них низкие: у нянечек по 5–8 тыс. рублей, а на них может быть до 50 лежачих стариков на двоих в смене — и ночью она может и одна быть на свой этаж. Им ничего не надо кроме как обеспечить биологическую жизнь. То есть где-то лежачую бабушку будут кормить с ложечки, всячески ее тормошить — и она встанет после перелома шейки бедра, пойдет хоть с ходунками и сохранит разум. Где-то скажут «слегла» и оставят так, а когда она уйдет в себя, скажут: «Заплохела, не подходи к ней лишний раз», — и она умрет очень скоро.

Случаев преступного стремления поскорее переправить бабушек на тот свет в государственных домах престарелых нет. В крайнем случае от этого страхует подушевое финансирование (всех угробишь — останешься на бобах) и прокурорские и прочие проверки. А вот случаев полного равнодушия — «им ничего не надо, они не в себе» — полно, притом что бабушкам очень нужны и общение, и комфорт, и личное внимание.

К счастью, это выгорание во многих случаях излечимо. Легче в маленьких домах, где беды были от бедности. На нашем счету несколько случаев превращения вонючего барака во вполне уютное место просто потому, что медсестрам вместо хлорки дали нормальные моющие средства в приличном количестве, подгузники для лежачих, дополнительные экземпляры постельного белья, перчатки. И они воспряли, потому что до того были уверены, что ни они, ни их бабули никому не нужны.

Труднее в больших домах — там и подгузников нужно много, и моющих средств, и пока с каждым из персонала по душам поговоришь (не учить чему-то, а просто поговорить по-человечески, может, у нее трое детей дома недокормленные при ее-то зарплате), много времени проходит.

Да, кое-где кто-то и подворовывает. Мы видели образцовые дома, где все идеально именно за счет бюджета. Мы никого не ловили за руку — у нас другая специализация, мы не Следственный комитет, просто сравниваем, что бывает при радеющем директоре, а что в других случаях. Впрочем, и финансирование от региона к региону разное, и здание может быть 1905-го, а может быть 1985 года постройки.

Большие дома бывают хорошими. С вниманием к лежачим, с трудовыми и творческими мастерскими, с прогулками. А бывают плохие — и большие интернаты, и маленькие, где с бабушки просят денег за помощь в помывке, денег за выход на улицу подышать, где ноги к полу липнут и т. д.

Чем частные дома престарелых лучше государственных

Государственные дома престарелых не бесплатные, как многие думают, — там забирают 75% от пенсии. Я знаю палаты сестринского ухода, где забирают 95%. Есть социальные койки в государственных палатах сестринского ухода и интернатах, куда берут за доплату от родственников (например, прав на место только за отчисление от пенсии у бабушки почему-либо нет). В Подмосковье в прошлом году доплата была 22–25 тыс. рублей за койку в месяц, то есть 75% пенсии плюс эти 22–25 тысяч рублей. И это вполне себе обычненькие палаты, по четыре человека в комнате и никаких преференций. Там относительно неплохо, наши волонтеры даже оплачивают такие палаты одной бабушке, которой государство предлагает только другие, хуже.

Всякого рода пансионаты типа «Доброта», «Забота» , Senior Group (физически они в Подмосковье, но считаются московскими), Пансионат для пожилых людей — все это частные сети. Senior Group нам помогают чем могут: проводили краткие тренинги для персонала государственных домов из регионов, взяли к себе и поставили на ноги нашего лежачего слепого дедушку, когда он собрался помирать, и т.д. Но цена проживания в таком пансионате зашкаливает за 100 тысяч в месяц, насколько я знаю. С остальными частными сетями мы лично не знакомы. Но если цена проживания примерно 30 тысяч рублей в месяц, то это гарантированно не лучшие условия, а персонал, скорее всего, не то что без образования — даже без медкнижек. В новостях прошумел приют во Владимирской области, где нашли мертвых и полумертвых стариков, — там проживание стоило 22 тысячи в месяц.

Хороший частный дом (у «Сениор Групп», например) соответствует, скажем, израильскому. То есть там нет лежачих как класса: даже если человек в вегетативном состоянии, его утром умывают, сажают в коляску, везут завтракать в столовую (пусть протертая пища с ложечки, но не в постели через поильник), потом везут на всякие утренние просмотры новостей и обсуждение, потом на прогулку.

Там круглосуточный присмотр за теми, кто не в памяти, занятия всякой арт-терапией и музыкой, психолог, визиты стоматологов-кардиологов и прочее. В таких местах лежачие встают, на все праздники родственников приглашают. В плохих частных домах престарелых все либо так же, как в плохих государственных, либо — в криминальных случаях — может оказаться намного хуже.

Каково это — жить в российском доме престарелых

Постояльцы дома «Первомайский» в Тульской области рассказывают свои истории

Бабушка Евдокия

Фотография: Мария Бородина

Мы тут ходим туда-сюда, три раза в день спускаемся вниз, в столовую — тренировка. Кто-то болеет, кто-то еще может ходить. У нас на этаже еще Маша, Лида, Зоя. Зоя сейчас в больнице. Мы из Белева приехали. Дома, конечно, лучше, но дома не с кем.

Дома — дровяное отопление, горячей воды нет, газа нет, зато ванна и туалет раздельные. 20 лет живем в Тульской области, и вся деревня у нас без газа, только дровами топили. Последнее время я огород уже даже не обрабатывала, не было сил.

У меня день рождения в этом месяце — 28 октября, а месяц тому назад у меня родился правнук. Вес 4500 — богатырь, кесарево делали. Назвали Ильей. Сейчас я вам свою дочку покажу, она у меня красивая была. В 52 два года умерла. После ее смерти я и мотаюсь по этим домам. Я на фотографии часто смотрю — так и перезимуем. Из Тулы приезжали волонтеры, в столовой был концерт, домашняя выпечка, так здорово было. У нас тоже есть свой баянист — играет во вторник и пятницу в три часа, некоторые поют. Ко мне сегодня внучка по переписке приехала, первый раз увиделись, с 29 марта переписываемся. Я сначала с порога подумала, что это моя младшая дочка. У них две машины, могли бы приехать, но не приезжают.

У нас много кто переписывается. К Богомоловой тоже ездит девочка —внучка по переписке. Халат ей подарила, безрукавку, часто бывает у нее. Филипповой больше всех пишут, присылают фотографии, подарки. Она, правда, едет сейчас в Тулу глаз оперировать, я переживаю за нее.

Бабушка Зина

Фотография: Мария Бородина

У меня третий инсульт уже, заново учусь ходить. Три месяца я здесь. Но ходить почти научилась. Я в Плавске родилась, плавская я. У меня никого нет, одна только племянница, она ко мне и приезжает. Для таких одиноких людей, как я, здесь хорошо.

Вернуться к Новому году в главный корпус — это моя мечта. Просто подлечиться надо. Между лежачим корпусом и нележачим — большая разниц. Мы там гуляем по территории. А здесь не очень интересно, мало общения. У меня там жених есть. Я сейчас с горшка научусь вставать, нога адаптируется, и вернусь к нему.

Александром его зовут, каждый день ко мне ходит, мы уже два года общаемся, так что все нормально. Мне так он нравится! Знаете, какой характер хороший? Не грубиян совсем. Правда, он парализован, но ходит ко мне каждый день. Всегда со всеми моими соседками здоровается и прощается. Он добрый. И на внешность вроде как ничего.

Когда у меня было только два инсульта, мы гуляли, на концерты вместе ходили. Нам даже жить вместе предлагали, хотели комнату дать отдельную. Но на это я еще пока что не готова. Может быть, к Первому мая, весной. Мне сейчас надо долечиться, а не о семейной жизни думать. Да и потом, какая я жена? Он один раз ко мне пришел, снимает носки и на стол кладет. Хотел, чтобы я постирала. Я спрашиваю, зачем на стол класть? Сказал бы: постирай. Я постирала, конечно, а он их опять на стол положил, чистые, но на стол. Я ему: «Саш, ну носки-то на стол зачем?» Но так он очень хороший и добрый.

Племянница у меня чудо, приезжает ко мне, общается со мной. У нее сын и дочь взрослые, очень порядочные, как и сама мама, они врачи. За мной надо постоянно ухаживать, но они не могут.

Я всегда говорила, что я третий инсульт не переживу, а оказалось — подождите четвертого. Мне говорят, что я молодая, мне же 66 всего. Правда Александр все равно мной не очень доволен: я тут в халате хожу, не всегда причесанная. Я ему сказала, ты Новый год подожди, я наряжусь, в порядок себя приведу. А недавно спросила: «Ты меня бросать-то не собираешься?» Он сказал, что пока нет. А приходил недавно, сказал, что точно не бросит. Слава тебе господи. Ну а с другой стороны — кого он лучше меня найдет? А у нас, знаете, какие женщины, ведь женщине и в 90 лет мужчина нужен. Я ему сказала, что он, кроме меня, никому не нужен. Но потом пожалела, он же хороший.

Дедушка Коля

Фотография: Мария Бородина

Фотография: Мария Бородина

Фотография: Мария Бородина

Я из Тулы. Мой сын в Москве умер от инсульта, почти сразу после этого погиб мой внук. Как только погиб мой внук, у меня случился инфаркт — отказали ноги, так я оказалась здесь. У меня есть специальный тренажер для зарядки. Очень хочу ходить, хочу встать и съездить посмотреть на свой дом в Туле, как он сейчас выглядит. Я с 13 лет работала в колхозе. Уже жизнь заканчивается, а жить только недавно начали. Но у меня и сейчас есть цель — хочу сама встать, без помощи.

Бабушка Рая

Фотография: Мария Бородина

Я баба Рая. В молодости попала в аварию, мне поставили диагноз, детей я родить не смогла. У меня никого нет.

Дедушка Витя

Фотография: Мария Бородина

У меня в среду день рождения — ну я еще молодой, мне всего без семнадцати сто. Ко мне семья приедет, внуку 30 лет, он всех привезет, будут нас веселить, всю палату. Он у меня капитан, Денисом зовут.

Я был на химическом заводе старшим аппаратчиком, 28 лет проработал, до 75 лет. У меня пенсия 25 000, годится? Конечно, годится. Некоторые получают 10–13 тысяч. Я в Севастополе служил, на флоте четыре с половиной года, а волонтеры запомнили и привезли крымские фотографии, открытки — очень приятно и красиво. Смотрю и плачу, но это слезы радости, слезы воспоминаний.

Вообще, я понял: главное — семья, когда дети есть — ничего не страшно. П остоянно прокручиваю в голове воспоминания о молодости, о детстве. Я сам не доучился, родители у меня старые были, надо было ухаживать, помогать. Судьба такая, ну ничего. У каждого человека своя судьба. Дочь — учитель старших классов, французский преподает, сейчас завучем стала в гимназии. Внук Денис меня очень любит. Внучка в Америке живет — Маша, красавица. Она когда училась на 4-м курсе в Москве, на стажировку отправилась в Америку, ей понравилось, нашла мужчину себе, полюбила его, замуж вышла и осталась там. Родители мужа русские, а сам он родился в Америке. Маша там второй год живет, но так хорошо разговаривает. Он родителям сказал, что это его жена и он ее никогда и никуда не отпустит. Так и надо. Мы ее очень любим. Пока еще не приезжала ко мне, но обещает.

Дедушка Геннадий

Фотография: Мария Бородина

Я в деревне Шамаи родился, Пижанский район, это Кировская область, работал там связистом. Здесь я только первую ночь, зять привез сюда, а сам в Москву уехал. Вы меня не целуйте, я небритый. Сфотографировать можно. Фамилия у меня красивая — Христолюбов.

Дедушка Валера

Фотография: Мария Бородина

Фотография: Мария Бородина

Я родилась в Белоруссии. Близкие родственники умерли или погибли. В колхозе работала, потом перевели в совхоз, стали деньги платить. Но мало. Пенсия минимальная совсем. Потом я в Тулу приехала, у нас здесь трехкомнатая квартира, живут в ней 9 человек — родственники, дети моей сестры. Мне купили кресло-раскладушку, а моя племянница и ее муж спали на полу. Мне было очень неудобно, что они спят на полу, я попросила, чтобы меня привезли сюда, чтобы им было где спать. Они меня не хотели отпускать, но я сама напросилась. Тяжело же со мной. Ко мне приезжают волонтеры, они мне как внучки и внуки. Привозят подарки, фотографии. А вообще у меня правнучка есть — Машенька. Здесь я уже третий год. Каждый день я молюсь. Такая моя жизнь.

Бабушка Маша

Фотография: Мария Бородина

Я Мария Михайловна, но лучше баба Маша, родилась в 1930 году 14 января, крестьянка я. Тульская область, Киреевский район. Я хоть и глухая, но пою хорошо, люблю петь — и кричать любила.

Я работала на шахте угольной рукоятчицей, на стройке работала каменщицей. Меня дядя устраивал, нас просто так из колхоза не отпускали. А потом заболела — у меня глаукома. Мне нельзя тяжелое поднимать, и я вышла в 50 лет на пенсию. Хотела поработать, а у мамы инфаркт случился. Мама умерла, я сильно кричала по маме. Со мной жил брат, боялся, что я сойду с ума. Я его похоронила и осталась совсем одна. Меня сбила машина, у меня был перелом в трех местах, шесть месяцев пролежала в районной больнице. Потом сюда перевели.

Скоро будет пять лет как я здесь. Через неделю ко мне приезжает двоюродная сестра Галя. Она мне стирает все, привозит гостинцы, ухаживает тоже, ей 68 лет, она учительницей работала. А я здесь уже привыкла.Встаю, поправляю постель и больше 30 минут занимаюсь зарядкой. Нам девочки помогают, которые тут работают. Они нас поддерживают. У многих из нас есть дети, но они не приезжают, я удивляюсь тому, какая у людей натура.

Замужем я была, пожила пять месяцев в браке. Муж пил, бог знает что делал. Не хочу вообще на мужчин смотреть. Не ошибайтесь. Не верю, что без них нельзя прожить, но путаться то с одним, то с другим тоже нельзя. А если выйдешь замуж, уважай мужа. Только хорошо бы с матушкой его не жить, милей будете.

Кто мне зла желает, тому я все равно не желаю жизни в одиночестве. А если бы мы дома остались? Ну чтобы мы там по одной делали? Кровати у нас всегда тут чистые, завтрак хороший, обед. Тепло. Здоровье — это очень важно. И пели с вами хорошо сегодня. Все-таки в России есть хорошие люди, спасибо вам, не ругайте меня, что я хрипела, когда пела.

Бабушка Галя

Страшно сказать, сколько мне лет: 82 года. Родилась я в деревне Бутырка. Я работала в санэпидемстанции, а потом в 45 лет мне дали группу инвалидности: диагноз — полиартрит. Это неизлечимо. Мне делали операцию двадцать лет назад, сказали, больше трех месяцев не проживу, а я все живу. Муж плакал, плакал, хоронил меня, но я осталась. Детей у нас не было, не смогла родить, диагноз такой. Но хорошо мы жили, дружно, в любви. А он все говорил мне эти три месяца, как я буду без Галки жить, как я буду без моей Галки. А потом я его схоронила. Такая жизнь, миленькие.

Бабушка Полина

Фотография: Мария Бородина

Я в Туле жила. Моего внука сбила машина, потом жена его умерла. Остались только племянники, они меня сюда и привезли. Нам здесь хорошо, с нами занимаются, но все равно бывает скучно. Я долгое время вообще не ходила, а здесь начала ходить после тренировок. Тяжело было и очень страшно. А сейчас ничего, живем.

Бабушка Таня

Фотография: Мария Бородина

Фотография: Мария Бородина

Баба Валя я. Я нашу молодежь всегда любила и люблю. В детском саду работала сначала, няней туда устраивалась, а взяли поваром. Готовила детям еду, знаете, как вкусно было, лучше всех готовила. В тюрьме работала на телефоне, рядом с камерами. Я контролером была, смотрела в глазок, чтобы драк не было, конфликтов. А если драка, рядом телефон, позвонишь — придут разбираться. Двери закрывались на два замка, а ключи у меня, я не открываю — не положено. Пистолет в молодости могла собрать и разобрать, а винтовку не могла. Потом уволили. Валентина Васильевна, старший сержант. Написано так, а что толку?

И я пошла уборщицей работать. Платили мало. В больнице опять поваром, жила в Скуратово, к шести часам утра ездила, завтрак всем подавала. Я все умела делать. Ведь в жизни как оно, если умеешь, везде проживешь.

Здесь я только третий год. У меня две дочери — 69 года и 72 года рождения, они квартиру продали, я и осталась ни с чем. Я из Тулы вообще, жила рядом с магазином «Заря», на улице Галкина, на четвертом этаже. Мы с мужем 40 лет вместе прожили, но он раньше ушел. Старшую дочь Галю я не видела 15 лет, младшая приезжала. Жизнь вообще кувырком. Стесняюсь я фотографироваться, спросят еще потом, где вы такую взяли. Платок надену — и здравствуйте, я ваша тетя. Пойду плясать, я же на все руки.

Бабушка Аня

Фотография: Мария Бородина

Я здесь четыре года. В молодости на военном заводе работала, мотористкой, в шахте — везде пришлось пострадать. И жизнь семейная у меня плохая, все разлука и разлука. Вот я и пою с вами, от разлуки. У меня правнучка есть — Даша, маленькая, красивая. Внучка от армянина родила, он хороший муж. Даша и танцует, и поет, они же народ веселый. Муж внучки ее любит. Что хочу сказать, живите дружно, женихов никогда не обижайте, а то мы, девочки, тоже кусаемся.

Бабушка Маша

Фотография: Мария Бородина

У меня племянница есть, ей муж достался очень хороший. А я замуж не выходила, детей нет своих. Племянники приезжают. А еще волонтеры из Москвы бывают, так у меня появилась внучка по переписке Аня. Она раньше приезжала ко мне в дом в Белев, мы там и познакомились, а теперь она сюда ко мне ездит. У нее и муж очень хороший — Илюша.

У нас санитарки хорошие, они за нас. Я же все понимаю, с бабульками тяжело, одна не слышит, другая не ходит, третья не видит. Я Тамара Борисовна Крючкова из 97-й комнаты, это на втором этаже. Пишите мне письма.

Этот материал был бы невозможен без фонда «Старость в радость» , который помогает жителям 120 домов престарелых от Московской области до Татарстана. Фонд собирает пожертвования на лечение, оплачивает дополнительный персонал и отправляет помощников по уходу. Волонтеры привозят белье, одежду, коляски, средства для ухода. А еще организуют чаепития со сладостями и песнями. Важная часть работы фонда — налаженная регулярная переписка со стариками. Начать и поддерживать общение с людьми, у которых никого нет, можете и вы.