На седьмой странице был некролог: (2)«Тимоти Салливан. Компьютерный гений. (3)77 лет (ЕГЭ по русскому). Сборник идеальных эссе по обществознанию
И наконец, конечно же: «Should auld acquaintance be forgot…»
К тому времени все бутылки уже опустели, и мы снова вернулись к «I Get the Blues When It Rains», после этого часы пробили три, и жена Дольфа стояла у открытой двери, держа в руках наши пальто, мы подходили, одевались и выходили в ночь на улицу, шепотом продолжая напевать.
Не помню, кто отвез меня домой и вообще как мы туда добрались. Помню лишь, как слезы высыхали на моих щеках, потому что это был необыкновенный, неоценимый вечер, это было то, чего никогда не бывало прежде и что никогда точь-в-точь не повторится вновь.
Прошли годы, Джо и Элиот давно умерли, остальные же как-то перевалили за свой средний возраст; за годы нашей писательской карьеры мы любили и проигрывали, а иногда выигрывали, иногда мы по-прежнему встречаемся, читаем свои рассказы у Саноры или у Дольфа, среди нас появилось несколько новых лиц, и по крайней мере раз в год мы вспоминаем Элиота за роялем, и как он играл в тот вечер, и мы желали, чтоб это длилось без конца - в тот вечер, исполненный любви, тепла и красоты, когда все эти слащавые, бессмысленные песенки вдруг обрели огромный смысл. Это было так глупо и сладко, так ужасно и прекрасно, как когда Боги говорит: «Сыграй, Сэм», - и Сэм играет и поет: «You must remember this, а kiss is just a kiss, a sigh is just a sigh…»
Вряд ли это может настолько тронуть. Вряд ли это может быть настолько волшебным. Вряд ли это может заставить тебя плакать от счастья, а потом от грусти, а потом снова от счастья.
Но ты плачешь. И я плачу. И все мы.
И еще одно, последнее воспоминание.
Однажды, месяца через два после того прекрасного вечера, мы собрались в том же доме, и Элиот вошел, прошел за рояль и остановился, с сомнением глядя на инструмент.
Сыграй «I Get the Blues When It Rains», - предложил я.
Он начал играть.
Но это было не то. Тот вечер ушел навсегда. Того, что было в тот вечер, не было теперь. Были те же люди, то же место, те же воспоминания, те же мелодии в голове, но… тот вечер был особенный. Он навсегда останется таким. И мы благоразумно оставили эту затею. Элиот сел и взял в руки свою рукопись. После долгого молчания, бросив всего один взгляд на рояль, Элиот откашлялся и прочел нам название своего нового рассказа.
Следующим читал я. Пока я читал, жена Дольфа на цыпочках прошла за нашими спинами и тихо опустила крышку фортепьяно.
ВСЕ МОИ ВРАГИ МЕРТВЫ
All My Enemies Are Dead, 2003 год
Переводчик: Ольга Акимова
На седьмой странице был некролог: «Тимоти Салливан. Компьютерный гений. 77 лет. Рак. Заупок. служба неофиц. Похороны в Сакраменто».
О боже! - вскричал Уолтер Грипп. - Боже, ну вот, все кончено.
Что кончено? - спросил я.
Жить больше незачем. Читай, - Уолтер встряхнул газетой.
Ну и что? - удивился я.
Все мои враги мертвы.
Аллилуйя! - засмеялся я. - И долго ты ждал, пока этот сукин сын…
- …ублюдок.
Хорошо, пока этот ублюдок откинет копыта? Так радуйся.
Радуйся, черта с два. Теперь у меня нет причин, нет причин, чтобы жить.
А это еще почему?
Ты не понимаешь. Тим Салливан был настоящим сукиным сыном. Я ненавидел его всей душой, всеми потрохами, всем своим существом.
Ну и что?
Да ты, похоже, меня не слушаешь. С его смертью исчез огонь.
Лицо Уолтера побелело.
Какой еще огонь, черт возьми?!
Пламя, черт побери, в моей груди, в моей душе, сокровенный огонь. Он горел благодаря ему. Он заставлял меня идти вперед. Я ложился ночью спать счастливый от ненависти. Я просыпался по утрам, радуясь, что завтрак даст мне необходимые силы, необходимые, чтобы убивать и убивать его раз за разом, между обедом и ужином. А теперь он все испортил, он задул это пламя.
Он нарочно сделал это с тобой? Нарочно умер, чтобы вывести тебя из себя?
Можно сказать и так.
Я так и сказал!
Ладно, пойду в кровать, буду снова бередить свои раны.
Не будь нюней, сядь, допей свой джин. Что это ты делаешь?
Не видишь, стягиваю простыню. Может, это моя последняя ночь.
Отойди от кровати, это глупо.
Смерть - глупая штука, какой-нибудь инсульт - бах - и меня нет.
Значит, он сделал это нарочно?
Не стану валить на него. Просто у меня скверный характер. Позвони в морг, какой там у них ассортимент надгробий. Мне простую плиту, без ангелов. Ты куда?
На улицу. Воздухом подышать.
Вернешься, а меня, может, уже и не будет!
Потерпишь, пока я поговорю с кем-нибудь, кто в здравом уме!
С кем же это?
С самим собой!
Я вышел постоять на солнышке.
«Быть такого не может», - думал я.
«Не может? - возразил я себе. - Иди, полюбуйся».
«Погоди. Что делать-то?»
«Не спрашивай меня, - ответило мое второе я. - Умрет он, умрем и мы. Нет работы - нет бабок. Поговорим о чем-нибудь другом. Это что, его записная книжка?»
«Полистай-ка, должен же там быть кто-то живой-здоровый».
«Ладно. Листаю. А, Б, В! Все мертвы!»
«Проверь на Г, Д, Е и Ж!»
«Мертвы!»
Я захлопнул книжку, словно дверь склепа.
Он прав: его друзья, враги… книга мертвых.
«Это же ярко, напиши об этом».
«Боже мой, ярко! Придумай хоть что-нибудь!»
«Погоди. Какие чувства ты испытываешь к нему сейчас? Точно! Вот и зацепка! Возвращаемся!»
Я приоткрыл дверь и просунул голову внутрь.
Все еще умираешь?
А ты как думал?
Вот упрямый осел.
Я вошел в комнату и встал у него над душой.
Хочешь, чтобы я заткнулся? - спросил Уолтер.
Ты не осел. Конь с норовом. Подожди, мне надо собраться с мыслями, чтобы вывалить все разом.
Жду, - произнес Уолтер. - Только давай поскорее, я уже отхожу.
Если бы. Так вот, слушай!
Ну это же не «рот-в-рот», просто проверка в реальных условиях: так вот, слушай внимательно!
Уолтер удивленно заморгал:
И это говорит мой старый друг, мой закадычный дружбан?
По лицу его пробежала тень.
Нет. Никакой я тебе не друг.
Брось, это же ты, дружище! - широко улыбаясь, проговорил он.
Раз уж ты собрался помирать, настала пора для исповеди.
Так ведь это я должен исповедоваться.
Но сначала я!
Уолтер закрыл глаза и помолчал.
Выкладывай, - сказал он.
Помнишь, в шестьдесят девятом была недостача наличных, ты еще тогда подумал, что Сэм Уиллис прихватил их с собой в Мексику?
Конечно, Сэм, кто же еще.
Нет, это был я.
Как так?
А так, - сказал я. - Моих рук дело. Сэм сбежал с какой-то цыпочкой. А я прикарманил бабки и свалил все на него! Это я!
Ну, это не такой уж тяжкий грех, - произнес Уолтер. - Я тебя прощаю.
Подожди, это еще не все.
Жду, - улыбнувшись, спокойно сказал Уолтер.
Насчет школьного выпускного в пятьдесят восьмом.
Да, подпортили мне вечерок. Мне досталась Дина-Энн Фрисби. А я хотел Мэри-Джейн Карузо.
«Диалог двух друзей, ставший основой рассказа Рэя Брэдбери "Все мои враги мертвы", делает текст лёгким для восприятия, немонотонным. Однако, будучи лишённой авторских пояснений, такая форма требует более тщательного подбора средств выразительности, чтобы максимально полно передать содержание авторского замысла. Стоит отметить довольно частое употребление (А)______ (в предложениях 47, 49), а также такого тропа, как (Б)______ (предложение 89). Важную роль играет и такое синтаксическое средство, как (В)______ (предложения 25, 35, 70). Дополнительные выразительные оттенки привносит также такой приём, как (Г)______ (предложения 23, 48)».
Список терминов:
1) градация
2) эпифора
3) ряды однородных членов предложения
4) метонимия
5) риторическое восклицание
6) гипербола
7) неологизмы
8) фразеологизмы
9) антитеза
Запишите в ответ цифры, расположив их в порядке, соответствующем буквам:
| A | Б | В | Г |
(1)На седьмой странице был некролог: «(2)Тимоти Салливан. (3)77 лет».
– (4)О боже! – вскричал Уолтер Грипп. – (5)Всё кончено.
– (6)Что кончено? – спросил я.
– (7)Жить больше незачем. (8)Читай, – Уолтер встряхнул газетой.
– (9)И что? – удивился я.
– (10)Все мои враги мертвы.
– (11)Радуйся! – засмеялся я.
– (12)Теперь у меня нет причин жить.
– (13)Это почему?
– (14)Ты не понимаешь. (15)Тим Салливан... (16)Я ненавидел его всей
душой, всем своим существом.
– (17)И что?
– (18)С его смертью исчез огонь!
(19)Лицо Уолтера побелело.
– (20)Какой ещё огонь?! – возмутился я.
– (21)Пламя в моей груди, в моей душе, сокровенный огонь. (22)Он
возгорался благодаря ему. (23)Он заставлял меня идти вперёд, а теперь
Салливан всё испортил, он задул это пламя… (24)Ладно, пойду в кровать,
буду бередить свои раны.
– (25)Отойди от кровати, это глупо – на дворе день!
– (26)Позвони в морг, какой там у них ассортимент надгробий. (27)Мне
простую плиту. (28)Ты куда?
– (29)На улицу, воздухом подышать.
– (30)Вернёшься, а меня, может, уже и не будет!
– (31)Потерпишь, пока я поговорю с кем-нибудь, кто в здравом уме!
– (32)С кем же это?
– (33)С самим собой!
(34)Я вышел постоять на солнышке, поглядел вокруг и задумался.
(35)«Боже мой! (36)Придумай хоть что-нибудь!» – завёл я диалог сам
с собой. (37)«Я не знаю, что делать», – ответило мне моё второе я.
(38)«Погоди, какие чувства ты испытываешь к нему сейчас? (39)Злость?
(40)Точно! (41)Вот и зацепка! (42)Возвращаемся!»
(43)Я вернулся в комнату.
– (44)Всё ещё умираешь?
– (45)А ты как думал?
– (46)Вот упрямый осёл.
(47)Я подошёл ближе к Уолтеру – решил стоять у него над душой.
– (48)Хотя нет, никакой ты не осёл – конь с норовом. (49)Подожди, мне
надо собраться с мыслями, чтобы вывалить всё разом.
– (50)Давай поскорее, я уже отхожу, – произнёс Уолтер.
– (51)Слушай!
(52)Уолтер заморгал:
– (53)Ну чего тебе, мой старый друг, закадычный дружбан?
– (54)Никакой я тебе не друг. (55)Раз уж ты собрался помирать, настала
пора для исповеди.
– (56)Так ведь это я должен исповедоваться.
– (57)Сначала я! (58)Помнишь, в шестьдесят девятом была недостача, ты
тогда подумал, что Сэм Уиллис прихватил деньги с собой в Мексику?
– (59)Конечно, Сэм тогда украл бабки, кто же ещё.
– (60)Всё это моих рук дело, я прикарманил деньги и свалил на него!
– (61)Ну, это не такой уж тяжкий грех, – произнёс Уолтер.
– (62)Теперь насчёт школьного выпускного в пятьдесят восьмом. (63)Ты
хотел, чтобы в тот вечер тебя сопровождала Мэри-Джейн Карузо. (64)Но я
рассказал ей про тебя всякие гадости, и она отказалась!
– (65)Ты? – Уолтер вытаращил на меня глаза.
– (66)Точно.
(67)Уолтер ткнул кулаком подушку и лёг, приподнявшись на локте.
– (68)Потом была Генриетта Джордан.
– (69)Бог мой, Генриетта. (70)Я был так влюблён в неё! (71)Потряса-
ющее было лето.
– (72)Благодаря мне оно для тебя закончилось.
– (73)Что?!
– (74)Она ведь бросила тебя, сказала, что её мать при смерти и ей надо
быть подле мамочки?
– (75)Ты сбежал с Генриеттой?
– (76)Точно.
(77)Я говорил ещё много чего обидного, вдохновляясь собственной
фантазией. (78)И злоба Уолтера крепла, а вместе с ней – и его жизненные
– (79)Чудовище! – всхлипнул он, свесив ноги с кровати. – (80)Мой
лучший друг! (81)Я уничтожу тебя!
– (82)Сначала поймай!.. (83)Что это ты делаешь?
– (84)Вылезаю из кровати! (85)Иди сюда!
– (86)Нетушки!
– (87)Я уничтожу тебя! (88)Даже если на это уйдут годы! (89)Даже если
на это уйдёт целая вечность!
– (90)Вечность! (91)Это круто! (92)Тада-да-дам! (93)Кем я тебе давеча
– (94)Другом?
– (95)Да, другом!
(96)Я рассмеялся смехом врача-терапевта, выскочил за дверь и
улыбнулся.
(По Р. Брэдбери* )
* Рэй Брэдбери (1920-2012) - американский писатель, автор более 800 разных литературных произведений, среди которых несколько романов и повестей, сотни рассказов, десятки пьес, ряд статей, заметок и стихотворений.
Пояснение.
«Диалог двух друзей, ставший основой рассказа Рэя Брэдбери "Все мои враги мертвы", делает текст лёгким для восприятия, немонотонным. Однако, будучи лишённой авторских пояснений, такая форма требует более тщательного подбора средств выразительности, чтобы максимально полно передать содержание авторского замысла. Стоит отметить довольно частое употребление (А)фразеологизмов (в предложениях 47, 49), а также такого тропа, как (Б)гиперболы (предложение 89). Важную роль играет и такое синтаксическое средство, как (В)риторическое восклицание (предложения 25, 35, 70). Дополнительные выразительные оттенки привносит также такой приём, как (Г)антитеза (предложения 23, 48)».
Фразеологизм − устойчивое словосочетание, обладающее неделимым смыслом и извлекаемое из нашей памяти в готовом виде.
Гипербола − преувеличение.
Риторическое восклицание − приём передачи кульминации чувств, служит для привлечения внимания.
Антитеза − противопоставление.
Ответ: 8659.
На седьмой странице был некролог: «Тимоти Салливан. Компьютерный гений. 77 лет. Рак. Заупок. служба неофиц. Похороны в Сакраменто».
— О боже! — вскричал Уолтер Грипп. — Боже, ну вот, все кончено.
— Что кончено? — спросил я.
— Жить больше незачем. Читай, — Уолтер встряхнул газетой.
— Ну и что? — удивился я.
— Все мои враги мертвы.
— Аллилуйя! — засмеялся я. — И долго ты ждал, пока этот сукин сын...
— ...ублюдок.
— Хорошо, пока этот ублюдок откинет копыта? Так радуйся.
— Радуйся, черта с два. Теперь у меня нет причин, нет причин, чтобы жить.
— А это еще почему?
— Ты не понимаешь. Тим Салливан был настоящим сукиным сыном. Я ненавидел его всей душой, всеми потрохами, всем своим существом.
— Ну и что?
— Да ты, похоже, меня не слушаешь. С его смертью исчез огонь.
Лицо Уолтера побелело.
— Какой еще огонь, черт возьми?!
— Пламя, черт побори, в моей груди, в моей душе, сокровенный огонь. Он горел благодаря ему. Он заставлял меня идти вперед. Я ложился ночью спать счастливый от ненависти. Я просыпался по утрам, радуясь, что завтрак даст мне необходимые силы, необходимые, чтобы убивать и убивать его раз за разом, между обедом и ужином. А теперь он все испортил, он задул это пламя.
— Он нарочно сделал это с тобой? Нарочно умер, чтобы вывести тебя из себя?
— Можно сказать и так.
— Я так и сказал!
— Ладно, пойду в кровать, буду снова бередить свои раны.
— Не будь нюней, сядь, допой свой джин. Что это ты делаешь?
— Не видишь, стягиваю простыню. Может, это моя последняя ночь.
— Отойди от кровати, это глупо.
— Смерть — глупая штука, какой-нибудь инсульт — бах — и меня нет.
— Значит, он сделал это нарочно?
— Не стану валить на него. Просто у меня скверный характер. Позвони в морг, какой там у них ассортимент надгробий. Мне простую плиту, без ангелов. Ты куда?
— На улицу. Воздухом подышать.
— Вернешься, а меня, может, уже и не будет!
— Потерпишь, пока я поговорю с кем-нибудь, кто в здравом уме!
— С кем же это?
— С самим собой!
Я вышел постоять на солнышке.
«Быть такого не может», — думал я.
«Не может? — возразил я себе. — Иди, полюбуйся».
«Погоди. Что делать-то?»
«Не спрашивай меня, — ответило мое второе я. — Умрет он, умрем и мы. Нет работы — нет бабок. Поговорим о чем-нибудь другом. Это что, его записная книжка?»
«Полистай-ка, должен же там быть кто-то живой-здоровый».
«Ладно. Листаю. А, Б, В! Все мертвы!»
«Проверь на Г, Д, Е и Ж!»
«Мертвы!»
Я захлопнул книжку, словно дверь склепа.
Он прав: его друзья, враги... книга мертвых.
«Это же ярко, напиши об этом».
«Боже мой, ярко! Придумай хоть что-нибудь!»
«Погоди. Какие чувства ты испытываешь к нему сейчас? Точно! Вот и зацепка! Возвращаемся!»
Я приоткрыл дверь и просунул голову внутрь.
— Все еще умираешь?
— А ты как думал?
— Вот упрямый осел.
Я вошел в комнату и встал у него над душой.
— Хочешь, чтобы я заткнулся? — спросил Уолтер.
— Ты не осел. Конь с норовом. Подожди, мне надо собраться с мыслями, чтобы вывалить все разом.
— Жду, — произнес Уолтер. — Только давай поскорее, я уже отхожу.
— Если бы. Так вот, слушай!
— Ну это же не «рот-в-рот», просто проверка в реальных условиях: так вот, слушай внимательно!
Уолтер удивленно заморгал:
— И это говорит мой старый друг, мой закадычный дружбан?
По лицу его пробежала тень.
— Нет. Никакой я тебе не друг.
— Брось, это же ты, дружище! — широко улыбаясь, проговорил он.
— Раз уж ты собрался помирать, настала пора для исповеди.
— Так ведь это я должен исповедоваться.
— Но сначала я!
Уолтер закрыл глаза и помолчал.
— Выкладывай, — сказал он.
— Помнишь, в шестьдесят девятом была недостача наличных, ты еще тогда подумал, что Сэм Уиллис прихватил их с собой в Мексику?
— Конечно, Сэм, кто же еще.
— Нет, это был я.
— Как так?
— А так, — сказал я. — Моих рук дело. Сэм сбежал с какой-то цыпочкой. А я прикарманил бабки и свалил все на него! Это я!
— Ну, это не такой уж тяжкий грех, — произнес Уолтер. — Я тебя прощаю.
— Подожди, это еще не все.
— Жду, — улыбнувшись, спокойно сказал Уолтер.
— Насчет школьного выпускного в пятьдесят восьмом.
— Да, подпортили мне вечерок. Мне досталась Дика-Энн Фрисби. А я хотел Мэри-Джейн Карузо.
— И ты бы ее получил. Это я рассказал Мэри-Джейн про все твои приключения с бабами, перечислил ей все твои подвиги!
— Ты это сделал? — Уолтер вытаращил на меня глаза. — Так это за тобой она увивалась на выпускном?
Уолтер в упор посмотрел на меня, но потом отвел взгляд.
— Ладно, черт с ним, что было, то давно быльем поросло. У тебя все?
— Не совсем.
— О господи! Это становится интересно. Выкладывай.
Уолтер ткнул кулаком подушку и лег, приподнявшись на локте.
— Потом была Генриетта Джордан.
— Бог мой, Генриетта. Красотка. Потрясающее было лето.
— Благодаря мне оно для тебя закончилось.
— Что?!
— Она ведь бросила тебя, да? Сказала, что ее мать при смерти и ей надо быть подле мамочки.
— Ты что, сбежал с Генриеттой?
— Точно. Пункт следующий: помнишь, я заставил тебя продать в убыток акции «Айронворкс»? На следующей неделе я купил, когда они пошли на повышение.
— Ну, это не страшно, — терпеливо произнес Уолтер.
— Я частенько на нее заглядывался.
— Не раз и не два, а раз сорок тебя сделали!
— Замолчи!
Уолтер в бешенстве вцепился в одеяло.
— Раскрой уши! Пока ты был в Панаме, мы с Эбби оттягивались тут по полной!
— Я бы узнал об этом.
— С каких это пор мужья узнают о таких вещах? Помнишь ее винный тур в Прованс?
— Было дело.
— А вот и нет. Она была в Париже и пила шампанское из моих ботинок для гольфа!
— Из ботинок для гольфа?!
— Париж был нашим гольф-клубом! А мы — чемпионами мира! Потом Марокко!
— Но она там никогда не была!
— Была, очень даже была! Рим! Угадай, кто был ее гидом?! Токио! Стокгольм!
— Но ее родители сами были шведами!
— Я вручал ей Нобелевскую премию. Брюссель, Москва, Шанхай, Бостон, Каир, Осло, Денвер, Дейтон!
— Замолчи, о боже, замолчи! Замолчи!
Я замолчал и, как в старых фильмах, отошел к окну и закурил сигарету.
Мне было слышно, как Уолтер плачет. Я обернулся и увидел, что он сидит, свесив ноги с кровати, и слезы капают с его носа на пол.
— Ты сукин сын! — всхлипнул он.
— Ублюдок!
— В самом деле.
— Чудовище!
— Правда?
— Мой лучший друг! Я убью тебя!
— Сначала поймай!
— А потом воскрешу и снова убью!
— Что это ты делаешь?
— Вылезаю из кровати, черт возьми! А ну, иди сюда!
— Нетушки, — я открыл дверь и выглянул наружу. — Пока.
— Я убью тебя, даже если на это уйдут годы!
— Ха! Послушайте-ка его — годы!
— Даже если на это уйдет целая вечность!
— Вечность! Это круто! Тада-да-дам!
— Стой, черт возьми!
Уолтер, шатаясь, подошел ко мне.
— Сукин сын!
— Ублюдок!
— Аллилуйя! С Новым годом!
— Прозит! Твое здоровье! Кем я тебе давеча был?
— Другом?
— Да, другом!
Я рассмеялся смехом врача-терапевта.
— Сукин сын! — прокричал Уолтер.
— Он самый, точно, это я!
Я выскочил за дверь и улыбнулся.
— Он самый!
Дверь с грохотом захлопнулась.
Жизнь сложная и многообразна. Поэтому человек должен выявлять проблемы и стараться решить их, если хочет быть хозяином своей судьбы. Одна из таких проблем затронута в предложенном тексте: на какую жертву готов пойти человек ради спасения своего друга или близкого? Р. Брэдбери утверждает, что в случаях, когда на кон поставлена судьба человека, нужно уметь жертвовать своими интересами ради него.
Совершив этот поступок, он продемонстрировал нам пример настоящего самопожертвования ради близкого человека.
Невозможно не согласиться с Р. Брэдбери. Действительно, умение жертвовать своими интересами в пользу другого человека – ключевое понятие в дружбе. Ведь, без взаимных уступок друг другу не продержаться ни одни дружеские отношения.
В русской литературе можно найти много примеров, подтверждающих правильность высказанной в тексте идеи. Так, в повести В. Быкова “Обелиск” Мороз, сельский учитель, несмотря на многочисленные отговорки своих товарищей сдается фашистскому командованию, надеясь, что те освободят пятерых школьников, пытавшихся совершить диверсию. Он до последнего не оставлял надежду спасти ребят, и, даже когда их всех вели на виселицу, ему удалось ненадолго отвлечь часовых, благодаря чему один мальчик успел убежать. Мороз своим поступком проявил высшие моральные качества, пожертвовав своей жизнью ради ребят.
Вторым примером, подкрепляющим мысль данного текста может служить повесть Р. Стейнбека “О мышах и людях”. Джордж, умный и амбициозный молодой человек вынужден присматривать за умственно отсталым другом, из-за чего постоянно попадает в неприятности. Но, вместо того, чтобы бросить Ленни на произвол судьбы, Джордж жертвует всеми своими амбициями для того, чтобы ухаживать за Ленни. На такое может пойти только по-настоящему добрый и нравственный человек.
Таким образом, все приведенные примеры и рассуждения убеждают нас в том, что в критические моменты нашей жизни очень важно уметь жертвовать своими интересами и целями ради других.
Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) - начать подготовку
Обновлено: 2017-10-23
Внимание!
Спасибо за внимание.
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
5 отзывов
Оценил книгу
*пожимает плечами* Ну, по моему мнению Брэдбери по определению не может фигню писать. Иногда у него проскальзывает, но только иногда.
Вроде как полно спойлеров! А может мне так кажется. О рассказах трудно писать иначе.
Куколка . История чернокожего парня, который мечтал стать белым.
Остров. Одна полусумасшедшая семейка на вилле, отрезанной от мира.
Как-то перед рассветом. Путешествие во времени. Неудачный рассказ, наверное, что-то из совсем раннего.
Слава вождю! Сенаторы проиграли индейцам в казино США. Отличная вещь!
Будем самими собой. Старая нянька ожидает приезд своего воспитанника. Невероятно трогательно.
Ole, Оpocko! Сикеройс, si! Талантливый художник погиб, создавая очередной шедевр. Что за шедевр, и что с ним дальше делать?
Дом. Молодая пара переезжает в только что купленный дом. Вроде как в очередной раз напоминание о том, что мы сами создаем мир вокруг себя. Мило, и как раз в точку для моего теперешнего состояния.
Немного фантасмагоричный рассказ о людях прошлого. В целом бредовый.
Смерть осторожного человека. Для меня самый страшный рассказ из сборника. Доверчивый писатель с гемофилией и его любовь. Жуть.
Кошкина пижама. Уииииииииииии! Как мило!!! Коты - наше все!
Треугольник. Про любовь. Странную и нелепую. Вот так все неудачно складывается в жизни.
Мафиозная бетономешалка. По духу близко к «Траурному поезду...». Да и идея почти такая же.
Призраки. На отдаленной ферме время от времени появляются призраки. Три сестрички хотят с ними познакомится, а их отец почему-то против. Забавно, очень забавно.
В Париж, скорей в Париж! И снова про любовь.
Превращение. Где-то уже было.
Шестьдесят шесть. Даже толком не запомнила, о чем. Белиберда какая-то о путешествиях во времени и убийствах. Не айс.
Дело вкуса. Отменная вещь! Космолет с Земли прибывает на планету, населенную разумными пауками.
Мне грустно, когда идет дождь... Вот здесь подпишусь под каждым словом, хоть я и «молодежь». Мистер Брэдбери, я отлично понимаю, о чем вы...
Все мои враги мертвы. А для чего тогда нужны друзья? Тем более, лучшие друзья.
Собиратель. Неожиданно тяжелый рассказ о человеке, который собирает великолепнейшую коллекцию книг.
«Восточный экспресс». Небольшая поэма - дань уважения и дань памяти всем тем, кто сделал англоязычную литературу.
Оценил книгу
Куколка. Повесть о том, как выше головы не прыгнешь, а с данностью ничего не поделаешь. Как ни пытайся изменить реальность, вот она, здесь, тёпленькая недвижимая. Чернокожий парнишка Уолтер, с детства пытающийся побелеть с помощью всяческих средств, встречает на пляже белого парнишку Билла, старающегося загореть, да так, чтоб загар как можно дольше продержался. Такие дела.
Остров. В полностью самодостаточном, не зависящем от внешнего мира доме-острове, где живут 4 женщины и один... Роберт, где каждая комната может мгновенно превратиться в крепость, раздаётся звук разбитого стекла. Кто-то проник в их добровольное заточение, кто-то, кого годами ждали все эти замки-щеколды-запоры на дверях. В каждой комнате заряженный пистолет... Рассказ в полной мере отражает простую истину про страх, у которого глаза велики. Но страшнее надуманных ужасов может быть только тотальная разобщенность, одиночество и невозможность рассчитывать на других, хотя вас разделяют всего лишь стены одного дома.
Как-то перед рассветом. Два странных человека за стеной. Рыдающая по ночам женщина и успокаивающий её мужчина. Оба красивые, молодые, но с печальными складками вокруг рта и уж слишком уставшими для их возраста глазами. Какие кошмары преследуют их? Полная недоговоренности фантастика.
Слава вождю. Тринадцать сенаторов проиграли все штаты вождю индейского племени. Поначалу смешной рассказ заканчивается довольно мрачным напоминанием о том, что стало с коренным населением Северной Америки, и на чьих, собственно, костях все эти штаты стоят.
Будем самими собой. Чернокожая Сьюзен ждёт писателя, чьей няней она была много лет назад. Её дочь Линда убеждает мать в том, что ничего хорошего из этой гипотетической встречи не выйдет, потому что и лет-то много прошло, и, возможно, бывший воспитанник вовсе не хочет знаться с чёрной старухой, да и как вообще эта встреча будет проходить. Неужто обнимутся? А говорить о чём? А время идёт, тащится в тягостном ожидании, а писателя всё нет... Ужасно болезненный рассказ, у меня аж сердце какими-то гнетущими перебоями изошлось. И внезапно маме захотелось позвонить.
Ole, Ороско! Сикейрос, si! Закрытие выставки, оно же поминки, художника Себастьяна Родригеса. Вот на такое сомнительное мероприятие идёт рассказчик. И там ему открывается некая коммерческо-творческая тайна. Краткая зарисовка о роли пиара в искусстве и торговле, о тонкой грани между вандализмом и чистым творчеством. Вполне себе актуально после всей этой шумихи с арестом Бэнкси.
Это был фантастический, безумный, старый дом, дико глядящий на город немигающими глазами.
И вот в него въезжают новые хозяева: испытывающий щенячий восторг Уильям и скептически настроенная Мэгги. А дальше краткий миг разрухи: в доме, в отношениях, в союзе. И очень простое решение проблемы. Простое, но в действительности часто совершенно недостижимое. Сдаётся мне, в реальной жизни собрала бы Мэгги чемодана и уехала туда, где ей привычно и комфортно, либо им бы пришлось обоим покинуть этот дом и жить в чём-то более... компромиссном, либо же день за днём жить в напряжении и взаимном разочаровании, всё больше убеждаясь в том, что они слишком разные и не подходят друг другу. Впрочем, для выражения "морали басни" и такой вариант подойдёт - позитивно-приукрашенный. Хотя, кто знает, может в те времена, когда сломанную чашку не выбрасывали, а склеивали, люди были готовы больше работать над отношениями (ужасная формулировка с психологических тренингов!) и большим жертвовать ради другого.
Траурный поезд имени Джона Уилкса Бута/ Уорнер Бразерс/MGM/NBC. На станцию прибывает специальный поезд из Вашингтона - траурный, с чёрным гробом и живыми именитыми покойниками (так уж сложилось) внутри. Коллекция в Сачке для покойников. Пожалуй, самый непонятный и некомфортный рассказ сборника. Как камешек в ботинке или крошки в постели. Кто читал этот рассказ, поделитесь, пожалуйста, в чём суть!
Смерть осторожного человека. Рассказ написан во 2-м лице, что редкость лично для меня (вспоминается только что-то немногостраничное от Айн Рэнд). 25-летний гемофилик вынужден держаться подальше от острых предметов. Его жизнь едва ли будет долгой, но он компенсирует это коротким сном. Свободное же время тратит на написание некой провокационной книги. И жизнь его подвергается опасности на каждом шагу... А он от этого прям кайфует. О, да, детка! Попробуй подсунуть мне вилку с заточенными зубцами ещё раз!
Что ж, объясним это так: каждый раз, когда тебе удается невредимым выйти из непростой ситуации, твое "я" получает мощный заряд.
Герои говорят, как персонажи гангстерских фильмов, ведут себя нелогично и непредсказуемо. В целом, впечатления неоднозначные: с одной стороны, довольно насыщенный сюжет, которого хватило бы на фильм, с другой стороны, не цепляет. По форме интересно, пожалуй.
Кошкина пижама. Невероятно трогательный рассказ о чёрном котенке, который однажды ночью свёл мужчину и женщину. И вот они стараются поделить свою находку. Слов сказано немного, почти как у Хемингуэя, а умиления масса!
Треугольник. "Сердцу не прикажешь", помноженное на "Мы выбираем, нас выбирают. Как это часто не совпадает." Плюс болезненный бонус, алогичный аргумент "Я же тебя люблю! Как ты можешь не любить меня?" Конечно, в миг подобного фиаско кажется, что чувства останутся неизменными, годами будет вот так: больно, неловко и непоправимо. Верить бы в подобные моменты в то, что через пару лет не вспомнишь ни имени, ни лица того, кто казался осью земной, смыслом жизни, той самой точкой, на которой свет клином сходится, аж дышать тяжело. Сколько раз нужно подобное пережить, чтоб окончательно понять, что "и это пройдёт"?
Мафиозная бетономешалка.
- Я собираюсь отправиться в прошлое со своей метафорической бетономешалкой, залить в цементные ботфорты всех этих идиотов, переправить их к какому-нибудь океану вечности и бросить их всех туда. Я расчищу дорогу для Скотти, подарю ему драгоценное Время, чтобы в конце концов - молю тебя, Господи - «Последний магнат» был дописан, завершен и опубликован.
Вот, собственно, о чём этот рассказ... Честно говоря, ожидала другого конца рассказа о человеке, "который играл в Бога", потому что я придерживаюсь мнения, что не окружающие люди отвлекают человека от важных дел, а сам человек, следуя своим склонностям и поддаваясь страстям, находит кривые дорожки, ведущие в сторону от достижений.
Призраки. Они непристойные существа. Смеются, оставляют отпечатки своих тел на траве. Но для трёх маленьких девочек они необыкновенные и удивительные. Только почему отец так раздражается, негодует, когда призраки валяются летними ночами на мягком мху? Милая, довольно изобретательная (со стороны автора) история взросления.
В Париж, скорей в Париж! Странный, неожиданный рассказ о том, что важно делать семейной паре, каждый год наведывающейся в Париж. Я бы решила, что гулять, гулять, гулять, смотреть, открыв рот, любоваться, вдыхать, запоминать, ходить, шататься, пританцовывать, крутиться, нестись, пока усталость не свалит тебя в тенистом переулке. И вот когда муж спрашивает: "Теперь ты понимаешь?", всё внутри меня кричит: "Нет, не понимаю! Что за чушь?!" А жена понимает. Возможно, и я бы поняла, дай ты мне этот Париж из года в год, так буднично, как омлет по утрам.
Превращение. 50-е гг, Америка. Все они белые южане. И вот однажды ночью четверо белых южан тащат одного белого южанина в машину, заталкивают, зажимают на заднем сидении и куда-то везут. И причём тут чёртова негристоска Лавиния Уолтерс? Чудовищный поворот событий и очень изобретательная кара. "Превращение" перекликается с первым рассказом в сборнике, с "Куколкой": снова проблема "цветных" в мире белых людей, очередное свидетельство того, что человека судят по одному признаку - цвету кожи, а не по его сути. Чертовски несправедливый суд, ага.
Шестьдесят шесть. Как говорит сам рассказчик, это история о таинственном убийстве, о путешествии во времени, о мести и паре привидений. На дороге между Канзас-Сити и Оклахомой найдено пять трупов. Очень странный рассказ. Никаких объяснений, только зловещая тоска. Снова просьба к читавшим: что, чёрт возьми, там произошло? Почему? Зачем? Кто что и как понял?
Дело вкуса. Контакт с высокоразвитой внеземной цивилизацией. Мирные существа, наделенные интеллектом, чувством прекрасного и невероятной мудростью, способные общаться с помощью телепатии, приветствуют на своей територии землян. Только последние почему-то чуть ли ни умирают от страха и отвращения. Великолепный рассказ! Пожалуй, из сборника он понравился мне больше всего. Тем более, после моих недавних отвратительных рассуждений о внешности, за которые мне всё ещё стыдно. После каждого абзаца я задумчиво вздыхала, вспоминая свой подход к поверхностному оцениванию людей, основанный сугубо на эстетических предпочтениях... какой конфуз!
Мне грустно, когда идет дождь (воспоминание).
В жизни каждого бывает один вечер, как-то связанный со временем, с памятью и песней. Однажды он обязательно должен настать - он придет спонтанно, а закончившись, угаснет и никогда больше не повторится точь-в-точь.
Все мои враги мертвы. Что сделать для старого друга, которому больше незачем жить, потому что все его враги, подкидывающие дровишки ненависти в огонь его существования, мертвы? Ну, правильно, всё просто! Милейший рассказ, напоминающий юмористические, но трогательные рассказы О"Генри.
Собиратель. История человека, собирающего книги и хранящего их в своей непомерно разросшейся библиотеке. Плюс неожиданное завершение.
"Восточный экспресс" в вечность для Р.Б., К.Ч. И ДЖ.Б.Ш. Наверное, это слова благодарности авторам прошлого. Слова сожаления о невозвратности и неповторимости их таланта. К сожалению, всё это в слабой стихотворной форме. Можно, конечно, списать всё на плохой перевод и не проверять оригинал...
В целом, сборник очень неоднородный: собранные рассказы написаны в разное время (преимущественно в конце 40-х - начале 50-х и в начале 2000-х), темы тоже совершенно разные, хотя и можно выделить несколько ведущих мотивов (видимость и явность, "цветной" вопрос, всяческие осознания и сожаление о личных и обще-исторических упущениях), произведенное впечатление и послевкусие опять же... разные (от недоумения и равнодушия до умиления и восторга). Все рассказы отличает способность автора полностью сосредоточиться на одном крохотном событии, на одной идее или эмоции; никаких попыток затолкать в малый объем весь свой жизненный опыт, выложить все свои писательские козыри. Просто вспышки чужих придуманных миров. Ценный читательский опыт.
Оценил книгу
Вот что мне надо? Чего ищу? Идеальной для меня книги. Идеального для меня автора. А чего искать? Если у Бедбери ещё столько всего непоперечитанного? Столько всего блистательного написано. Для меня.
20 рассказов, гениальных в своей простоте. И меня не колышет, что кто-то говорит, что там все идеи на поверхности. Вообще не колышет. Потому что написано идеально.
Куколка. Расизм - настолько чудовищный по географическим и временным масштабам феномен, что осознание одних, что они вечно угнетаемы, и других, что они обладают бесспорным превосходством, - будет ещё долго сидеть в сознании людей.
Остров. Какими бы средствами обороны ты ни обладал, как бы долго и тщательно ни готовился к возможному вторжению на твою территорию, страх, психоз и паника тебя доканают и уничтожат.
Как-то перед рассветом. Простенький футуристический рассказ с намёком на то, что через 30 лет всё может быть ооооооой как плохо.
Слава вождю. Про то, как сенаторы штаты в карты проиграли.
Будем самими собой. жизнь на месте не стоит. Всё меняется и меняется значение всего. То, что когда-то было для нас всей жизнью в один прекрасный момент может оказаться... так, чем-то абсолютно не заслуживающим внимания.
Ole, Оpocko! Сикеройс, si! Понятие "шедевр" - оносительно. То, что нарисовано на стенах - противозаконное граффити, хоть и впечатляющее. Это же граффити на фото - шедевр.
Дом. Всё лучшее - во имя любви.
Траурный поезд имени Джона Уилкса Бута/Уорнер Бразерс/MGM/NBC. - в поезде собрались люди, когда-то жившие и владевшие кинокорпорациями
Смерть осторожного человека. - рассказ о том, как доверие стало роковой ошибкой
Кошкина пижама. - о котёнке, о любви
Треугольник. - мы ходим по кругу друг за другом и никак не можем друг друга догнать
Мафиозная бетономешалка. - есть такие незаконченные шедевры, ради окончания которых хочется повернуть время вспять
Призраки. - в общем, родители постебались над детьми, ну и заодно, пытаясь оградить их от....(спойлер)
В Париж, скорей в Париж! - дорога ложка к обеду (про любовь)
Превращение. - самое жестокое наказание - побывать в шкуре своей жертвы
Шестьдесят шесть. - не думаю, что вообще что-то поняла из этого рассказа, но вроде бы о следующем. Если кто-то стоит на пути и не даёт тебе пройти - сомни.
Дело вкуса. - Бредбери гениален. Посыл таков: мы боимся всего, что нам чуждо и что не похоже на нас.
Мне грустно, когда идёт дождь. - Бредбери снова гениален мильон-мильон раз. Каждому знакомо это чувство: иногда мы вспоминаем тот момент, когда нам было очень хорошо. И понимаем, что этого не будет больше никогда, потому что вместе те люди уже не соберутся, или соберутся, но кого-то будет не хватать, будет не та обстановка, не та атмосфера, воздух будет другой. Недостижимо...