Ребенок в детском доме. Как живут дети в детских домах? Детдомовские дети в школе

/по материалам статьи Людмилы Петрановской - психолога, автора книги "К нам пришел приёмный ребенок"/

Есть такие обывательские представления, что детям в детском учреждении одиноко, грустно и не хватает общения. И вот стоит нам начать ходить туда, мы устроим детям общение, и их жизнь станет более радостной. Когда же люди действительно начинают посещать детский дом, они видят, что проблемы у детей гораздо более глубокие и порой даже пугающие. Кто-то перестает ходить, кто-то продолжает, пытаясь изменить ситуацию, кто-то понимает, что для него единственно возможный выход – хотя бы одного ребенка забрать из этой системы.

В регионах еще можно встретить детские дома, где дети не ухожены, не лечены и так далее. В Москве подобного учреждения не найдешь. Но если мы посмотрим на детей из детских домов, благополучных в материальном плане, то увидим, что они отличаются от «домашних» по восприятию, по реакции на ситуации и так далее.

Понятно, что и детские учреждения могут быть разными: детский дом на 30 детей, откуда дети ходят в обычную школу, отличается от «монстров» на 300 человек.

У детей, попавших в детские дома, есть прошлые травмы, непростой собственный опыт. И вот с этими травмами они попадают не в реабилитирующие, а наоборот, стрессовые условия. Некоторые из этих стрессовых условий:

1. «Диктат безопасности»

За последнее время многое изменилось, детские дома стали более оборудованными, но вместе с тем идет наступление «занормированности», диктат безопасности, «власть санэпидемстанции». «Вредными» объявляются мягкие игрушки, цветы на окнах и так далее. Но все-таки жить по-человечески хочется, и вот у ребенка появляется плюшевый мишка, с которым он спит, окна начинают украшать цветы. Перед проверками все эти запретные вещи прячутся в некоторых детских домах.

Очень сильно сократились у детей возможности заниматься чем-либо хозяйственно-полезным (опять же под лозунгом безопасности). Уже почти нет в детских домах мастерских, приусадебных участков, детям не разрешается участвовать в приготовлении пищи и так далее. То есть намечается тенденция «обматывания детей ватой» со всех сторон. Понятно, что в «большую жизнь» они выйдут полностью к этой жизни не готовые.

2. «Режимная жизнь»

Дети в детском учреждении находятся в постоянной стрессовой ситуации. Вот если нас, взрослых, отправить в санаторий советского типа, где в палате – 6 человек, где в 7 часов утра – обязательный подъем, в 7.30 – зарядка, в 8 часов – обязательный завтрак и сказать, что это не на 21 день, а навсегда – мы же с ума сойдем. Из любых, даже самых хороших условий мы хотим попасть домой, где едим, когда хотим, отдыхаем, как хотим.

А дети в таких стрессово–режимных условиях находятся всегда. Вся жизнь подчинена режиму. Ребенок не может подстроить свой день под свое самочувствие, настроение. У него невеселые мысли? Все равно следует пойти на общее развлекательное мероприятие. Он не может прилечь днем, потому что в спальню чаще всего не пускают.

Он не может «пожевать» что-то между приемами пищи, как это делают дети дома, потому что во многих учреждениях еду из столовой выносить нельзя. Отсюда – «психологический голод» - когда дети даже из самых благополучный детских домов со сбалансированным пятиразовым питанием, попадая в семью, начинают беспрерывно и жадно есть.

Кстати, в некоторых учреждениях пытаются решить это вопрос так: сушат сухарики и позволяют детям их брать с собой из столовой. Мелочь? Но ребенку важно поесть в тот момент, когда он захочет…

3. Ребенок не может распоряжаться собой в этом жестком распорядке. Он чувствует, что находится в резервации, «за забором».

4. Отсутствие личного пространства и нарушение личных границ.

Отсутствие дверей в туалетах, в душевых. Менять белье, совершать гигиенически процедуры даже подросткам приходится в присутствии других. Это стресс. Но жить, постоянно ощущая его, невозможно. И ребенок начинает отключать чувства. Дети постепенно учатся не испытывать стыда, стеснения.

Даже если в детском доме спальни на несколько человек, никому не придет в голову, что надо войти, постучавшись.

Понятие о личных границах у ребенка могут появиться, только если он видит, как эти границы соблюдаются. В семье это происходит постепенно.

Сейчас сиротам в обществе уделяют много внимания. Но чаще помощь, которую люди стремятся оказать детским домам, пользы не приносит, а наоборот – нередко развращает. Внешне получается – лоск в детских домах, а внутри – все то же отсутствие личного пространства.

Нет смысла покупать в учреждение ковры и телевизоры, пока там нет туалетов с кабинками.

5. Изоляция детей от социума

Когда говорят, что детей из детских домов нужно вводить в социум, речь чаще идет об одностороннем порядке: сделать так, чтобы дети ходили в обычную школу, в обычные кружки и так далее. Но не только детям нужно выходить, важно, чтоб и социум приходил к ним. Чтобы они могли пригласить в гости одноклассников, чтобы в кружки, которые есть в детском доме могли приходить «домашние» дети из соседних домов, чтобы жители этих домов приглашались на концерты, которые проходят в детском доме.

Да, все это требует от сотрудников лишней ответственности. Но здесь важно расставить приоритеты: ради кого вы работаете – ради детей или начальства?

6. Неумение общаться с деньгами

Многие дети в детских домах до 15 - 16 лет не держали в руках денег и потому не умеют ими распоряжаться. Они не понимают, как устроен бюджет детского дома, с ними не принято это обсуждать. А ведь в семье со старшими детьми подобные вопросы обязательно обсуждаются.

7. Отсутствие свободы выбора и понятия ответственности

В семье ребенок всему этому учится постепенно. Сначала ему предлагают на выбор молоко или чай, потом спрашивают, какую выбрать в футболку. Потом родители дают ему денег, и он может пойти и купить понравившуюся футболку. В 16 лет он уже спокойно один ездит по городу, а иногда и дальше.

Ребенок в детском доме с этой точки зрения одинаков и в три года, и в 16 лет: система отвечает за него. И в 3 года, и в 16 лет он одинаково должен ложиться спать в 21.00, не может пойти купить себе одежду и так далее.

Всем, кто работает с детьми в детских домах важно понять, что они имеют в виду: дети – это люди, которые потом вырастут и начнут жить жизнью нормальных взрослых; или дети – просто сфера ответственности до 18 лет, а что будет потом – уже не важно?

Странно ожидать, что у людей, у которых до 18 лет было 100% гарантий и 0% процентов свободы, вдруг в 18 лет вдруг, словно по мановению волшебной палочки, узнают, что значит отвечать за себя и за других, как распоряжаться собой, как делать выбор… Не готовя ребенка к жизни и ответственности, мы обрекаем его на гибель. Или намекаем, что во взрослом мире для него есть только одно место – «зона», где нет свободы, и нет ответственности.

8. Неверные представления о внешнем мире

Не вводим ли мы сами детей в заблуждение, делая так, что каждый выход в мир для них – праздник? Когда все носятся с ними, заняты ими. А еще по телевизору показываю этот мир, где как будто у каждого встречного – сумки дорогих марок, дорогие авто и мало забот…

Однажды психологи провели эксперимент и предложили детям из детских домов нарисовать свое будущее. Почти все нарисовали большой дом, в котором они будут жить, множество слуг, которые за ними ухаживают. А сами дети – ничего не делают, а только путешествуют.

Психологи сначала удивились, а потом поняли, что ведь дети так и живут: в большом доме, за ними ухаживает много людей, а сами они не заботятся о других, не знают, откуда берутся средства к существованию и так далее.

Поэтому, если вы берете ребенка домой на «гостевой режим», важно стараться вовлекать его в вашу повседневную жизнь, рассказывать о ней. Полезнее не в кафе ребенка сводить или в цирк, а к себе на работу. Можно обсуждать при нем семейные заботы: кредит, то, что соседи залили и так далее. Чтобы жизнь внешняя не представлялась ему сплошным цирком и Макдоналдсом.

Людмила Петрановская также отмечает, что волонтерам важно изменить тактику в отношениях с руководством детских домов и из таких просителей: «А можно мы поможем детям?» - стать партнерами, общаться на равных. Нужно говорить с ними не только о детях, но и о них самих, о возможных вариантах развития. И умные руководители будут прислушиваться, ведь им важно сохранить учреждение (рабочие места) на фоне того, что детские дома в том виде, в котором они существуют сейчас, обречены – может быть через 10 лет, может быть – через пятнадцать… Но сохранить можно, только реорганизовав, не пытаясь цепляться за старое.

Процедура лишения родительских прав и помещения ребенка в детский дом неоднократно описана, хорошо известна усыновителям и тем, кто занимается устройством детей в семью. О чувствах детей, которых забирают из семьи, написано гораздо меньше, а ведь именно этот опыт сказывается затем на всей жизни ребенка из детского дома.

Решение об отобрании ребенка из семьи принимается органами опеки и милицией в тех случаях, когда, во-первых, социальное неблагополучие в семье носит хронический характер, и, во-вторых, существует непосредственная угроза жизни и здоровью ребенка. При этом с самим ребенком никто не обсуждает происходящего. То есть ребенок как бы является «объектом».

Очевидно, что мотив действий представителей органов опеки — защита ребенка и его прав. А что происходит с точки зрения ребенка? У ребенка была его жизнь, в которой, возможно, ему многое не нравилось, но, тем не менее, это был его привычный, «собственный» мир. Если родители не были крайне жестоки с ребенком и он не убегал из дома сам, то это означает, что отобрание происходит против воли ребенка .

С точки зрения ребенка: «виноват и наказан»

Попробуйте представить себе следующую ситуацию: вы — ребенок, живете с мамой, бабушкой, братом и сестрой в своей квартире. Вам не всегда хватает еды, игрушек, но вы привыкли, что спите с братом и сестрой на одном диване. К маме с бабушкой периодически приходят какие-то люди, с которыми они вместе шумят и пьют на кухне, у мамы часто меняется настроение, в зависимости от этого она может обнимать вас или внезапно раскричаться и даже побить. От нее часто пахнет спиртным, вы знаете этот запах, но он для вас неразрывно связан с матерью. В соседних с вашим дворах вы знаете все закоулки и все интересные места для игр, среди дворовых ребят у вас есть друзья и враги. Бабушка говорит, что осенью вы пойдете в школу, и там будет бесплатное питание, потому что у вас многодетная семья.

Однажды к вам в дом приходят две женщины, про одну из них мама говорит, что она из милиции. Они разговаривают с мамой на кухне на повышенных тонах, мама начинает ругаться и говорит: «Это мои дети. Это никого не касается! Не ваше дело! Как хочу, так и живу! Преступников лучше бы ловили, чего к нам пристали!» и т.д. Потом они с бабушкой обсуждают, что надо бы маме устроиться на работу, но нет ничего для нее подходящего.

В течение недели в доме нет пьяных компаний, бабушка прибралась в комнатах. Но еще через некоторое время все опять становится как прежде: мама не работает, домой приходят разные люди, с которыми она опять выпивает. Затем как-то раз вы слышите разговор между мамой и бабушкой, что пришла какая-то повестка. Мама сначала плачет, а вечером они с бабушкой сильно напиваются. Утром мама говорит: «Проспали, ну и наплевать!».

На следующий день утром раздается звонок в дверь. Полусонная мама на пороге ругается матом и пытается не впустить в квартиру пришедших, а бабушка говорит вам, чтобы вы собирались, что вы поедете в санаторий. Бабушка почему-то плачет, а в коридоре разгорается скандал, маму удерживают, потому что она пытается драться, ругается матом, что-то кричит про правительство, «сволочей из милиции» и т.д.

Вы не понимаете, что происходит, но таких ситуаций в вашей жизни еще не было, и вы чувствуете, что происходит что-то серьезное. Вас вместе с братом и сестрой выводят из квартиры незнакомые вам люди (их трое). Они говорят, чтобы вы не боялись, что вы поедете в санаторий, что там вам будет хорошо: вас будут кормить, у вас будет новая одежда и книжки. Вас сажают в машину, и вы куда-то едете.

Затем машина останавливается возле какого-то здания, уводят вашу сестру и говорят, что она тут останется, так как здесь живут маленькие дети до 3 лет. Вам это непонятно, но машина едет дальше. Машина долго едет, выезжает за город и останавливается возле какого-то забора. Ворота открываются, машина въезжает внутрь. Вы видите, что оказались на огороженной территории, вас со старшим братом выводят из машины. Вы входите в здание.

Люди, которые вас привезли, говорят взрослым, которые встречают вас в вестибюле, ваши имена и фамилии, подписывают какие-то бумаги, говорят вам, чтобы вы не боялись, и куда-то уходят. Новые взрослые куда-то вас ведут, в помещении с кафельными стенами и полом вас раздевают, забирают вашу одежду, говоря, что «эту грязь невозможно отстирать и вам дадут другое».

Потом говорят про каких-то насекомых и стригут вас налысо. Потом вас ведут мыться, и первый раз в жизни вы моетесь чем-то колючим, что дерет вам кожу, мыло щиплет глаза, и вы плачете. Кто-то вытирает вам лицо жестким вафельным полотенцем. Вам дают новые вещи и говорят, чтобы вы их одели. Вы не хотите, так как это не ваша одежда, но вам говорят, что вашей одежды больше нет, что она вся сгнила от грязи и ее выкинули, и у вас теперь новая одежда — гораздо лучше старой. Вы одеваете пахнущую чем-то чужим и непривычную одежду.

Вас ведут по коридору, брату говорят, что его отведут в группу для старших детей, и вы теряете его из вида. Вас приводят в большую комнату, где стоит много кроватей. Вам показывают ваше место, говорят, что тумбочку вы будете делить с каким-то другим ребенком, что все дети сейчас на прогулке, но скоро они придут, и вы будете обедать вместе с ними. Вас оставляют в одиночестве в этой комнате, вы садитесь на кровать и ждете...

Что означает для ребенка расставание с семьей

Какие чувства возникают при чтении этого текста и ощущении себя в роли ребенка в такой ситуации?

Какие появляются мысли, ощущения?

Каково это — такой отъезд из дома с незнакомыми людьми неизвестно куда?

Каково оказаться в незнакомом месте в полной неизвестности — что будет дальше? Разлучиться по очереди со всеми близкими и не знать, где они и будет ли возможность увидеть их когда-либо еще?

Лишиться всех своих вещей, включая нижнее белье, и волос?

Чего хотелось бы в такой ситуации от окружающих взрослых?

Если уж такой переезд необходим, как бы хотелось, чтобы он происходил?

Что бы хотелось знать про своих близких? Важна ли была бы возможность видеться с ними время от времени?

Очень часто люди не дают себе труда задуматься о том, что означает для ребенка расставание с семьей. «Ну, живет ребенок в детском доме — так у него жизнь сложилась, и нечего драматизировать ситуацию». Тем не менее для ребенка эта ситуация очень драматична. Первый шаг, который взрослые обязаны сделать, когда действительно интересуются жизнью ребенка, — признать его чувства в этой ситуации и то, что подобного рода событие не может пройти бесследно, потому что, по сути, является для ребенка крушением его мира.

Разлуку с семьей ребенок расценивает как отверждение («родители позволили этому произойти»), и результатом становятся негативные представления о себе и о людях. «Я никому не нужен», «Я — плохой ребенок, меня нельзя любить», «На взрослых нельзя рассчитывать, они бросят тебя в любой момент», — это убеждения, к которым в большинстве своем приходят дети, покинутые своими родителями.

Один мальчик, попавший в детский дом, говорил о себе: «Я — лишенный родительских прав». Это высказывание очень верно отражает суть происходящего: ребенок — жертва обстоятельств, но в результате он теряет больше всех. Семью, близких людей, дом, личную свободу. Это приносит боль и воспринимается как наказание. Любое наказание бывает за что-то, и единственное объяснение, которое могут найти дети в такой ситуации, — это то, что они «плохие».

Безвыходность ситуации в том, что представления о себе в значительной степени определяют поведение человека. Представление о себе как о «плохом», боль от переживаемой жизненной катастрофы, обилие агрессивных поведенческих моделей в жизненном опыте (семья, социальное окружение) приводят к тому, что рано или поздно такие дети становятся социальными деструкторами.

Чтобы прервать этот «фатальный круг неблагополучия» и действительно помочь ребенку, необходимо работать и с его переживаниями в связи с утратой семьи, и с травматическим жизненным опытом, прорабатывать его актуальные жизненные проблемы, находя альтернативные модели поведения. Дать возможность успешной социальной самореализации и помочь в формировании мотивов для нее. Отдельная задача в работе с ребенком — формирование позитивной модели будущего, навык постановки целей и их достижения. Все это сложная, трудоемкая и кропотливая работа, требующая участия большого количества людей и системного подхода. Но без нее ребенок не получит «второго шанса» в своей жизни.

Мария Капилина (Пичугина)
Татьяна Панюшева

Купить эту книгу

Комментировать статью "Расставание с семьей и переезд в детский дом глазами ребенка"

(Взять ребенка из детдома). Бессмысленная жизнь. О моей семье: мне 43 года, есть некоторые проблемы со здоровьем (гипертония, заболевание щитовидной железы, опухоль гипофиза мозга), но в целом я полна сил, энергии и во мне много нерастраченной...

Обсуждение

Согласна с советами про собаку. и позитив и забот куча и занятий в свободное время масса!

Имхо, брать ребенка в такой ситуации просто безответственно. Вы описали нехилый такой ряд заболеваний. Хотя я и не понимаю, как может быть много энергии у человека, у которого " гипертония, заболевание щитовидной железы, опухоль гипофиза мозга".
Надо бы понимать, что ребенок - это не решение ваших проблем (Ваших, Вашего мужа). Ребенок - это 100% новые проблемы. А уж будет ли при этом радость от чужого ребенка никто не знает. Я считаю, что свой-родной дает силы в том числе благодаря биологической связи, начинаешь преодолевать то, о чем и помыслить не мог. А вот чтобы брать неродных биологически детей нужно быть очень особенными людьми.
Безответственность мужа налицо опять же. В парки да в цирки ходить собрался, мечтатель.
И кстати мне очень и очень странно всегда (не первый раз) слышать, что, принимая решение родить или взять после 40 ребенка, мнение взрослых (и вообще детей) не учитывается.
Я бы искала другие методы преодоления КСВ, хандры, запоздалых материнских и отцовских инстинктов и так далее. А ребенка как таблеточку не рассматривала бы.

Раздел: Детские дома (соседи дети сироты). Дети -сироты, получившие бесплатное жилье, превратили в кошмар жизнь своих соседей в новостройках. Хочется, как тот депутат, воскликнуть в восторге от самого себя: Каждому ребёнку приёмную семью! Детдома Закрыть!

Обсуждение

Ну что ж, хорошая новость. Значит, жильё детям-сиротам всё-таки выделяют.)

вот у нас дебиёты дали целый дом детдомовцам. Теперь разгребают.

После этого решили лучше по паре квартир в новостройках выделять, чем целиком подъезд или дом.

Раздел: Детские дома (куда должны передовать личное дело детей сирот после училеща). Жизнь детей -сирот после выпуска из ДД. После вчерашнего телефонного разговора со знакомой воспитанницей детского дома задумалась. Девочке 15 лет, закончила 9-ый класс.

Обсуждение

По последней работе по профориентированию. Посетили несколько школ-интернатов. Дети уже там,в департаменте расписаны по пту. В лучшем случае-в самое ближайшее к месту прописки,а так по плану. 2 налево,три направо.

Первый момент: принципиально, девочка выпускница обычного или коррекционного детского дома. Если 9 классов коррекционного - поступить в колледж ребенку практически нереально: их, действительно оптом засовают в ПТУ, и то - не все ПТУ стремятся брать коррекционных. Да и в аттестате за 9 класс у них нет химии, физики и т.д. - коррекционные дети эти предметы не проходят. А в колледже нужны.
Если девочка окончила общеобразовательное учреждение, то, если у вас есть желание и возможности, можете сами попробовать определить ее в другой колледж(с общежитием).
Это не невозможно. Но весьма хлопотно.
Мы хотели трех девочек из региона перетащить на учебу в Москву. Просили соцпедагогов оставить хотя бы копии документов, чтобы мы сами смогли их подать в Москве. Но детей распихали по разным учебным заведениям области и даже не оставили нам копий документов для поступления. В итоге, мы забирали со всех мест будущей учебы копии, сами фотографировали девчонок, сами возили детей на собеседования, сами, в дальнейшем, и оригиналы документов забирали из разных мест и перевозили их в Москву. Детдом был не сильно в восторге. На нашей стороне, правда, была завуч. Потому и детей нам спокойно отдавали, когда мы их возили в столицу.
В итоге дети учатся в Москве и по другим профессиям, чем для них выбрал детский дом. Хотя времени это заняло изрядно)

За год до того привозили поступать в вуз мальчишек. Но тут нам сразу оригиналы документов на руки дали. Но все поездки-договоренности-экзамены и прочее - тоже исключительно нашими силами.

Обсуждение вопросов усыновления, форм устройства детей в семьи, воспитания приемных детей, взаимодействия с опекой, обучение в школе приемных родителей. Раздел: Опека (хочу вернуть приемного ребенка). Приемная дочь рушит нашу жизнь.

Обсуждение

Моей дочери 4. Точное описание ее. Только у нас нет младших детей. Когда младше была - было хуже. Несмотря ни в а что - это наша обожаемая дочь! Автор - вы исчадие ада. Даже не потому что не любите ребёнка и хотите вернуть,потому что вы ее взяли, чтобы случать и портить ей жизнь. Зачем брали? Хотели играть в добрею тетеньку? Хотели спасти мир? Сделать добро? Так вот, надо было выключить в голове псивдогуманизм и ответить себе честно на все вопросы!

Психология это наука,но и так видно у вас нет любви к этому ребенку. Вас больше волнует общественное мнение,а не внутреннее состояние девочки. Ответьте себе честно,зачем вы ее удочерили? Если сами родитьеще хотите. Девочку надо вернуть сейчас,дальше будет хуже для нее,потому как она лишняя в вашей семье. Мне очень жаль. Надо подумать перед усыновлением детей,тем более если есть свои родные кровные. Для вас она солнышком никогда не станет. Вы свои комплексы и проблемы вымещает на ней. У нас есть пример девочки в семье,выросла замечательным солнцем для всей семьи,а почему?? Да потому что её хотели и любили. Вот вам ответ психолога. Не надо и тратиться. Будьте счастливы.

жизнь в детдоме. Юридические и правовые аспекты. Усыновление. Обсуждение вопросов усыновления, форм устройства детей в семьи воспоминания о жизне в детском доме. Начала читать, думала, что речь идет о послевоенных годах, а оказывается весь этот ужас происходил...

Обсуждение

Не изменилось. Только теперь вместо довоенных курточек одеваются в заграничные обноски second hand (из которых воспитатели сначала выбирают себе, что получше.) Я могла бы нагрузить конфу другими подробностями, да зачем...
Вопрос тут был насчет усыновленных подростков - не знаю, подходим мы под категорию или нет - Денису было 12 на момент усыновления, сейчас 15, то есть для него никакой тайны усыновления не существует. Ну что могу сказать... трудно. Очень трудно. Я была готова к трудностям, но одно дело читать про них в книге, а другое - жить с ними. Да еще он у меня Дракон, с восточным темпераментом. Чуть что - аж пар из ушей идет. Но и прогресс очень большой. Самый большой стресс - учеба, отчасти из-за сильной запущенности, отчасти из-за языковых трудностей.

Спасибо, что вытащили статью Саши Гезалова на конфу,я побоялся это делать, потом забыл.
К сожалению и сейчас этого полно. Есть такой город Дзержинск, там есть коррекционный ДД, относительно современный, но бедный и злой из него постоянно бегут дети. В сетябре на 1м канале начнётся цикла передач "Путёвка в жизнь" первой должна быть передача "беспризорные" там будет сюжет и ребёнок беглец, живущий на свалке. Правда не уверен, что именно эта передача дойдёт до эфира т.к. она закончилась фиаско, журналисты планировали, что ребёнка все кинутся спасать и явят чудо - решат его судьбу, но получилось иначе.

Ежегодно из детских домов России во взрослую жизнь, как в космос, выходят более 20 тысяч человек. Дальнейшая их судьба предельно понятно изложена языком прокурорской статистики: 40% в первые же годы попадают в тюрьму, еще 40% становятся бездомными, 10% кончают жизнь самоубийством. Оставшиеся 10% - это «условно успешные», то есть те, кто не доставляет особых хлопот государству. По-настоящему же успешных - доли процента. Принято считать, что единственный шанс, который дается выпускнику детдома, - это шанс на чудо. Но сами успешные детдомовцы уверены: пока мы будем подменять технологию мистикой, шансов у них не будет никаких

Хэппи-энд

Наталье Пигасовой 26 лет. Она сидит на диване в своей новой квартире. Нет, не той, которую ей в соответствии с законом предоставило государство: часть пищеблока в заброшенном деревенском детском саду. Наталья сидит в своей собственной квартире, купленной в новом доме на свои собственные деньги. Да, в кредит, да, в Раменском, да, час на электричке до Москвы, но эти 40 квадратных метров - результат собственных усилий.

Наташа не слышит моих вопросов, она как будто чем-то оглушена, она вылавливает из пространства нотки незнакомого ей до сих пор состояния и сдержанно улыбается, как Ума Турман. Девушка словно только что вернулась с долгой войны и все никак не может понять, как жить, когда никто в тебя не стреляет.

Это моя вторая встреча с Пигасовой. Первая состоялась семь лет назад в офисе компании, владелец которой, Андрей Захаров, в те времена помогал детским домам, причем не только деньгами, но и возможностями. Он взял на работу 19-летнюю выпускницу детдома из города Шуя Ивановской области, хотя на ее зарплату можно было бы нанять гораздо более опытного офис-менеджера. В первые же дни Наталья шокировала весь коллектив тем, что в свободное время не торчала в аське, а ходила по офису и протирала столы.

А если тебя все-таки уволят, ты в Шую вернешься? - спросил я ее семь лет назад.

Нет, не вернусь, - ответила Наталья. - Мне нравится в Москве. Здесь так тихо, спокойно.

Спокойно?!

Ну, в смысле никто тебя не знает и можешь стать такой, какой ты хочешь стать. А в Шуе все тебя знают такой, какая ты есть. Там тебе просто не дадут измениться.

Сегодня она работает бухгалтером в Московской теплосетевой компании и учится сразу в двух вузах: на социолога и экономиста. А семь лет назад Наталья первый раз в жизни увидела паркет - в комнате, которую нашла по объявлению: «Пожилые пенсионеры сдадут жилье одинокой девушке». На месте оказалось, что пенсионеры уехали на лето на дачу, а вместо них - пара молодых и здоровых «внуков». Это отлаженная схема по вовлечению в проституцию наив­ных провинциалок. И если бы Наталья пришла в эту комнату одна, ее судьба была бы предрешена. Но с ней были мурзики - люди, которые знают, что чудес не бывает.

Технология мурзика

Я хочу, чтобы вы запомнили одну вещь: вы здесь никому не нужны. Вы, такие замечательные, молодые - Лена, Веня, Катя, Наташа - не нужны в этом городе абсолютно никому. И я, Герман, такой большой и умный, тоже никому здесь не нужен, а если и нужен, то лишь потому, что я делаю то, что я делаю. Здесь, в Москве, вы будете кому-то нужны, только если будете что-то делать. Порхать над вами никто не станет, наше время стоит очень дорого. Так что подумайте, готовы ли вы принять такие правила. Если нет - мы вас посадим на машину и увезем туда, откуда привезли.

Это тоже было семь лет назад. Герман Пятов, лидер благотворительного движения «Мурзики», совершал душеспасительный наезд на первых участников его нового проекта по адаптации детдомовских выпускников к жизни в Москве. Герман еще не предполагал, что успешность стартующих распределится обратно пропорционально его ожиданиям. Самая умная, Катя Фадина, сойдет с дистанции в первые же дни и попросится обратно в Рыбинск. Веня Кочетков, к которому мы еще вернемся, подавал большие надежды, но подвела гордыня, и через два года он тоже вернулся в свою Шую. Серую мышку Наташу Пигасову мы уже знаем. Но больше всех на первых порах мучились с Леной Фоминой.

Мы взяли ее в свою фирму секретарем на ресепшн: телефон, бумаги, чай-кофе, встретить-проводить, - мучительно рассказывал мне в то время еще один мурзик Николай Сабинин. - Поначалу от нее стонал весь офис. Когда звонили клиенты, им казалось, что они попали в пельменно-блинную. И самое ужасное - она не хотела меняться. В какой-то момент мы уже отчаялись и стали искать ей замену. Но как только она это поняла, дело тут же сдвинулось с мертвой точки.

Через несколько лет Лена все-таки ушла из компании Сабинина, но уже сама - на повышение в другую фирму. С тех пор она стала небольшой начальницей, выучила анг­лийский, удачно вышла замуж, но знаться с мурзиками, а тем более общаться с журналистами не желает. Говорит, что хочет забыть, как страшный сон, свое детдомовское прошлое и все, что о нем напоминает.

Движение «Мурзики» возникло 10 лет назад как форма благотворительного туризма в уик-энд. Его основатель, пластический хирург Герман Пятов, однажды случайно оказался в детском доме № 72 города Рыбинска, где испытал моральный шок: серые от недостатка материнской любви лица детей, в столовой - меню из двух строчек и майонезные баночки, вместо стаканов». Германа торкнуло, он стал закупать оптом детскую одежду и по субботам развозить ее по детдомам в радиусе 300 километров от Москвы. Постепенно к нему начали прилипать такие же, как он, молодые обеспеченные люди, созревшие для умеренной социальной ответственности. В конце концов Герман превратился в диспетчера благих порывов московского среднего класса.

Я просто выстраивал логистические цепочки: собирал информацию о том, какие детдома в чем нуждаются, и находил, где эти товары можно дешевле всего купить оптом, - вспоминает Герман. - Новичкам я давал адреса и говорил: «Делайте все сами». С деньгами мы поначалу дела вообще не имели, главное - личное действие. Это вызывало доверие, и через несколько лет в наших рядах уже были сотни мурзиков - от рядовых офисных служащих до владельцев достаточно крупных компаний.

А почему мурзики?

Название родилось из эмоции. Это первое слово, которое пришло мне в голову, когда я увидел детдомовских детей. Уже потом мы подвели под эту эмоцию смысловую базу: мурзик - это и тот маленький человек, которому нужно помочь, и тот маленький человек, который может помочь.

За несколько лет мурзики развезли по десяткам интернатов тонны гуманитарной помощи. Но с каждым уик-эндом им все яснее становилось, что принципиально это ничего не меняет. Одетые, обутые и накормленные дети после выхода из детдома точно так же пополняли тюрьмы, улицы, панели. К тому же государство к середине нулевых худо-бедно научилось само обеспечивать свои учреждения.

И тогда Герман решил вкладываться не только в шмотки, но и в мозги. Мурзики начали налаживать в подшефных детдомах производство, устраивать на лето выездные трудовые лагеря, а потом возникла идея давать наиболее перспективным выпускникам шанс на карьеру в Москве. Схема проста: на первые полгода мурзики подыскивают выпускникам жилье, устраивают их на работу в принадлежащие им компании и смотрят, что получится. Главное условие - никаких поблажек, все должно быть как в жизни.

У них ведь у всех госпитальный синдром, - говорит Герман. - Они даже не знают, как кефир в магазине выглядит. В детдоме они жили хоть и не богато, но на всем готовом. И эту привычку - мне все должны! - чудовищно тяжело преодолеть. Хуже всего, когда к выпускнику прилипает какой-нибудь скучающий альтруист и начинает мазать ему ж… мармеладом: вот тебе чай, кофе, пиво, денежка. Мы вообще терпеть не можем альтруистов. Они работают не на результат, а на процесс. Из-за них мы уже потеряли нескольких перспективных ребят.

На старте московский проект «Мурзиков» вызвал бурную дискуссию в благотворительных кругах. Многие считали, что это безжалостный эксперимент над детской психикой: после искушения Москвой им уже не захочется в своем небольшом городке работать за копейки, и они обречены на деградацию. Но время показало, что эти опасения были напрасными. За семь лет через руки мурзиков прошли десятки детдомовских выпускников, сбежала из Москвы примерно половина, но из них лишь единицы исчезли из поля зрения. После жизни в столице многим у себя на родине легче делать карьеру: по крайней мере они уже понимают, что это такое.

Технология воспа

Детский дом в городе Шуе Ивановской области - это огромное серое здание с длинным коридором между двумя корпусами. Этот коридор - символ стандартной карьеры выпускника. Выходя из стен детского дома, он всю жизнь ищет такие же холодные казенные стены и, как правило, их находит.

Все наши ребята благополучно устраиваются в жизни. - Директор детдома Анатолий Макаров, человек с неприятными глазами разочаровавшегося в родине чекиста, выдает стандартную лживую фразу, тысячи раз повторенную им и его коллегами на всевозможных конференциях, педсоветах и выпускных вечерах.

Правда, в первые же минуты разговора выясняется, что «устроиться в жизни» - это значит поступить в ПТУ. Это единственный шанс, который предоставляет выпускнику детдома государство. Настолько единственный, что на интернатовском жаргоне выпускников называют «хабзайцами» - от слова «хабза», то есть ПТУ. В этих учреждениях они становятся для педагогов главным источником головной боли, а для однокурсников - физической. Но никакая, даже самая адская головная боль не заставит администрацию ПТУ или колледжа публично сказать про детдомовских что-нибудь плохое. Потому что для их третьесортного образовательного продукта детдом - главный поставщик учащихся, а значит - бюджетного финансирования.

Из детдома в ПТУ, из ПТУ в никуда - эта выстроенная на уровне любого районо цепочка делает бессмысленными любые усилия детдомовских педагогов взрастить в душах сирот хоть какие-то амбиции. Если вдруг завтра директор шуйского интерната сойдет с ума и начнет усиленно готовить своих подопечных к поступлению в вузы, его, скорее всего, вызовут в администрацию и скажут: «Ты чего творишь? Прекратить немедленно!»

В Ярославской области местная благотворительная организация «Друзья русских сирот» недавно провела на эту тему исследование, результаты которого оказались более чем предсказуемыми: 49% поступивших в профессиональные училища детдомовцев с первых же дней учебы не посещают занятия. Из них 8% - по той причине, что уже сидят в тюрьме, остальные просто не хотят. Свое поведение они резонно объясняют тем, что учеба в ПТУ - это не их выбор, за них его сделало государство, вот пусть оно и учится.

Но даже те, кто худо-бедно досиживает до конца учебы, выходят на так называемый местный рынок труда не научившись ничему. И тут государство наносит им последний удар - выдает накопившиеся за долгие годы алименты, которые все это время отчисляли им лишенные прав родители. Даже если те платили минималку, это все равно более 200 тысяч рублей. Какая после этого может быть карьера?

Училище, которое я закончил, каждый год выпускает 400 человек, - говорит бывший детдомовец Веня Кочетков. - Там примерно половина наших, и большинство даже не пытаются трудоустроиться. А если пэтэушник все-таки приходит на автобазу или в гараж, ему дают ведро и говорят: «Сбегай к завхозу, принеси клиренса». И большинство действительно бегут. После этого с ними тут же прощаются. Потому что клиренс - это не жидкость, а расстояние между самой низкой частью корпуса автомобиля и асфальтом.

Веню Кочеткова мы уже знаем - он из того самого первого мурзиковского призыва. История его успеха началась в 12 лет, когда в интернате сломался грузовик, а денег на ремонт у директора не было. Тогда Веня просто взял учебник по автомеханике, долго его читал, а потом поменял в кардане крестовину. Машина заработала.

Меня это так удивило, - говорит Веня. - Бац! - и что-то получилось. Я стал по вечерам машины у частников ремонтировать, а когда уже поступил в колледж, начал покупать старый автохлам, приводить его в порядок и продавать дороже. В принципе и в Шуе можно жить, но я решил все-таки поехать в Москву, потому что хотел расти выше.

Когда семь лет назад я впервые пообщался с Веней, то сначала подумал, что Герман меня разводит - подсунул мне мальчика из московской интеллигентной семьи. Поверить, что передо мной человек, который с трех лет жил в детдоме, было невозможно. Он хорошим русским языком излагал очень правильные жизненные установки, он поражал какой-то взрослой спокойной уверенностью в себе, он за несколько месяцев работы водителем в фирме одного из мурзиков зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. У меня не было на тот момент ни малейшего сомнения в том, что за судьбу Вени Кочеткова можно не волноваться.

Веню подвело типичное «заболевание» детдомовца: то, что на языке психологии называется «доминированием защитных форм поведения», а на человеческом - неумением конструктивно разрешать конфликты. Когда уже даже Герман перестал в нем сомневаться и отпустил в свободное плавание, Веня вдруг втихаря уволился, не справившись с элементарной проблемой: у него поменялся начальник - новый руководитель его невзлюбил и стал отлучать от работы, а обратиться за помощью к Герману Веня посчитал ниже своего достоинства.

Еще с полгода он потусовался в Москве - работал в «Макдоналдсе», - но потом вдруг вспомнил, что государство должно ему квартиру, и вернулся в Шую ее выбивать. Занимался этим три года, впал в депрессию, но добился лишь того, что его поставили в очередь без конца и начала. Наверное, этот приступ правдоискательства добил бы его окончательно, если бы не редкое для детдомовца качество: Веня в своей жизни не выпил ни капли алкоголя. Наконец он отчаялся поиметь что-то с государства, и как только плюнул на это дело, его жизнь снова наладилась.

Сейчас он работает на двух работах - водителем на шуйском рейсовом автобусе и помощником автоэлектрика. Недавно купил себе дом - старенький, хреновенький, но свой. С гордостью показывает мне прописку в паспорте. И говорит, что, когда о его поступке узнали бывшие детдомовские воспы (воспитатели), они только пальцем у виска покрутили: «Зачем?! Тебе ведь государство квартиру должно!»

Вот теперь, кажется, мы добрались до самого главного. До чуда. Самого обыкновенного.

Технология Матье

В интернат для трудных подростков, где царит атмосфера вечной войны между отмороженными детьми и осатаневшими взрослыми, приходит новый учитель пения - Клеман Матье. Невероятным напряжением педагогического таланта ему удается увлечь детей пением и организовать из них хор, который сам по себе становится мощным воспитательным инструментом. Это ставит под угрозу исповедуемую директором, мсье Рашеном, репрессивную систему управления. В результате Матье выгоняют с работы, хор распадается, но один из воспитанников, еще недавно считавшийся самым безнадежным, уговаривает свою мать забрать его из интерната, поступает в консерваторию и становится великим музыкантом.

Это краткое содержание французского фильма «Хористы». Он был снят шесть лет назад и за это время стал культовым для всех успешных детдомовских выпускников, с которыми я общался. И этот культ, пожалуй, единственное, что есть у них общего. А значит, здесь и надо копать.

Свой Клеман Матье был практически у всех знакомых мне успешных детдомовцев - учитель музыки, литературы, физкультуры, священник, неравнодушный ветеран войны из соседнего дома, выпускник интерната, которому удалось чего-то добиться в жизни, заводной благотворитель или даже спившийся, но не потерявший патриотического запала военный. Был свой Клеман Матье и в шуйском детдоме. Звали его Анатолий Анатольевич Голов. Он тоже был учителем музыки, но его никто не выгонял: он проработал 35 лет и в прошлом году умер. Практически все его ученики, кто впоследствии добился успеха, были с ним духовно близки. А кто не был близок - успеха не добился. Копаем дальше.

В России сейчас бум развития социальных технологий, история с «Мурзиками» лишь одна из многих. Вопрос «Что делать с выпускниками детских домов?» рождает тысячи ответов, сотни проектов и десятки попыток их осуществить. Социальный креатив бурлит в благотворительных организациях, государственном секторе, церковных кругах. «Напиши ребенку письмо», «Отведи сироту в церковь», «Возьми детдомовца на работу» - реабилитационных технологий как грязи, и их авторы, как правило, ненавидят друг друга, считая, что только они спасают детей, а остальные вредят делу. Про того же Германа Пятова его «конкуренты» рассказали мне гигабайты негатива, да и он сам выдал про других ничуть не меньше.

И все эти проекты вроде методически правильные, нужные и даже искренние, но большинство из них тонет в том, что на профессиональном жаргоне называется «благотворительный вампиризм». Это когда человек идет помогать не ради результата, а чтобы повысить собственную самооценку. В итоге основная часть усилий расходуется впустую или даже во вред. Как сказал мне один из бывших детдомовцев: «Иногда очень хочется надеть майку с надписью “На мне уже многие потоптались. Потопчись и ты”».

Если же смотреть на этот социальный ренессанс трезвым взглядом, то приходится признать: плохих социальных технологий нет. Каждая из них хороша ровно настолько, насколько при ее реализации действует «фактор Матье». Это супербанально, но это так: только человек, который заразит ребенка своим примером, может вытянуть его в мир успешных людей.

Этот «фактор Матье» вполне объясним с точки зрения психологии. Среди исследователей детдомовского синдрома очень популярна теория немецкого психотерапевта Гюнтера Аммона, основателя Берлинской школы динамической психиатрии. По мнению Аммона, всякий человек рождается с потенциалом так называемой конструктивной агрессивности, то есть со стремлением освоить и изменить окружающий мир. И этот инстинкт невозможно подавить ни в одном человеке без ущерба для его психического и даже физического здоровья. При нормальном развитии ребенка эта «агрессия» преобразуется в здоровое творческое начало. При дефектном воспитании она приобретает деструктивный характер.

Система современного детдомовского воспитания практически обрекает ребенка на второй вариант. И сбой в этой системе происходит лишь тогда, когда в ней случайно оказывается «вирус Клемана Матье». Проблема в том, что вероятность появления такого вируса в радиусе восприятия мира детдомовским ребенком неуклонно снижается.

Матье не могут появиться среди педагогов и воспитателей, потому что копеечные зарплаты аккумулируют в детдомах непрофессионалов. Матье все реже встречаются за пределами детдома, потому что человеческая среда в провинциальных городах обедняется, лучшие люди уезжают. На Матье не наткнешься даже виртуально - на экранах телевизоров и страницах книг, потому что страна живет без идеологии и без героев. Подростку для нормального развития жизненно важно почувствовать в себе потенциал какого-то большого целого, но для этого нужно, чтобы оно, целое, существовало в природе.

И это уже проблема не только детдомовских детей, - считает Оксана Пузенкова, замдиректора школы-интерната, расположенной в деревне Пищулино Смоленской области. - До того как прийти сюда, я долгое время работала в обычной школе, и поверьте, там процент успешных детей не намного выше, чем здесь. Да, они живут в нормальных семьях, но не получают от родителей достаточного вни­мания. Они для детей не авторитет. В сущности, это те же детдомовцы, только их детдом - семья.

Технология Марадоны

«После интерната я закончил ПТУ, а потом служил на атомной субмарине. Подводная лодка очень похожа на детский дом - деваться с нее некуда. Если бы после службы я вернулся в Суздаль, то точно кого-нибудь убил бы и сел в тюрьму. Но в поезде Мурманск - Москва на моем столе лежала замасленная газета, в которой я увидел объявление о том, что Петрозаводское училище культуры предоставляет своим студентам общежитие. Я спрыгнул с уже отходящего поезда, и это меня спасло».

Это цитата из книги Александра Гезалова «Соленое детство». Александр, пожалуй, самый известный детдомовец в России, во всяком случае среди других успешных выпускников. Ему 40 лет, у него куча медалей и орденов, у него звание «Человек года Республики Карелия» и крупнейшая в республике благотворительная организация «Равновесие» - и со всем этим добром он еще несколько лет назад жил на птичьих правах в шестиметровом чулане для хранения лыж петрозаводского интерната № 22. И жил бы там до сих пор, если бы не женился и не уехал в Москву.

В юности у Гезалова была кличка Марадона - за маленький рост, коренастое телосложение и неуемную энергию. Он не идет, а чаще всего бежит, раскидывая руки в стороны, как маленький самолетик. И еще - у него никогда не было своего Клемана Матье. Но это исключение лишь подтверждает правило.

Плохой детский дом гораздо лучше хорошего детского дома, - объясняет корень своего успеха сам Александр. - Если твое детство было настоящим адом, это может в тебе что-то пробудить для будущей жизни. А благополучный детский дом - это колыбельная песня перед расстрелом. Соломинка для тех, кто уже утонул. Мне повезло: я вырос в очень плохом детском доме.

«Воспы понимали, что управлять интернатом удобно делегируя свои полномочия старшим воспитанникам. А те упивались своей властью, превращая наше детство в ад. Так было и так есть. Уже став взрослым, я понял, что государство - это точно такой же ВОСП. Назначая работникам детских домов мизерные зарплаты, оно отдает еще нормальных детей в руки людей несчастных, ущербных и обозленных. Когда мне было 7–8 лет, я частенько подслушивал, как воспы в курилке говорили о том о сем. Смачно, грязно, порой с ненавистью. Больше всего доставалось мужьям. Я тогда не знал, кто такие мужья - мне думалось, это собаки или еще какие-то животные».

Когда воспитанник Гезалов дорос до старших классов, он устроил в суздальском детском доме ЧП. Он и еще несколько его друзей подбили весь класс отказаться исполнять свои репрессивные функции. Все договорились, что не будут бить младшеклассников. Александр до сих пор не может объяснить, почему это произошло. Возможно, просто предыдущее поколение «опричников» перестаралось, домучив их класс до такого состояния, что механизм психологической компенсации дал осечку. Для воспов это было равнозначно революции. Им наспех пришлось перестраивать всю систему воспитания.

Александр Гезалов тоже очень любит фильм «Хористы». Только он считает, что в его суздальском интернате хор родился сам, без помощи Клемана Матье.

В дальнейшем выпускники из нашего класса не оправдали привычную прокурорскую статистику, - говорит Александр. - Тех, кто нашел себя в жизни, оказалось заметно больше, чем обычно.

Сам Гезалов долгое время барахтался как мог, сменил кучу работ, но к 25 годам добился лишь того, что остался на плаву, не попал ни в тюрьму, ни на улицу, ни в бутылку. Рецепт этого относительного «успеха» он формулирует так:

Не пить. Не стремиться получить все и сразу. И… - Длинная пауза. - Остерегаться людей.

Остерегаться людей?!

Да. Не бежать в этот мир, раскрыв объятия, пока не научишься разбираться в людях.

Ты научился?

Более чем.

Что ты можешь сказать про меня?

Давай лучше не будем.

Нет, давай будем.

Ну хорошо. Тебе нельзя доверять на сто процентов. Ты человек с благими намерениями, но очень быстро от них устаешь. Вспыхиваешь и гаснешь. Журналисты вообще очень похожи на сирот.

В смысле?

Посмотри на детдомовцев, которые стоят за забором и просят у прохожих сигареты. И посмотри на журналистов, к которым вышел какой-нибудь ньюсмейкер. Одни и те же лица.

Первым человеком, которому Гезалов все-таки раскрыл объятия, стала актриса Клара Лучко. Это было в середине 90-х. Александр к тому моменту уже дорос до администратора Карельской филармонии, а Лучко приехала в Петрозаводск на гастроли.

Я сопровождал ее в поездке по республике, рассказывал о своей жизни, и она тогда мне сказала: «Саша, ты должен написать об этом книгу. И ты должен заняться благотворительностью. Ты занимаешься не своим делом, поэтому и стоишь на месте». Так появилось «Соленое детство». И так получилось все, что я сделал потом.

«Я начал“ходить по телам”. Тела чаще всего встречали не вставая. Они только указывали, на какой стул можно сесть. Но я всегда садился на другой, что удивляло: как это я не подчинился? Тогда мы начинали разговор. Когда я понимал, что встреча будет бесплодной, что тело денег не даст, я незаметно прятал чайную ложечку в карман. Чтобы не было ощущения неудачи».

В конце концов Марадоне все-таки удалось выстроить в регионе свою игру. Он учредил благотворительную организацию «Равновесие», которая вписалась во все структуры, способные хоть как-то менять ситуацию: администрацию, епархию, бизнес и даже местное управление исполнения наказаний. Он завалил дом малютки памперсами, застроил регион церквями и часовнями, наладил регулярное общение с заключенными в СИЗО, но главное внимание по-прежнему уделяет своим, интернатовским.

Его проект - клуб будущих выпускников детских домов, в котором их учат помогать друг другу самостоятельно решать элементарные проблемы, не надеясь ни на кого. Его телефон есть у любого карельского детдомовца, и он всегда отвечает на их эсэмэски. Условие одно: не жаловаться, а просить совета.

Перебравшись в Москву, Гезалов вышел на новый уровень - его «Равновесие» теперь будет работать с неблагополучными семьями. Потому что, по мнению Александра, у проблемы детдомовских выпускников есть только одно единственно верное решение - сделать так, чтобы детских домов в России не было вообще. А по-настоящему успешным может считать себя только тот выпускник детдома, кто этого добьется. Ну, или хотя бы попытается.

Я, конечно, не страдаю манией величия. Я понимаю, что вот так просто собственными руками я это зло не уничтожу, - пишет мне по скайпу Марадона. - Но меня однажды поразила мысль, которую мне высказал один мой знакомый священник - тоже, кстати, бывший детдомовец. Вот Христос - он ведь пришел на землю во времена рабовладельческого строя. И никогда не говорил: «Долой господ!» Но христианство победило этот строй. Люди просто приняли новую веру, и в ней не оказалось места рабовладению. Так что любая система вторична, а первичны человеческие души, и прежде всего твоя собственная. Вот с такими чудесами, Дима, мы и будем работать, а других чудес не бывает.

Фотографии: Сергей Каптилкин для «РР»

«У них ведь у всех госпитальный синдром. Они даже не знают, как кефир в магазине выглядит. В детдоме они жили хоть и небогато, но на всем готовом. И эту привычку - мне все должны! - тяжело преодолеть»

«Устроиться в жизни» - это значит поступить в ПТУ. Это единственный шанс, который предоставляет выпускнику детдома государство. Настолько единственный, что на интернатовском жаргоне выпускников называют «хабзайцами» - от слова «хабза», то есть ПТУ. В этих учреждениях они становятся для педагогов источником головной боли

Мы слышим с телевизионных экранов или из интернета “помогите детскому дому, перечислите деньги, займитесь благотворительностью”. Скоро Новый Год и Рождество, а на праздники, сотни благотворителей потянутся закупать конфеты и “делать добро” по детским домам. Я с удивлением узнал, что с точки зрения психологов – такие поездки наносят только вред детям. Да и сама система детских домов готовит к большой жизни в основном преступников, БОМЖей и самоубийц.
По статистике из 20 тысяч человек, которые детские дома в России выбрасывают во взрослую жизнь 40% в первые же годы попадают в тюрьму, еще 40% становятся бездомными, 10% кончают жизнь самоубийством. Оставшиеся 10% - это «условно успешные», то есть те, кто не доставляет особых хлопот государству. По-настоящему же успешных - доли процента. Эта государственная машина, призванная помогать детям, оставшимся без родителей, на текущий момент перемалывает человеческие судьбы как мясорубка. И дело не в том, что детям в сиротских домах не хватает еды или одежды. Хватает с избытком, а дело в самой системе детских домов. В наших детских домах, где на ребенка государство выделяет до 40 тыс рублей в месяц, дети такие же худые и серые, как и в Таджикистане, где на ребенка в системе государственного здравоохранения тратится всего 6-8 долларов в год.

Кроме ухода, еды и крыши над головой, ребенку для его развития нужна любовь и привязанность к одному взрослому, с которым можно общаться, который бы был рядом, жил, знал и понимал ребенка. Представьте, что вы потеряли близкого человека, у вас горе, вам не хочется ничего делать, вы худеете и сами не хотите жить – это сильнейший стресс, который нарушает три основных жизненно важных процесса: нарушается переваривание и усвоение пищи, снижается сопротивляемость инфекциям и снижается способность к обучению вот что происходит с ребенком в детском доме. Это медицинский диагноз, который носит официальное название “отставание в развитии и эмоциональные нарушения, возникающее в результате дефицита индивидуальных отношений”.

В детском доме ребенок получает полноценное питание, но из-за специфических условий проживания – он испытывает постоянный стресс от отсутствия рядом близкого человека, то, что он съел, он не усваивает. По данным исследований учеными из Санкт-Петербурге – за 5 месяцев нахождения в доме ребенка, малыш не добирает 1 месяц в весе и росте. Исследования в России и за рубежом показывают, что ребенок за месяц пребывания в подобном учреждении теряет 12 пунктов IQ за год.

Есть определенный порог, когда терять больше нечего и худеть некуда. Ребенок с изначально нормальным IQ к определенному возрасту будет иметь проблемы с интеллектом. Перевод ребенка в семью приводит к тому, что показатели интеллектуального развития начинают выравниваться. Но остается проблема, связанная с отмиранием тех клеток мозга, которые связаны со способностью понимать себя, других и устанавливать индивидуальные отношения. Если этих отношений долго не было, то потом мы видим развитие поведенческих проблем, с которыми часто сталкиваются усыновители и приемные родители. Это дети, которые поджигают, убегают, воруют, проявляют немотивированную агрессию и т.д.

Исследования мозга, проведенные американскими учеными, показали, что очень специфическим образом мозг начинает подстраиваться под ту ужасную ситуацию, в которой находится ребенок. То есть постоянный стресс приводит к отмиранию определенных участков мозга, которые, в первую очередь, отвечают за понимание собственных эмоций и намерений других людей. И есть критический возраст, после которого изменения к лучшему не то чтобы невозможны, а требуют очень много времени денег и усилий. Иногда нарушения психического здоровья оказываются столь тяжелыми, что даже с профессиональной поддержкой с ситуацией справиться невозможно. Это дети – с которыми не всякий профессиональный психолог вообще способен справиться. А неподготовленные приемные родители просто в отчаянье, и не знают, что делать. Одна английская женщина, которая усыновила ребенка из Румынии, в интервью психиатру Майклу Раттеру на вопрос: “как она себя ощущает”, – отвечала, что очень хотела помочь этим румынским сиротам, этому ребенку, но “вот все эти 15 лет мы живем вместе, я очень его люблю, но я себя чувствую, как неоплачиваемая психиатрическая медицинская сестра”.

Человеческие существа так устроены, что их развитие крутится вокруг привязанности, причем это вопрос не просто быстрого-медленного развития, а выживания. Программа привязанности позволяет детенышам млекопитающих проходить период беспомощности после рождения. Детеныш все время прикреплен к своему взрослому, который за ним присматривает, который его кормит, который его уносит на себе в случае опасности, который за него дерется, если приходит хищник. Это про жизнь и смерть. Поэтому ребенок, который не находится в ситуации привязанности, - это ребенок, который каждую минуту своего существования испытывает смертный ужас. Не грусть и одиночество, а смертный ужас.

И он, как может, с этим ужасом справляется. Он уходит в диссоциацию - вот в это отупение и ступор. Он уходит в навязчивые действия, когда качается и бьется головой о кровать, о стенку. Он уходит в эмоциональное очерствение. Если у него все душевные силы тратятся на преодоление ужаса, то какое у него там развитие, какое ему дело до того, что мир интересный?

Неужели в детских домах нехватает воспитателей? Нет, не в этом дело. Было подсчитано, что перед глазами воспитанника в доме ребенка за неделю мелькает около двадцати пяти разных взрослых. Меняются воспитатели, нянечки, логопеды, медсестры, массажисты - кого только нет. Их там много очень, а привязанность формируется только в условиях, когда у ребенка есть свои взрослые и есть чужие. Нормальный ребенок не позволит чужому человеку, например, подойти и взять его на руки и унести куда-то. Он не поймет, что происходит. Он будет сопротивляться, он будет плакать, ему будет страшно. Он будет искать родителей. А детдомовского ребенка любая чужая тетка может подойти, взять из кроватки и унести куда хочет. Делать, например, ему больно - какую-нибудь прививку. И нет никого, кто бы его от этого защитил, нет никого, кого бы он воспринимал как своих взрослых, за которых он должен держаться, которые не дадут его в обиду.

В детском доме у него нет ничего своего, даже мало-мальски личного пространства, там нет личных границ. Там не закрывается ни один туалет, там не закрывается ни один душ, игрушки общие, ходим строем, всех под одну гребенку, подчиняйся, иначе будет плохо. Никто не будет подстраваться под одного, здесь все правила одинаковы.
Когда ребенок живет в семье, ему постепенно передается все больше и больше прав по принятию решений. В пять лет ему можно гулять только с родителями, в десять-двенадцать можно уже самому, а в пятнадцать он один ездит по городу. В детском доме правила для всех одни, будь тебе четыре года или восемнадцать. Детские дома становятся все более закрытыми, когда внутри корпуса с этажа на этаж можно проходить только по электронным пропускам. Самые дорогие навороченные детские дома устроены как тюрьмы: безопасность, безопасность, безопасность. И для всех распорядок дня с отбоем в девять часов. Дети живут полностью регламентированной жизнью и на всем готовом, естественно, что после выпуска они легко попадают под влияние криминала. Дети легко могут взять чужое, поскольку у них нет понятия свое-чужое, легко идут на преступления, поскольку они не понимают последствий своих действий. Ими всю сознательную жизнь управляли, и после выпуска многие быстро теряют все, чем их обеспечивает “при выходе на волю” государство и попадают под управление криминала.

Полностью не приспособленные к самостоятельной жизни, ведь в детском доме запрещен “детский труд”, и даже любая помочь по кухне или уборке. Привыкшие к тому, что их обслуживают и им все должны, с огромными психологическими проблемами, каждый выпускник детского дома нуждается в опеке. После “барской” жизни на всем готовом, и хождения строем в столовую, нужно учиться отвечать за себя самому. Самому покупать еду, а не конфеты или алкоголь. Самому распоряжаться деньгами, которые они получают по выпуску, самому, без подсказки строить свою жизнь. А они это не умеют, этих детей просто некому было научить.
Доли процента от выпускников детских домов, которые все-таки смогли войти в большую жизнь и стать успешными людьми, смогли сделать это только потому, что они нашли того человека, к которому могли были привязаны и который их учил просто жить. Это мог быть учитель, священник или сосед-пенсионер. Большая же часть сытых и внешне ухоженных “маугли”, после выпуска так и не может начать жить в обществе самостоятельно, система убивает в этих детях людей.

Можно ли что-то изменить? Сама система детских домов изначально порочна. Ребенок должен жить в семье, только тогда он вырастет нормальным человеком. Даже если это плохая семья, даже если родители пьют – это семья. По статистики, в исламских странах, к примеру на Северном Кавказе только 1-2% процента детей, которые остались без родителей, попадают в детский дом. Остальных забирают к себе близкие или дальние родственники. Так положено, так лучше для детей.

А нашей православной стране, сиротство в большинстве случаев – социальное. Не то что бы у детей не было родственников, которые могут их взять к себе. Детей отправляют в детский дом при живых родителях, и этим подписывают ребенку смертный приговор. Единственное решение проблемы сиротских домов – воспитание ребенка в семье. И в первую очередь нужна помощь “трудным” семьям. Не забирать ребенка из семьи, отдавая в детский дом, а направить все усилия для сохранения и восстановления семьи. Как? Я не знаю рецепта, который бы помог во всех случаях, и государство не знает. Есть отдельные волонтерские организации, которые помогают сохранять семьи. Это трудно, но все больше людей понимают, что это единственный путь сохранить наших детей. А государству удобнее детские дома. Вот они дети, мы выделили на них деньги, дети сыты, одеты, под присмотром. Приезжают спонсоры, раздают конфеты и выделяют деньги, деньги освоены, отчеты написаны. А дети? Кого волнует как он будет потом жить.

Саму систему государственных детских домов нужно менять. Менять с тюремно-лагерной на семейную. Семейный детский дом – хоть что-то. Это единственное, что может помочь ребенку выжить и не стать современным Маугли. Недавно узнал про один из видов такого детского дома “

Инструкция

Миф первый: в детских домах живут только сироты. На самом деле сирот, т. е тех, у которых умерли родители, в приютах не так много от общего количества . Больше всего в детских домах детей, оставшихся без попечения родителей. Что ? Это значит, что мама (реже папа, если имеется) лишена родительских прав или ограничена в них. Лишают родительских прав по решению суда, и причинами могут стать: ненадлежащий уход за ребенком, пьянство или наркомания родителей, тяжелая болезнь, нахождение в местах лишения свободы. Но сначала родителей ограничивают в правах и детей изымают из семьи, давая время решить свои проблемы. Если же мама продолжает жить маргинальной жизнью, ее лишают родительских прав, а ребенка определяют в сиротское учреждение.

Миф второй: в детских домах процветает жестокость. Эта информация пошла от появляющихся время от времени в СМИ статьях об избиениях воспитанников сверстниками или персоналом. Здесь, конечно, есть доля правды, но массового явления подобные вещи не имеют. Очень многое зависит от руководства сиротских учреждений, от персонала, от того, там находится. Есть небольшие, « » приюты, в которых детей не больше 40, а значит, каждый ребенок находится под присмотром и к каждому применяется индивидуальный подход. Чаще всего неприятные инциденты случаются в коррекционных детских домах, дети с теми или иными нарушениями психики. А значит, конфликтов не избежать.

Миф третий: в детские дома плохо финансируют. Детские дома сейчас имеет подушевое финансирование, как и . Получается, чем больше детей, тем больше денег. И деньги выделяются неплохие. Но если, допустим, в детском доме надо провести дорогостоящий ремонт, дополнительные средства можно найти только во внебюджетных источниках – благотворительных фондах, некоммерческих организациях. Или же придется урезать детей, например, в питании или . Поэтому, руководство сиротских учреждений активно сотрудничают с волонтерами. Но поскольку деньги выделяются из федерального и регионального бюджета пополам, благосостояние детских домов в экономически депрессивных регионах сильно разнится с финансированием в Москве и области не большую сторону.

Миф четвертый: детей активно усыновляют иностранцы. На самом деле процент иностранных усыновителей сопоставим с процентом усыновителей из России. Просто иностранцам дают детей с тяжелыми заболеваниями, которых отечественные усыновители не берут только потому, что лечить таких детей у нас негде. И иностранцам отдают детей только под усыновление (удочерение), тогда как в России ребенка можно в приемную семью или под опеку.