Януш корчак - душа, данная на хранение. Януш корчак добровольно остался с детьми и принял смерть в газовой камере
September 27th, 2011
Развенчиваем мифы
Когда меня "учили на учителя", поведали было и историю героического человека, беззаветно любящего детей,
оставшемуся в памяти потомков благодаря самоотречению.
Прошло время. Имя помню. Деталей, естественно, нет. Их и тогда не сообщали. Приказано было: помнить! Из того времени еще отлично помню, что никто не делал на этой биографии акцента. Рассказали. Прослушали. Благополучно забыли.
Никто из самых экзальтированных однокурсниц и "подлиз" педагогини не предложил привычного:
"А давайте.." типа, цветы куда - нибудь возложим или объявим акцию..
Не потому, что кто - то знал об этом имени больше других. Никому ничего и знать было не положено. Просто так уж сложилось..И удивительно, и радующе..
Статья, найденная у френда по случаю, кажется, объясняет и это:
Судьба этого человека стала в последнее время предметом самых омерзительных жидовских спекуляций.
А вообще-то мы прикасаемся к дичайшей человеческой трагедии. В его жизни произошло то, о чем мечтает каждый из нас: осуществление один к одному задуманных желаний. Так вот Корчак, по не зависящим от него обстоятельствам,
был подведен к черте, за которой уже не могло быть никакой жизни. Конечно, в этом была и его личная вина.
Но и безмерная личная трагедия - тоже.
Поэтому, когда очередное жидовское ничтожество начинает попрекать кого-либо «подвигом врача и детского писателя еврея Корчака» - эту гниду надо каждому безжалостно давить ногами. Для ее же пользы. Возможно, кто-то из этих осатанелых жидов задумается, куда он движется на подобных спекуляциях.
«Корчак» - это псевдоним. У этого человека была довольно неблагозвучная на польском жидовская фамилия. Неважно. Ему пришлось слишком рано задуматься о многих вещах, которые подавляющему большинству даются без всяких сложностей.
Многие заметили, что жиды весьма часто в дискуссиях прямо говорят в лицо собеседнику, что он - сумасшедший, является для них «предметом психиатрического исследования» и проч.
Как правило, «ненормальность» их собеседника выражается в нормальном нежелании немедленно признать расовое превосходство жидов над всеми живущими.
Вот здесь уже большинству жидов надо остановиться и задуматься, что калитка на скотобойню гостеприимно открыта каждому.
Статистика, кстати, бесстрастно фиксирует превалирование психических расстройств именно у жидов.
Корчак при жизни посетил эту самую скотобойню.
И «подвиг» его был актом суицида. После исполнения всех его желаний, жить дальше ему было нельзя.
* * *
Его отец, вполне благополучный судебный сутяга, ставший довольно известным адвокатом, внезапно в расцвете карьеры впадает в буйное помешательство.
Корчак избирает карьеру врача. В ходе изучения основ профессии он понимает, что в отцовском случае он имеет дело
с тяжелым психическим расстройством наследственного характера.
Как врач, он отдает себе отчет, на что может обречь своих детей. Мало того, что вероятность рождения ребенка
с психическими отклонениями в его случае велика, он проецирует на свое еще не родившееся потомство те несчастья, которые довелось испытать самому, когда его семья длительное время пыталась скрыть заболевание отца.
Вот здесь он, казалось бы, делает правильный нравственный выбор: он решает специализироваться в педиатрии,
а сам навсегда отказывается от мысли иметь детей.
То есть решает посвятить жизнь здоровью чужих детей.
Многие ли из нас решали сделать такое со своей жизнью? По сути, он принимает добровольный монашеский обет. Остановимся на этом выборе подробнее.
Он, как за соломинку, хватается в своем нравственном выборе за детей, которые долгое время без дурного влияния - словно ангелы во плоти.
В принципе, материальное положение семьи позволяло ему занять достойное место в общественной среде.
Кроме того, он был призван в польскую армию, стал "официиром".
Он закончил медицинский факультет европейского университета… Короче, он мог стать детским врачом вполне обеспеченных слоев польского общества. К жидам отношение в Польше тех лет было вполне толерантным.
А к "официирам "- и вообще с пиететом.
Но Корчак в своем уходе от соблазнов мирских последователен, он становится врачом беднейших слоев населения варшавских пригородов.
Корчак решил не рисковать, только и всего. Да, вероятность родить больного ребенка, вероятность сойти с ума самому - была для него очень велика. Но оставался 50-ти процентный шанс избежать наследственного заболевания.
Корчак, который становится педиатром в самый разгар детского туберкулеза, когда один больной ребенок немедленно заражает 8-12 своих братьев и сестер. Основное условие повального заражения - недоедание и скученность бытовых условий. Корчак пытается бороться с «социальными корнями» заболеваемости, видя их причину… в высокой рождаемости.
* * *
Вообще история доктора Корчака… настолько актуальна для нашего общества, что сложно не рассмотреть ее
«в деталях».
(Екатерина Лахова
должна быть благодарна судьбе, которая уберегла ее от исполнения ее желаний.
Напомню, что эта милая женщина и мать несколько раз пыталась протащить законопроект о принудительной кастрации женщин.)
Корчак тоже идет по этому пути. Какой-то чисто жидовский подход к решению всех проблем. Но он оперирует достоверной статистикой заболеваемости туберкулезом, пишет статьи с реальными примерами из жизни. Он организует летние оздоровительные лагеря для детей, собирая деньги на них в богатых домах, куда еще был вхожим. Он видит, с какой неохотой дети возвращаются в нищие переполненные каморки, чтобы слечь поздней осенью с открытым туберкулезом…
А это мы еще не касаемся бытового сифилиса и прочих мелких «радостей» бытия…
Возможно, именно потому, что жиды имели собственное государство лишь в библейских притчах, мышление на макроуровне у них отсутствует начисто. Поэтому они и требуют на макроуровне проявления нравственных критериев микроуровня: любви и уважении, которые каждый из нас должен завоевать самостоятельно.
Наверно, поэтому и с паном Корчаком вышел казус, когда в качестве государственной меры он потребовал… поголовной кастрации полек нищих пригородов. Иного решения проблемы детской смертности заболеваемости он не видел, кроме как в резком сокращении поголовья своих маленьких пациентов.
Одни, рискуя жизнью, разрабатывают противотуберкулезную вакцину, другие - требуют принудительной кастрации
.
Даже спустя десятилетие после войны подходы доктора Корчака были в медицинской среде нарицательными.
Множество челюстно-лицевых операций, различных проколов в носоглотке, даже операций по удалению аденоидов - длятся считанные мгновения. Наркоз был некачественным, вызывал множество осложнений и аллергических реакций вплоть до остановки дыхания. Новокаин вызывал отеки верхних дыхательных путей почти у половины пациентов вплоть до конца 70-х.
Один цикловых докторов заслужил на этой почве «почетное» у польских коллег прозвище «пан Корчак», проводя часть «показательных» операций, длившихся секунды, без наркоза.
Представьте, резкий взмах скальпелем, дикий рев пациента, стремительно наполняющаяся литровая банка гноя с кровью, и в качестве цветочков - несколько болезненных манипуляций по промыванию раны раствором марганцовки или фурацелина. Хорошо же? Любой доктор подтвердит, что в таком случае никаких осложнений точно не будет. Но после этого при обходе взрослые мужики, практически здоровые, смотрели на этого «человека в белом халате» с нескрываемым ужасом.
Развитие мышления Корчака не ограничилось одной кастрацией. Как нынче жиды не желают адекватно воспринимать обращенные к ним претензии, полагая, что все «антисемиты» не могут сообщить им нечто полезного в отношении их неадекватного поведения в обществе, так и Корчак, почувствовав резкое неприятие своей позиции даже в богатых слоях польского общества, пустился во все тяжкие.
Он докатился… до европейских конференций по евгенике, педологии и прочих «прогрессивных течений». Среди немецких приверженцев евгеники пользовался безусловным авторитетом.
Heприятие некачественного наркоза постепенно переродилось в отрицание наркоза вообще и формирование милого ответвления «дианетики», заключавшегося в том, что настоящий врач должен быть… немножко садистом
.
Совсем чуть-чуть. Капельку. Согласитесь, любому пациенту достаточно сложно точно определить размеры этой «капельки» для себя лично.
Безусловно, навороты доктора Корчака из того же чисто медицинского флакончика. Но не только. Его «капелька» простерлась до уничтожения психически неполноценных индивидов, выбраковки младенцев и сокращения врачебных манипуляций спасения младенцев при родовспоможении. И все это… чтобы неполноценные пациенты мучались поменьше. Совсем капельку.
Конечно, с прогрессом акушерства и гинекологии человечество получило множество проблем, прежде всего, в педиатрии. Корчак предложил не оказывать помощь младенцам с асфиксией, немедленно уничтожать всех младенцев с выраженными врожденными уродствами. До такого никто из врачей, включая и немецких врачей, прежде даже не помышляли. Нельзя сказать, что в СССР к этим идеям относились совсем без внимания. Уничтожения психически неполноценных пациентов имели место и у нас. Но к чести советских медиков надо сказать, что подобные акции инспировались не медицинскими кругами.
У наших медиков всегда была спорная, но железная позиция по этому вопросу: надо бороться за каждого «неполноценного пациента», включая даже прежде не опробованные методики, чтобы когда-нибудь научиться лечить и эти заболевания.
Да, здесь тоже присутствует доля чисто медицинского цинизма: пациент при этом рассматривается как ценный «материал» для наблюдений. Но этот «материал» рассматривался в индивидуальном порядке конкретного случая врачебной практики,
а отнюдь не в качестве «материала» для получения стволовых клеток,
как рассматривали израильские врачи похищенных российских младенцев.
То есть «дело Корчака» живет и безусловно побеждает только в среде жидов. Возможно, это такое психическое извращение на почве «насионального» жидовского развития. А поскольку все это подается под благим соусом спасения
«тех, кого можно спасти», то далее корыстью и цинизмом заражается и нежидовская часть медиков.
И пану Корчаку на этом тернистом пути поиска оптимального блага пациента - принадлежит безусловная пальма первенства.
Но как так? Ведь жиды «не могут быть фашистами», как совершенно ошибочно успокаивают себя многие нестойкие в нравственном отношении индивиды. Давайте, только не на русском будем такие глупости говорить, лады? Поскольку пока еще подсчитали далеко не всех погибших в ходе уголовного жидовского беспредела последних лет. До 18 миллионов досчитали, а дальше духу не хватило считать. Это, скажете, не фашизм? Самый обыкновенный фашизм.
Хотя… пан Корчак был абсолютно бескорыстен, а своих пациентов никогда не делил по национальному признаку. Справедливости ради замечу, что собственные притязания на регулирование рождаемости он простирал и на нищие жидовские предместья. Перед войной он был достаточно одиозной, но, благодаря известности за границей, довольно популярной личностью. В прессе часто публиковали рассказы о его общении с детьми.
Человек противоречив по своей натуре. В целом Корчак был очень милым человеком и действительно прекрасным детским доктором. Да многие фашисты по жизни были милыми людьми, обаятельными и культурными в общении.
* * *
И в пане Корчаке тоже было много прекрасного и удивительного. Он сочинял детям сказки. Про того же короля Матеуша Первого. В среде польских сказочников он был, пожалуй, посредственностью. Предвоенное и послевоенное время в Польше был невиданный расцвет этого жанра. Гарри Поттер - явное и жалкое подражание знаменитой «Академии пана Кляксы». Польские сказочники вырастили поколение безусловных патриотов своей Родины. Наверно, потому, что сами безрассудно любили свою Родину. Как ни дико это прозвучит после всего сказанного, но Корчак был таким же не рассуждающим патриотом Польши. Такого не встретишь в нынешних жидах, рассуждающих «для начала надо разобраться, что такое Родина», приводящих длинный список претензий к своему Отечеству. Другое дело, что и свое участие в «международном процессе» развития евгеники и педологии он рассматривал в качестве «повышения престижа страны».
В прессе много писалось о наказаниях, введенных Корчаком в детском приюте, организованном и открытом им на собственные средства и пожертвования. Нашалившие дети ставились не в угол, а сажались на шкаф. В приюте возникла своеобразная республика ребячьего самоуправления. Однажды дети высказали какие-то незначительные замечания и в отношении пана Корчака. И тот, на общих основаниях, был вынужден отсидеть свое на шкафу.
Потом началась война. Как польский официир запаса, Корчак выступает на радио, призывая сражаться за каждую пядь польской земли. Но исход танковых сражений был предрешен не в пользу страны, основным видом войск в которой была… кавалерия.
В период оккупации Корчак мог порадоваться триумфальному осуществлению своих самых смелых идей. Немцы, уничтожая психбольницы и дома умалишенных вместе с контингентом, вводят принудительную кастрацию польского населения, в первую очередь, для круглых сирот, т.е. для бывших воспитанниц Корчака. Хорошо рассуждать о чем-то в общем, гипотетически. Не всегда приятно сталкиваться с этим в реальности.
Представьте себе, несмотря на еврейское происхождение, со стороны немецкой администрации отношение к Корчаку было самым лояльным. Да и польская сторона без него в этот период никак обойтись не могла. Под покровом ночи к нему в приют приводили все новых сирот. Так он и жил: днем ему плевали в лицо, а ночью приводили новеньких и просили подлечить ребенка.
Не сказать, чтобы население еврейского гетто, где, в конце концов, оказывается приют доктора Корчака, было в восторге от него самого и его блестящих связей в среде немецких военных медиков.
Евреи могут обожать себе подобных только на почве ненависти ко всему НЕеврейскому, по нужде или из корысти.
Но они с удовольствием грызут и друг другу глотки в отсутствии антисемитов. Им приходилось умолять заглянуть какого-нить антисемита, чтобы просто не поубивать друг друга, тривиально самим «остаться в живых» в обществе себе подобных.
Корчаку пакостили и обворовывали приют «обезумевшие от голода люди». Не стоит жидам спекулировать на этом имени хотя бы по этой причине. Приют пана Корчака выживал… только благодаря помощи немецких врачей.
Нынче каждая жидовская сволочь, нажравшись до отвала, лезет в Интернет распускать сопли, как она пострадала от «холокоста»!
Как-то один читатель поинтересовался на литературном форуме авторством строчек про то, как при сорокаградусном морозе с крыш ручьями капает вода, если рассказать такое в прозе, люди не поверят никогда. Поставьте эти строчки в поисковик, возможно, наткнетесь на нашу давешнюю дискуссию.
Дело в том, что эти незамысловатые строчки приписываются как поэту Межирову, так и одному еврейскому поэту. Противно называть его имя. У него есть омерзительный по уровню чисто жидовского фашизма стишок «Варшавское гетто». Жидки в разговоре тут же начали с «нечеловеческой болью» цитировать этот глумливый стишок. Типа, что когда горело гетто, «Варшава жила обычной жизнью» и все весело шутили, что «жгут клопов». Этот жид, конечно, не соизволил поинтересоваться размерами польской рабочей карточки, которая едва превышала пайку осажденного Ленинграда. Ему не пришло в голову подумать, как можно жить «обычной жизнью» среди кюветов, заполненных трупами расстрелянных заложников, когда самые обычные вещи типа пользования керосинкой после комендантского часа могут быть расценены причиной немедленного расстрела. Ну, взять парочку жидов, принудительно кастрировать, запретить получать дальнейшее образование, определив две профессии: уборщица или проститутка, а потом отправить жить «обычной жизнью».
Впрочем, сегодня всем известно, что в войну страдали одни жиды, только их подвергали разным издевательствам и лишениям. Удивительно только, чего ради другие дрались «до последнего патрона», если война была для них «обычной жизнью» и причиной весело посмеяться над горелыми клопами.
А разве сами они не жили «обычной жизнью», когда один рыжий жидок решил, что ничего особенного не произойдет, если в его «рыночные преобразования» уголовного характера «не впишутся» 30 миллионов человек?..
На фестивале театров, где играют дети, «Театральные ладушки-2001» я видела детский спектакль о Януше Корчаке,
где дура-режиссерша буквально доводила детей до истерик.
Вот-де, какие фашисты противные, детей убивают! Мальчик, игравший фашиста, бился в настоящем припадке, не желая приканчивать Корчака - ослепительного идеалиста, поразившего своими идеями даже эту порочную фашистскую гадину. Спектакль производил отталкивающее впечатление. Он не оставлял простора мысли. Когда ребенку не дают задуматься, пережимая с нотацией до истерики, до визга, да еще на таком материале, которой сложно воспринять маленькому человеку адекватно в камерном общении «малого зала», это приводит к сильному психологическому удару.
И отнюдь не факт, что после на отбитом из «благих побуждений» месте отрастет нечто нравственное. Чаще всего бывает, что после начинает хотеться более острых ощущений. Это случай, когда театральное воздействие оказывает эффект, обратный ожидаемому.
Нынче повсюду жидва ставит спектакли про Корчака, в общем русле новой жидовской фишки - «борьбы с фашизмом». Доборетесь, мои маленькие жидовские читатели! Непременно в очередной раз насобираете пистонов полные штаны. Эта история всех расставит по своим местам.
В первую очередь, надо раз и навсегда распроститься со сладенькой для каждого жида-«антифашиста» мыслью, будто все воспитанники пана Корчака были, конечно, несчастненькие евреи. Потому что другие ведь - и не дети вовсе, они не считаются в этом море разливанном бесстыжей жидовской слезоточивости.
Наверно, я сделаю этим страдальцам в очередной раз больно, если скажу, что Корчак никогда не был жидовским шовинистом.
В его приюте содержались сироты. Это все. Без национальности! Почти пять лет оккупации ему удавалось заниматься своим подвижническим делом. И многих малолетних сирот он смог пристроить в программу по онемечиванию, просто, чтобы помочь этим детям выжить.
Его немецкие коллеги, навещавшие его приют, знали, что он - еврей. Но его ценили за широту взглядов и блестящее европейское образование. Однако, чтобы не испытывать «широту взглядов» своих немецких друзей, Корчак приказывал прятаться во время их визита всем еврейским малышам. Немцев встречали только маленькие белобрысые поляки, вызывавшие теплые ностальгические чувства.
А что потом?.. Потом вышел приказ гауляйтера, в связи с нехваткой продовольствия, уничтожить вообще все детские дома. Малышей пяти-шести лет вывезли в лагеря раньше, поскольку немецкими медиками, как нынче в передовых израильских изысканиях со стволовыми клетками, было выяснено, что ничто так быстро не ставит на ноги раненного солдата, как переливание крови ребенка пяти-шести лет, причем, именно голодного.
То есть маленьких доноров не кормили еще и по «медицинским соображениям». Но пускай жиды не воняют, славянских детей для этого использовали на полную катушку всю войну, а вот жидят - нет.
Кроме отбора крови, из малышей извлекался и спинной мозг, а вот стволовые клетки проклятые фашисты тогда еще не умели извлекать.
Немецкие друзья, заранее предупредив Корчака, уговаривали его утром в день акции - пойти развеяться куда-нить.
Чтобы нервы не испортить. В этом случае, наверно, не надо быть и гением большой прозы, чтобы представить бессонную ночь и постепенное понимание, что идти-то уже давно некуда.
Думаю, тем не менее, поехав на грузовике сопровождать детей на вокзал, Корчак еще оставлял для себя возможность вернуться назад… Потом, увидев, как плачут все дети за натянутой веревкой ограждения, он шагнул к ним.
Он знал, куда их везут, но уверял, что их просто вывозят «за город», а они верили ему… пока не увидели весь состав. Корчак тоже увидел весь состав. И, несмотря на все свои навороты, на множество совершенных ошибок, заблуждений, на то, что ему приписывает сегодня потерявшая стыд жидва, он, как любой из нас, боялся смерти. Никто, увидав весь состав, по доброй воле не зашел бы за заграждение. По крайней мере, сразу. Потому доктор Корчак задержался за ограждением. Может, просто встал отдышаться. Время было, такой состав почти никогда не отходит минута в минуту. Он отдышался и пошел к детям.
Поляки говорят, что он не шел напролом с героически поднятой головой, с презрением отталкивая унтера, вежливо попросившего аусвайс, как это показывают в постановках дурного вкуса. Просто его дети выглядели среди этого отчаяния и гама переполненного состава в один конец на Треблинку - настолько… сиротами, совсем по-настоящему сиротами, что он бочком аккуратно перелез ограждение, откуда уже не было пути назад…
* * *
Теперь все вы знаете историю доктора Корчака. Понимаю, что упертого жидовского «антифашиста» вряд ли остановит сказанное.
Но те жиды, кто способен думать, задумайтесь, какие еще «открытия чудные» вас ждут на пути пропаганды безусловного превосходства жидовских страданий над страданиями «обычных людей». Если вы способны такое говорить потомкам людей, которым каждая жидовская сволочь, вякающая о «холокосте» на русском, обязана своей никчемной жизнью, не время ли подумать, куда вы с этим придете завтра, в ожидании состава в один конец? Не время ли вспомнить, сколько несчастий принесли ваши соплеменники-фашисты, решившие без труда стать «эффективными собственниками», вашей Родине и тем, к кому вы суетесь с моральками.
Задумайтесь, пока не поздно, над собственными заблуждениями. История доктора Корчака уникальна тем, что ему таки подали персональный состав, который увез его в бессмертие. А вам никто не подаст. С доктором Корчаком это произошло потому, что у него хватило ума осмыслить то, что происходило на его глазах, как осуществление своих собственных замыслов.
Иначе, чего же врать, будто когда-либо читали сказку про короля Матеуша? Матеуш - это сам Корчак, желавший быть хорошим, но думавший не всегда правильно. Это очень просто понять любому, кто умеет читать.
Кроме того, он никогда не отлынивал от работы, сколько бы ее не возникало в результате жизнедеятельности некастрированных сограждан и этнических чисток продвинутых немецких евгеников. Он любил свою Родину, свою работу. Ему, кстати, предлагали уехать.
А кто-то из жидов полагает, что им всем не придется отвечать за то, сколько жидов "свалило" в наше «мирное время»
по первому свисту своих уголовных соплеменников?
Не за охоту к перемене мест, а за тихий шепоток:
«Надо валить! Сейчас здесь такое начнется!»
Думаете, никогда не спросят, как вы обгаживали Родину и всех нас в американском посольстве?..
Да, свалившим лучше сюда не возвращаться, больше здесь они никогда не понадобятся. Раз до сего дня без вас обошлись, там и костьми ложитесь, где «реформы» отсиживались. И лживого Бен Лазара нам нечего в качестве межэтнического гуру навяливать, - противно.
Просто надо понять, что ни с кем больше не случится того же, что и с доктором Корчаком. Никому больше не представится случай загладить все сделанное одним шагом за ограждение. Потому что перед этим шагом, кроме заблуждений, были годы беззаветной работы на благо Родины. А у вас за спиной - только нескончаемая цепь предательств
и провокаций.
подавляющее большинство нынешних борцов «за холокост во всем мире!»
- сдохнет, как и жило,- сволочью.
Янош Корчак, 1918 г.
Польский врач-педиатр (по образованию), педагог и писатель.
Януш Корчак – псевдоним, имя при рождении: Хенрик Гольдшмит / Henryk Goldszmit.
С пятого класса гимназии Хенрик подрабатывал репетиторством. В студенчестве Хенрик Гольдшмит специально ездил в Швейцарию, чтобы изучить педагогическую деятельность последователей идей Иоганна-Генриха Песталоцци .
В качестве военного врача принимал участие в Русско-японской войне и Первой мировой войне.
В 1911 году Януш Корчак оставляет профессию врача и основывает в Варшаве, на средства филантропов, «Дом сирот» для еврейских детей.
«Как российский подданный, Гольдшмит был мобилизован на Русско-Японскую войну (1904-1905) в качестве военного врача. На фронт он ушёл из детской больницы для бедных (где проработал в общей сложности восемь лет). После окончания войны Хенрик не сразу вернулся домой; некоторое время он практиковался в известных клиниках Берлина, Лондона и Парижа.
В 29 лет молодой врач принял решение не
заводить собственную семью, посвятив себя своим маленьким пациентам.
А в 30 он снова пришел работать в варшавскую больницу. Вскоре о Гольдшмите заговорили, как об известном специалисте, великолепном диагносте, чьи гонорары высоки, но результат лечения превышает ожидания и надежды. Но что касается гонораров, то дело здесь обстояло не совсем так. Да, врач и писатель действительно получал от богатых пациентов приличные суммы, но детей бедняков всегда лечил даром, отказываясь брать хотя бы мелочь.
В 1908 году Гольдшмит стал членом правления благотворительной еврейской организации «Помощь сиротам» и душой сиротского приюта. Стараниями врача этот приют за пару лет превратился в солидное учреждение.
В 1911 году в жизни Корчака произошёл переворот.
Он, врач по образованию, решил посвятить себя педагогической деятельности и возглавил Дом сирот, который как раз переехал в новое трехэтажное здание.
Это заведение, просуществовавшее в течение 30 лет, стало также собственным домом директора: Корчак занимал маленькую комнатку под самой крышей. На его попечении находились сначала 100, а затем 200
детей разного возраста.
При этом в Доме работали всего восемь
человек воспитателей (они же исполняли обязанности обслуживающего персонала) - такие же увлечённые и преданные своему делу люди.
Теперь Корчак методично создавал особый мир - детскую республику, основой которой были равенство, справедливость, отсутствие насилия, тирании и неограниченной власти.
Например, в детском доме был создан суд. Дети имели право подать жалобу на воспитателя, поступившего несправедливо. А моральной обязанностью взрослого было требовать оценки своему поступку.
Директор, кстати, и сам несколько раз подавал в суд... на самого себя!
Это случалось, когда он сомневался в справедливости своих действий (необоснованно заподозрил девочку в краже, оскорбил в сердцах судью, выгнал упрямого баламута из спальни). Интересно, что кодекс для «Товарищеского суда», состоящий из 1000 пунктов, сочинил сам Корчак. Обычно на заседаниях выносились только два приговора: оправдать или простить. А пункт «опасен для окружающих и подлежит исключению» за все 30 лет работы детского дома применялся лишь дважды... Во главе маленького детского «государства» стоял «Совет самоуправления».
Удивительный директор создал также первую в мире печатную газету, которую делали сами дети,
Называлась она «Maly Przegld». Кроме того, Старый Доктор разрешил
отдельные виды «неблагонравия»: драться по «дуэльному кодексу» (со свидетелями, секундантами, с занесением в специальный журнал повода драки), обмениваться вещами (но только честно, по составленному списку эквивалентов), заключать пари (оформлялось оно у самого директора)».
Скляренко В. М., Иовлева Т. В., Ильченко А. П., Рудычева И. А., 100 знаменитых евреев, Харьков, «Фолио», 2006 г., с. 222-223.
В 1940 году Януш Корчак вместе с 200 воспитанниками «Дома сирот» был перемещён в Варшавское гетто. От разных людей он получил предложения покинуть воспитанников и спастись самому, но на все предложения педагог ответил отказом.
«… писатель продолжал ежедневно отправляться в рейд по гетто, всеми правдами и неправдами стараясь раздобыть хоть немного пищи для своих подопечных. А по ночам приводил в порядок тридцатилетние наблюдения за детьми и писал дневник. Эти бумаги, вмурованные в стену на чердаке Дома сирот, нашли только в 1957 году. Последняя страница датирована 3 августа - за два дня до того как Корчак повёл своих детей к поезду в Треблинку... Странно, но в последних своих записях автор дневника пытался найти человеческое даже в эсэсовцах.
Старый Доктор прекрасно знал, что его ждёт. Всю свою жизнь он готовил детей к дальнейшей жизни, а весной и летом 1942 года столкнулся со страшной задачей: как подготовить ребятишек к смерти... И решение было найдено. В июле директор Дома сирот со своими воспитанниками занялись театром и поставили пьесу, написанную великим индийским мыслителем Рабиндранатом Тагором
. В ней всё было двусмысленно и говорило о буддистских представлениях о непрерывности жизни, о сансаре - колесе превращений. Репетируя, а затем показывая премьеру немногим зрителям, Корчак пытался внушить ребятам: смерти не существует, их ожидает только переход в иную жизнь.
5 августа 1942 года весь Дом сирот вместе с воспитателями выстроили на улице. Удивительный директор и его питомцы отправились в свой последний путь. Возглавлял колонну, над которой развевалось зелёное знамя Матиугца, сам Корчак. За руки он вёл двоих детей. Впервые евреи гетто шли на смерть с честью... Двести ребят не плакали, никто не пытался убежать, спрятаться. Они лишь старались быть поближе к своему учителю - единственному родному для них человеку.
В Варшаве колонны направились на пункт перегрузки - привокзальную площадь. Люди, видевшие детей, плакали. А сами ребята сохраняли завидное спокойствие. Ещё ни разу до этого смертников не приводили сюда строем, со знаменем, с руководителем во главе. Увиденное взбесило коменданта пункта. Но, узнав, что с детьми пришёл Корчак, офицер задумался. Когда ребятишек уже погрузили в вагоны, немец спросил у директора, не он ли написал «Банкротство маленького Джека». Писатель подтвердил своё авторство и поинтересовался, какое это имеет отношение к отправке эшелона. Комендант сказал, что читал эту книгу в детстве и... предложил Старому Доктору остаться. Тот спросил, могут ли освободить детей; узнав, что его воспитанникам никто помочь не сможет, писатель сказал: «Дети - это главное!» - и захлопнул за собой дверь изнутри.
Корчаку удалось спасти только одного мальчугана: он поднял ребенка на руки, и тот смог выбраться через крошечное окошко товарного вагона. Но от судьбы не уйдёшь: малыш, добравшийся до Варшавы, вскоре всё же погиб. Чуда не произошло. Однако удивительный Доктор сделал то, что было в его силах, - не оставил, ребят перед лицом смерти так же, как не оставлял их перед лицом жизни...
Могилы писателя, понятно, не сохранилось: 6 августа 1942 года (предположительно, поскольку документальных подтверждений не осталось) его вместе с детьми и сотрудниками Дома сирот отправили в газовую камеру, а затем сожгли, как мусор.
И лишь детские рисунки на стене одного из бараков лагеря смерти в Треблинке стали немыми свидетелями разыгравшейся трагедии...
«Я никому не желаю зла. Не умею. Не знаю, как это делается...» - писал в своём дневнике Януш Корчак
. Он никогда не обманывал своих подопечных. Почему же дети вели себя столь спокойно, с достоинством при отправке? Отступился ли в конце жизни Старый Доктор от своих принципов? Может, он выдумал для детей историю о поездке в сельскую местность? Вряд ли! Врать писатель действительно не умел, да и ребята сразу же почувствовали бы фальшь... Скорее всего, директор поддержал ребят не словами, а собственной уверенностью и спокойствием. Как бы то ни было, последний урок на немыслимую для учителя тему «Что такое смерть и как умирать достойно» Старый Доктор провел блестяще...»
Скляренко В. М., Иовлева Т. В., Ильченко А. П., Рудычева И. А., 100 знаменитых евреев, Харьков, «Фолио», 2006 г., с. 224-225.
В 1878 году в Варшаве в еврейской семье Гольдшмидтов родился мальчик, которого в честь его деда назвали Хиршем . Хирш Гольдшмидт был известным и уважаемым в Варшаве врачом. Отец мальчика, Юзеф Гольдшмидт , избрал другую стезю, став успешным адвокатом.
В отличие от многих других еврейских семей, Гольдшмидты не так сильно держались за национальные корни, поэтому родившийся мальчик получил еще и польское имя - Хенрик.
Детство Хенрика Гольдшмидта не было радужным - отношение к евреям в Российской Империи, частью которой являлась на тот момент Польша, было, мягко говоря, сдержанным. Педагогические приемы в русской гимназии не отличались гуманизмом - учителя пороли провинившихся детей, кричали на них, били линейками.
Суровость школьной жизни дополнилась для Хенрика проблемами дома - когда ему было 11, у его отца проявилось психическое расстройство.
От тяжести жизни Хенрик спасался чтением и стихосложением. Но вскоре стало необходимо зарабатывать на жизнь - счета за лечение отца «съедали» большую часть семейного бюджета.
15-летний Хенрик, которому учеба как таковая давалась хорошо, занялся платным репетиторством. И у Хенрика проявился педагогический талант - к ученикам, которые были немногим младше его, он находил особой подход. Сказкой, разговором, он умел подать скучный школьный предмет так, будто ничего интереснее в мире не существует.
Врач, учитель, писатель…
Хенрик и сам чувствовал, что нашел свое призвание. Уже в 18 лет он опубликовал первую статью по проблемам педагогики, которая получила название «Гордиев узел». В этой статье юноша, почти подросток, всерьез ставил вопрос, который актуален и сейчас: настанет ли день, когда матери и отцы перестанут думать о тряпках и развлечениях — и сами займутся воспитанием и образованием своих детей, не перекладывая эту роль на нянек и репетиторов?
Януш Корчак. Фото: Public Domain
Впрочем, сам молодой человек к своим педагогическо-писательским опытам относился не очень серьезно. После смерти отца Хенрик решил, что прокормить родных ему поможет медицина, и поступил на медфакультет Варшавского университета.
Писать, однако, он не бросил. Больше того, написал пьесу под названием «Каким путем?» о сумасшедшем, губящем свою семью. Здесь явно сказались личные переживания, вызванные историей отца. Пьесу Хенрик выставил на конкурс, подписавшись псевдонимом .
Молодой человек оказался успешен сразу в трех ипостасях — он талантливый педагог и писатель, и в этих двух своих сферах деятельности он известен как Януш Корчак, а в медицине он успешный врач Хенрик Гольдшмидт.
Он ездит по Европе, изучает различные методики педагогики, которые описывает в статьях, и одновременно совершенствует свои медицинские навыки.
Дом, который построил Корчак
В 1905 году Хенрика Гольдшмидта призвали на русско-японскую войну в качестве военного медика. На фронте он не только лечил раненых, но и помогал взрослым людям преодолевать ужасы войны, отвлекая их светлыми историями и сказками.
После войны Хенрик вернулся в Польшу и с удивлением обнаружил, что здесь его писательская популярность выросла неимоверно. Тем не менее, он продолжил медицинскую практику.
В 1907-1908 годах Хенрик Гольдшмидт отправляется сначала в Берлин, а затем во Францию и Англию. Он изучает педагогику, причем стажировки проходят за его счет.
В 1910 году Хенрик Гольдшмидт принимает важнейшее решение - он прекращает медицинскую практику и становится директором вновь основанного «Дома сирот» для еврейских детей. Именно в этом заведении Хенрик Гольдшмидт, которого с этого времени большинство будет знать как Януш Корчак, планирует воплотить в жизнь свои педагогические идеи.
Заниматься еврейскими сиротами Корчак стал неслучайно - в Польше, пропитанной духом антисемитизма, положение именно этих детей было наиболее тяжелым.
Благодаря своей известности и популярности, Корчаку удалось привлечь помощь меценатов для строительства своего «Дома». В 1912 году стройка была завершена. Это было уникальное четырехэтажное здание, в котором все устроено для нужд детей, для их воспитания и обучения.
Детский дом Корчака. Продолжает действовать по сей день. Фото: Commons.wikimedia.org / Simon Cygielski
Как любить ребенка
Корчак и его помощница и соратница Стефания Вильчинская в первый год деятельности приюта работали по 16-18 часов в день. Приходилось с трудом преодолеть уличные привычки вчерашних беспризорников, работать с учителями, не готовыми к таким ученикам.
Во главу угла Януш Корчак ставил нравственное воспитание. Его приют одним из первых использовал элементы детского самоуправления. По мнению педагога, приют - это справедливая община, где юные граждане создают собственный парламент, суд и газету. В процессе общего труда они учатся взаимопомощи и справедливости, развивают в себе чувство ответственности.
Спустя несколько лет схожим путем пойдет советский педагог Антон Макаренко . Интересно, что Януш Корчак знал и с интересом изучал систему Макаренко.
С началом Первой Мировой войны Януш Корчак вновь оказался на фронте в качестве военного врача. Но среди ужасов войны он начал писать один из своих главных трудов - книгу «Как любить ребенка». Главная мысль, которую выразил педагог в работе - вы не любите ребенка своего или чужого, если не видите в нем самостоятельную личность, обладающую правом вырасти и стать таким, каким ему уготовано судьбой. Вы не сможете понять ребенка, пока не познаете себя.
После окончания Первой Мировой войны Корчак оказался в рядах армии независимой Польши, перенес тиф, от которого едва не умер, и лишь по окончании советско-польской войны вернулся в свой «Дом сирот».
Он продолжал экспериментировать - основал газету, где репортерами были дети. Те, кто не умел писать, могли прийти в редакцию и рассказать репортеру о том, что их волновало.
Пять заповедей воспитания
Все эти педагогические проекты, новые книги достигались неимоверным трудом. Приют зависел от помощи меценатов, а их становилось все меньше из-за экономических проблем. Антисемитизм в Польше оставался настолько серьезной проблемой, что Корчак подумывал переехать в Палестину, где укреплялись еврейские поселения, впоследствии положившие начало государству Израиль.
В 1934 году в Палестине Корчак сформулировал пять заповедей воспитания детей:
- Любить ребенка вообще, а не только своего собственного.
- Наблюдать ребенка.
- Не давить на ребенка.
- Быть честным с собой, чтобы быть честным с ребенком.
- Познать себя, чтобы не воспользоваться преимуществом над беззащитным ребенком.
В Варшаве Корчак вел радиопередачу о педагогике под псевдонимом Старый Доктор . К середине 30-х его приют считался успешной новаторской педагогической системой, книги были известны в мире, однако в Польше многие считали, что еврей не должен учить, как воспитывать детей.
В феврале 1937 года антисемитские настроения в Польше достигли своего пика. Радиопередачу закрыли. Корчак понимал, что надо уезжать, однако перевести приют в Палестину было делом непростым, хотя там и жили к тому времени уже многие бывшие воспитанники педагога. Но главное - Януш Корчак не был готов отказаться от своей Родины - Польши.
Жизнь на краю гибели
1 сентября 1939 года Германия вторглась в Польшу - началась Вторая Мировая война. Януш Корчак рвался на фронт, но получил отказ по возрасту. Как врач, он спасал раненых во время бомбардировок, его воспитанники тушили на крышах зажигательные бомбы.
Когда фашисты вошли в Варшаву, для Януша Корчака началась новая борьба - борьба за жизни своих воспитанников. Для нацистов дети евреев были даже не людьми второго сорта, а отбросами, подлежавшими уничтожению. Несмотря на то, что те меценаты, которые раньше помогали Корчаку и его воспитанникам, эмигрировали, доктор Корчак находил возможности для продолжения деятельности приюта. Речь шла об элементарном выживании детей, поскольку даже продуктов катастрофически не хватало. Одежду дети научились шить сами.
Летом 1940 года, в условиях немецкой оккупации, Корчаку удалось невозможное - он вывез детей в летний лагерь, где они могли хоть на время забыть о творящихся вокруг ужасах.
Памятник Янушу Корчаку в Варшаве. Фото: Public Domain
Однако осенью того же года даже авторитет старого педагога не помог ему предотвратить переселение его маленьких воспитанников в Варшавское гетто. Более того, сам Корчак оказался в тюрьме. Смелый, но наивный педагог попытался пожаловаться немецким властям на действия солдат, отобравших при въезде в гетто повозку с картошкой, предназначенную для питания детей. Разгневанные гитлеровцы припомнили ему и то, что он, в нарушение нацистского закона, не носил обязательную для всех евреев повязку со звездой Давида.
В тюрьме он провел месяц, после чего его все-таки отпустили в гетто, к его сиротам. Здоровье 62-летнего педагога было сильно подорвано, но он продолжал свою работу, несмотря ни на что.
Доставать продукты становилось все тяжелее - когда кругом безысходность, сердцем черствеют даже самые душевные люди и самые близкие друзья.
В 1941 году, в условиях полного отчаяния и очевидно приближающейся гибели Януш Корчак выступил с еще одним предложением - создать место, где умирающие от голода и болезней беспризорные дети могли проводить свои последние часы, получая утешение и возможность уйти из жизни достойно. Фактически Януш Корчак предвосхитил идею будущих детских хосписов.
С детьми до конца
Немцы постепенно начали уничтожать обитателей Варшавского гетто. Страницы дневника, который вел Януш Корчак, запечатлели нарастающий ужас происходящего.
Но даже в этих условиях педагог продолжал учить, лечить, воспитывать детей, который фактически уже были обречены. Более того, приют доктора Корчака ставил детские спектакли, что кажется совершенно немыслимым, с учетом того, что его воспитанники от перенесенных страданий еле держались на ногах.
В конце июля 1942 года стало известно, что сироты из приюта Януша Корчака будут депортированы. Точного места назначения не называлось, но это не предвещало ничего хорошего - немцы объявили, что депортации подлежат все «непроизводительные элементы». Педагог сделал последнюю отчаянную попытку спасти подопечных - предложил на базе приюта организовать фабрику по пошиву военной формы, тем самым доказывая, что дети могут быть полезны оккупантам.
6 августа 1942 года 192 ребенка из приюта Корчака были направлены в «лагерь смерти» Треблинка. С ними были два их педагога - Януш Корчак и Стефания Вильчинская, а также еще восемь взрослых.
Однако Старый Доктор не оставил своих воспитанников в самый страшный час их жизни.
Януш Корчак, Стефания Вильчинская и все дети из их приюта приняли мученическую смерть в газовой камере «лагеря смерти» Треблинка.
- Не жди, что твой ребенок будет таким, как ты, или таким, как ты хочешь. Помоги ему стать не тобой, а собой.
- Не требуй от ребенка платы за все, что ты для него сделал. Ты дал ему жизнь, как он может отблагодарить тебя? Он даст жизнь другому, тот — третьему, и это необратимый закон благодарности.
- Не вымещай на ребенке свои обиды, чтобы в старости не есть горький хлеб. Ибо что посеешь, то и взойдет.
- Не относись к его проблемам свысока. Жизнь дана каждому по силам, и будь уверен — ему она тяжела не меньше, чем тебе, а может быть, и больше, поскольку у него нет опыта.
- Не унижай!
- Не забывай, что самые важные встречи человека — его встречи с детьми. Обращай больше внимания на них — мы никогда не можем знать, кого мы встречаем в ребенке.
- Не мучь себя, если не можешь сделать что-то для своего ребенка, просто помни: для ребенка сделано недостаточно, если не сделано все возможное.
- Ребенок — это не тиран, который завладевает всей твоей жизнью, не только плод от плоти и крови. Это та драгоценная чаша, которую жизнь дала тебе на хранение и развитие в нем творческого огня. Это раскрепощенная любовь матери и отца, у которых будет расти не «наш», «свой» ребенок, но душа, данная на хранение.
- Умей любить чужого ребенка. Никогда не делай чужому того, чего не хотел бы, чтобы делали твоему.
- Люби своего ребенка любым — неталантливым, неудачливым, взрослым. Общаясь с ним, радуйся, потому что ребенок — это праздник, который пока с тобой.
Педагог, врач и писатель, которого называли «Старым доктором», вопреки устоявшимся в то время мнениям, считал, что ребенок имеет собственные, неотъемлемые права.
Януш Корчак, один из создателей и воспитатель дома сирот в Варшаве погиб 6 августа 1942 года в концлагере в Треблинке вместе с эшелоном детей из варшавского гетто. 2012 год объявлен годом Януша Корчака. Корчак был создателем собственной педагогической системы, основанной на отношению к ребенку как к полноправному партнеру с правом на любовь и уважение. В 1935-36 годах под псевдонимом «Старый Доктор» он вел беседы на Польском радио беседы о педагогике. На радио сохранились архивные записи воспоминаний о Януше Корчаке.Личный секретарь Януша Корчака и его близкий друг писатель Игор Неверли вспоминал в 1966 году, что Корчак лучше всего чувствовал себя среди детей: «С детьми он был самим собой. Помню в столовой он что-то читал, отмечал и одновременно держал ребенка на коленях. Дети подбегали к нему, шалили. Он их шутливо отгонял и продолжал работать».
Казимеж Дембницкий, писатель и воспитанник Корчака вспоминал в радиопередаче в 1982 году о своей первой встрече с Корчаком в доме сирот на Крохмальной. Доктор разъяснил юному Дембницкому, что он повел себя неправильно, обращаясь к девочке «эй малая»: «Ну,говорит Корчак, ты совершил страшную ошибку. Ведь это женщина. Надо было сказать моя красавица. Тогда бы ты получил ее симпатию и как женщины и как ребенка. Это была шутливая и мудрая педагогика, которую я запомнил на всю жизнь» Друг Корчака, полковник Михал Врублевский, многолетний воспитатель в доме на Крохмальной в интервью 1962 года подчеркивал, что вокруг Корчака всегда собирались самые трудные дети, доверяя ему самое заветное. Среди них были маленькая Андзя и мальчик по фамилии Пекло, по прозвищу «Пеколек». Врублевский вспоминает:
«Этот Пеколек всегда садился на втором колене и Доктор время от времени, когда ноги затекали соединял их головами и говорил: «Боже мой! Хорошо бы вас помешать, а потом разделить. Может быть из вас получились бы порядочные люди. Попробуйте, подумайте.»
К самым известным книгам Януша Корчака для детей и молодежи, относятся «Король Матиуш Первый», и «Когда я снова стану маленьким». Эти произведения вошли в сокровищницу мировой детской литературы. Творчество Корчака характеризуется отличным пониманием детской психики и отличается полным уважением и доверием к детям. Когда в годы оккупации гитлеровцы основали варшавское гетто, Дом Сирот был перенесен из варшавского района Беляны в еврейский район. 6 августа 1942 он был ликвидирован. Корчак отклонил предложение сохранить ему жизнь и остался с детьми. Вместе с персоналом дома во главе колонны из 200 воспитанников он был отправлен в лагерь уничтожения в Треблинке. Этому событию посвящен открытый четыре года назад памятник, где представлена группа детей со своим воспитателем. Самый младший из них обнимает доктора Корчака за шею. Хенрик Гольдшмит, так звучали настоящие имя и фамилия Корчака родился в Варшаве 22 июля 1878 или 1979 года. Он происходил из еврейской семьи. Закончил медицинский факультет Варшавского университета, специализировался в педиатрии. Был членом правления Общества помощи сиротам и был одним из организаторов строительства дома сирот в Варшаве на ул. Крохмальной, директором которого oн стал в последствии. Он является автором известных книг «Как любить ребенка», «Право ребенка на уважение» и других. Издавал и редактировал журнал для детей «Малы Пшеглонд», авторами которого были также дети. За писательское творчество в 1937 году Корчак получил премию Польской Академии Литературы. В варшавском районе Прага, где Януш Корчак организовал дом сирот и приезжал с детьми в санаторий есть улицы Старого доктора и Короля Матиуша.